Тринадцатая. Найти и присвоить

Так страшно выходить из шаттла… У меня пальцы замёрзли от этого страха. Как же он был невовремя, этот голос!

– Тринадцатая, выходи! – ворчливо поторопил меня первый пилот шаттла, когда я осталась одна в пассажирском отсеке. – Опять в облаках витаешь!

Не витаю… боюсь.

Мы проходим полную дезинфекцию и только потом мне, как и моим коллегам, помогают снять скафандр. Я выдыхаю и стараюсь спокойно пройти в лабораторию, чтобы выгрузить образцы.

– Ты опять отличилась. – едко говорит семьдесят девятая, чуть задевая меня плечом.

– Тебе-то что? – я не сдержала раздражения.

– Пора тебе на переработку. – мерзко хмыкнула зараза и пошла дальше, покачивая бёдрами.

Что за дрянь? Но даже простой гнев для меня сейчас роскошь. Сцепив зубы, иду за нею.

В лаборатории мы перекладываем образцы в специальные холодильные камеры. Делаю всё чётко, быстро, но спокойно. У меня больше нет права на ошибку. Я достаточно их сделала.

Моя смена закончена. В столовой немного людей. Видно, все уже успели поужинать. На автомате нагребаю в тарелку еду. Мне хочется сидеть одной, но семьдесят девятая ставит поднос рядом и садится за стол.

– Приятного аппетита, Тринадцатая.
– мило улыбается красивая шатенка.

– Взаимно. – отвечаю сквозь зубы и зачерпываю ложку витаминного пюре.

Несколько минут сидим молча.

– О, - вдруг оживает Семьдесят девятая, - а вот и Р-двадцать седьмой.

Мои губы расплылись в понятливой улыбке. Так вот в чём дело? У Семьдесят девятой тоже какие-то чувства? Или ей просто интересно, что между мной и Р-двадцать седьмым?

Р-двадцать седьмой, как всё это последнее время, машинально сгрёб половину своих овощей в мою тарелку. Семьдесят девятая прищурила глаза:

– Зачем ты это сделал?

Р-двадцать седьмой непонимающе уставился на неё.

– Просто так.

– Ты должен съедать свою норму. Или твой организм не получит достаточно питательных веществ.

– Спасибо за заботу. Я учту. – с совершенно серьёзным лицом без эмоций Р-двадцать седьмой сел рядом.

Не сговариваясь, мы с ним едим слишком медленно, и Семьдесят девятой, в конце концов, приходится пожелать нам доброго вечера и уйти.

– Нам надо быть осторожнее. – говорю, не поднимая глаз.

– У тебя что-то случилось? Ты выглядишь уставшей и озабоченной.

– Я опоздала на шаттл с Зеры… - я поджимаю губы. – Сильно опоздала.

– Плохо. – Р-двадцать седьмой вытер салфеткой губы. – В имитационную капсулу?

– Пошли…

Р-двадцать седьмой даёт мне право выбора, и мне хочется в летний лес – густой, с высокими соснами, с цветущим вереском, наполненный пением птиц. Если мой друг и удивился, то виду не подал.

Всего через пару секунд я вдохнула полной грудью сладковатый воздух леса и сбросила с ног сандалии. С каким-то нереальным удовольствием ощутила под ногами мягкий мох. Рядом появился Р-двадцать седьмой.

– Пойдём? – спросил, кивнув головой в гущу леса, где висел покрывалом плотный полумрак.

Я кивнула и не стала подавать ему руку.

– Расскажешь?
– тихо спрашивает Р-двадцать седьмой, когда мы далеко уходим от места нашего переноса.

Я думаю. Я боюсь всех и вся. Но даже после клонирования этот красивый молодой мужчина помогает мне. Возможно, даже рискуя собой. Он-то гораздо лучше тех призрачных голосов… Он настоящий. Но даже здесь я боюсь говорить напрямую. Искин – это и есть наша станция. Вряд ли для него есть тайны. И всё же…

– Наверное, меня утилизируют… скоро.

– Почему? – Р-двадцать седьмой вскинул брови.

– Я перестала быть рациональной. – улыбнулась растерянному парню.

– Поэтому меня последний раз… - он замолчал, не договорив.

– Да. Ты тоже перестал быть рациональным.

Р-двадцать седьмой поджал губы. Он поднял каштановые глаза куда-то к нереально синему небу, туда, где сосны, соприкоснувшись кронами, о чём-то тихо шептались. От глубокого вдоха его грудь поднялась и медленно опустилась. Вдруг странная улыбка расцвела на его губах.

– Слушай, давай помечтаем. Ты была когда-нибудь в открытом космосе?

Я фыркнула.

– Зачем? Я биолог, а не механик или ремонтник.

– А ты хотела бы посмотреть на нашу станцию из космоса?

Что он задумал?

– Наверное, да… - всё-таки в моём голосе прозвучала неуверенность.

– О, она великолепна! Тебе бы понравилось. Быть может, я подумаю, как организовать нам прогулку. Никогда не слышал, чтобы это было запрещено. Просто никто не думает о том, как это прекрасно.

Не совсем понимаю, что он задумал… Сердце в груди трепыхнулось испуганной птичкой.

– Пойдёшь со мной на прогулку? – продолжает Р-двадцать седьмой, улыбаясь.

– Только если искин разрешит…

– Конечно.
– улыбнулся Р-двадцать седьмой. – Мы будем очень послушными. Кроме того, куда мы можем деться в бескрайнем космосе?

Не знаю, что задумал Р-двадцать седьмой. Сейчас я просто полагаюсь на него. Жёсткие космические скафандры работают почти автономно. Искин не сможет отключить в них, что бы то ни было… Какая интересная затея. Мы привыкли жить в жёстких рамках, и никто не думает сделать шаг в сторону. Что уж говорить о каких-то непривычных развлечениях.

Р-двадцать седьмой довёл меня до каюты, холодно попрощался и ушёл. Но стоило створкам закрыться за моей спиной, ожил искин.

– Полный отчёт о сегодняшнем происшествии, Тринадцатая.

По позвоночнику тут же пробежался холодок.

– С какого момента? – мой голос дрогнул.

– С шести часов утра. Остановись подробно на причине, по которой ты задержала на нестабильной Зере команду шаттла, группу биологов и геологов, злостно нарушила регламент и подвергла опасности всю экспедицию. Будь предельно внимательна к деталям.

Даже просто начать говорить - трудно. Я монотонно перечисляю всё, что делала с момента подъёма. Когда дохожу до того самого момента, вдруг вспоминаю, что привлекло моё внимание. И это не только модифицированные цветы… там были какие-то летающие твари. Очень похожие на мелких колибри.

И я обосновываю своё опоздание.

– Достаточно, Тринадцатая. Ты поступила безответственно. У тебя было достаточно времени. Ты обязана прибыть в медицинский отсек в двадцать один ноль-ноль через сорок шесть часов.