Тринадцатая стихия

– И что будет потом, когда я выполню ваши требования? Неужели просто отпустите?

– А что нам остается? Война пройдет, а нам предстоит как-то уживаться с остальными кланами. Если ты не заметил, то мы стремимся жить со всеми в мире. Если кто и нападает на смертных, то уж точно не за пределами клана. Или же это не наши. И за них мы не несем ответственности. Хоть всех перебейте.

– Какие вы стали покладистые, – саркастично проронил друид.

– Предпочитаем быть разумными и не провоцировать остальные расы на еще одну бойню. У нас хорошая память, и многие до сих пор не забыли, что произошло тогда.

– Раз вы такие замечательные, то почему на вас светлоухие войной пойти решили?

– Не по нашей вине. Им нужен был повод.

– И вы им его охотно предоставили, укрыв у себя убийц, лишивших жизни кого-то там важного.

– Повелитель не нарушает своего слова. Даже если это грозит войной. Я не знаю, чем именно он обязан тому вампиру, что стал убийцей, и не стану спрашивать. У меня нет желания становиться пеплом.

– Значит, убил все-таки ваш?

– Нет, не клановый. Он из вольных. Вот как твой. Сплошные неприятности от этих вольных, да, друид?

– Как думаешь, что я с тобой сделаю, когда всё это закончится?

– Закончится – тогда и поглядим.

* * *

Воздух над равниной взорвался воем, предсмертными воплями и лязгом оружия. В бессильной ярости прокусив губы до крови, Аш беспощадно крушил своих соплеменников, зная, что иначе потеряет того единственного, кто бесконечно дорог. Рована всё время держали поблизости, чтобы друид мог его видеть. Не запирали в темницу, опасаясь, что слишком горячий эльф разнесет стены; поэтому неусыпно стерегли, а напасть на охрану значило лишить жизни Рована, к чьему горлу постоянно приставлен был заколдованный кинжал. Запредельная ненависть плескалась в глазах онемевшего от безысходности друида, которому пришлось поднять оружие на таких же, как он, – сумеречных эльфов, подлунных детей леса.

Яркой вспышкой возле Аша полыхали алые волосы Ранко. Девушка без лишних вопросов ринулась за учителем, пообещав уничтожить всех кровопийц, когда это закончится. Не сдерживаемая родством расы, распахнув за спиной призрачные крылья, неистовая воительница рассекала врагов мечом, и если не везде успевал клинок, то воздух взрывался воем пламени, которым она щедро награждала противников. Пытаясь заполучить в союзники друида, вампиры и не предполагали, что вместе с ним получат еще и такую боевую мощь, которую представляла собой странная девушка, именовавшая свою расу – Твари. И, видимо, Твари эти были не такой простой расой, раз хрупкая с виду Ранко могла сражаться наравне с тем, кого считали едва ли не самой смертью в обличье эльфа.

У сумеречников не осталось шансов на победу после того, как предавший свою расу друид переломил ход сражения, не только возглавив воинство вампиров, но и отобрав у лесных эльфов один из сильнейших козырей – волков. Атака захлебнулась. Тем, кто изначально нападал, пришлось обороняться. Кровососы никогда не были слабыми противниками, а при нынешнем раскладе их силовое превосходство и вовсе выглядело очевидным. Тот самый случай, когда один воин способен решить исход всей войны. Тем более, если принимает участие в первой битве. В других сражениях уже не возникнет потребности.

В раскаленном воздухе, наполненном воем и лязгом, Аш отчетливо услышал, как тренькнула, обрываясь, невидимая нить. Отказываясь верить ощущениям, он тревожно оглянулся… и закричал, перекрывая отчаянием шум боя: из груди Рована торчала эльфийская стрела. Не углядели, не прикрыли. Связанный вампир не смог увернуться от летящей смерти. Сумеречники знали, с кем собираются воевать: их стрелы были специально изготовлены против кровососов, которых простым оружием не убьешь. Увидев застывающий васильковый взгляд, друид взвыл. И кинулся к нему, без разбора убивая всех на своем пути. В одночасье врагами стали и вампиры, вероломно втянувшие его в битву, и эльфы, пустившие стрелу.

Обезумевший Аш прорывался к Ровану, думая лишь об одном: его еще можно спасти. Ведь не рассыпался пеплом вампир – значит, не убит, значит, только ранен. Движимый этой зыбкой надеждой, друид рвал на куски всех подряд, не замечая, как мгновенно оценившая обстановку Ранко прикрывает его спину. Это перестало походить на битву двух армий – это стало сражением Аша. Связанные с ним волки исполнились такого же сумасшествия, бросаясь на всех без разбору, следуя лишь за тем, кто для них – вожак.

– Рован! – Аш рухнул на колени, сгребая вампира в объятья. Тот еще дышал. Хрипло, с надрывом, но дышал. Затуманившийся взгляд был еще живым, еще светился болью и непониманием – за что?

– Аш! Что ты делаешь, Аш?! – кричала Ранко, отбиваясь от вампиров, которые стремились навалиться на сумеречника, переставшего быть союзником. Такого врага они себе точно не желали.

– Не смей умирать, слышишь, не смей! – рыча, шептал он, откидывая волосы и обнажая горло, надеясь, что кровь всё еще может спасти вампира. Но Рован уже не мог впиться в его шею, высасывая живительную влагу. Поняв это, Аш разорвал зубами вену на руке и поднес к его губам. Темно-рубиновая кровь заструилась в недвижимые бледные губы, бесполезно стекая по щекам. Васильковый взгляд застыл.

– Не смей! Слышишь, не смей! – Аш мог только кричать, видя, как вытекает жизнь из тела того, кто был дороже этой самой жизни. В безумии, хватаясь безрассудно за единственное, что умел, – исцеляющую магию друидов. Заливая золотым сиянием недвижное тело вампира, вкладывая всю силу в заклинание.

– Аш!!! – яростно уничтожая врагов, Ранко пыталась докричаться до потерявшего разум учителя, получая раны одну за другой. Защищая его до последнего, не обращая внимания на боль. Он ее не слышал. Он был всецело поглощен тем, чтобы вернуть вампира к жизни.

– Аш?! – взмах клинка. Шипящий в предсмертной агонии вампир, сгорающий в магическом пламени. Снова выпад мечом. Еще один огненный шар. Еще один крик. И безмолвный друид, склонившийся над Рованом, вливающий в мертвое тело золотую магию. Из-за которой это тело не спешило обратиться в пепел. Только он отказывался это понимать, в неистовом стремлении вернуть то, что потерял, что ускользало через пальцы остывающим теплом.

– Проклятье! Мало! – Аш свирепел, понимая, что его сил не хватает, чтобы вытянуть Рована из-за черты, отрицая, что уже поздно. И наплевав на все свои принципы, на учения, на страх, на то, чему следовал на протяжении многих веков неотступно, – он потянулся туда, где плескалась бесконечная сила, так маняще обещая вернуть к жизни того, кто уже мертв. Сила ифирина. … хрупкое, словно сломанное, тело в луже крови…

Сумеречник тянулся всё сильнее и сильнее, пробивая брешь в защите, удерживающей стержень стихий в плену души друида. Ифирин зашевелился, учуяв движение. В горячке Аш не обратил внимания, что с пальцев стекает не золотой поток друидского целительства, а расплавленное марево серебряного сияния.

… кричать, срывая голос, выхватывая из объятий смерти ту, чей взгляд – изумруды с солнечными бликами…

Скорчившись от боли, не опираясь на узор лабиринта и более не защищенный его плетениями, разрывая свою душу в клочья, Аш тянулся за этой силой – единственной, которой хватит, чтобы вернуть Рована. … слабым пульсом в тонком бледном запястье – надежда…