Тринадцатый IV

Макар остановился напротив призрака моего брата. Но Александр сперва его не заметил и прошёл сквозь, отчего моего друга перекосило так, словно он только что из мусорного бака вылез.

Я открыл окно, чтобы слышать весь разговор. Стоящая рядом Лесси застегнула тёплую кофту и тоже прислушалась.

— Эй! Невежливо проходить через других призраков! Это же смешение эктоплазмы! — разозлился Макар.

— А? Прости. Не заметил тебя, — обернувшись ответил брат и спокойно поплыл дальше.

Доплыл до конца забора и вернулся обратно. Так все призраки и ходили по одной линии туда-сюда.

— Вы чего здесь зависли? — спросил Макар и отшатнулся, чтобы снова не встать на пути движения второго призрака.

Но внимательностью мой друг никогда не отличался, поэтому в него врезалось другое привидение. Макар снова скорчился, чем заставил Лесси хихикать.

— Не стоит смеяться над страданиями привидений, — подметил я, хотя сам едва сдерживал улыбку.

Уж очень забавными были реакции Макара.

— Они же после смерти не могут испытывать боль, — подметила Лесси.

— Да, но моральные страдания вполне реальны. Сама знаешь, это иногда хуже, чем физическая боль.

— Ладно, буду смеяться про себя, — пообещала Лесси и изобразила, как закрывает рот на замок.

И мы продолжили наблюдать за представлением. Ночь была холодная, поэтому кухню спешно заполнил прохладный воздух. Мы с Лесси облокотились на подоконник. А наше дыхание обращалось в пар. Недолго осталось до первого снега.

— Эй, призрак! Я с тобой говорю! — бросил Макар моему брату.

— Что? — переспросил он и остановился.

А вместе с ним остановились и остальные двенадцать призраков, будто Саша был среди них главным. Но разве такое возможно?

— Вы какого на тот свет не уходите? — раздражённо спросил Макар.

М-да, переговорщик из него оказался так себе.

— Тот свет?

— Да, тот свет! Ты умер, так такого остался в этом дворе? — повторил Макар, яростно жестикулируя.

— Умер? Когда я умер? — спросил Александр, но его полупрозрачное лицо не отражало ни единой эмоции.

Словно его разум находился где-то в прострации.

Макар начинал выходить из себя. Это первый раз на моей памяти, когда привидению удалось вывести другое привидение.

— Позавчера ты умер… Совсем ничего не помнишь, что ли?

— Нет, — холодно ответил брат. — А ты меня знаешь?

— Так, посмертная амнезия. А это уже весело, — задумался Макар.

Мне увиденного было достаточно, поэтому я крикнул другу без меня не продолжать и направился к входной двери. Лесси же осталась наблюдать с безопасного расстояния — из окна.

Накинул на себя куртку и вышел во двор. Было уже темно, поэтому задний двор освещал одинокий фонарь. Да и тринадцать фигур привидений слегка светились во тьме.

— Он ничего не помнит, — напомнил мне Макар.

Я кивнул и обратился к брату:

— Что последнее ты помнишь из своей жизни?

Особо не рассчитывал узнать что-то интересное, но попробовать стоило. Ведь я тоже впервые сталкиваюсь с амнезией у призраков. Ладно бы — посмертное безумие, но здесь было что-то совершенно другое.

— Меня и Павла пригласили на день рождения Шолоховых, — ответил брат, хмурясь.

Ему с трудом давалось что-то вспомнить. Но фамилия Шолоховых меня сразу насторожила…

— Сколько лет тебе было?

— Тридцать два.

— Опиши подробно последний момент, который помнишь.

Призрак брата на мгновение завис, а потом ответил:

— Мы с братом пили вино. К нам подошли две красивые девушки и предложили уединиться. Раньше я не соглашался, но тогда… тогда желание было столь велико, словно мне что-то подсыпали. Дальше всё, как в тумане. Она привязала меня к кровати, и я почему-то уснул. Потом проснулся на полу… вокруг были нарисованы то ли печати, то ли руны. Потом эта девушка снова нависла надо мной. И…

— И ты очнулся здесь? — предположил я.

— Да. А ты кто? Ты мне кажешься очень знакомым, — спокойно рассуждал призрак.

Не было в его глазах того безумия, к которому я привык при жизни. Будто сейчас предо мной зависло привидение совершенно другого человека.

— Алексей Воронцов. Твой брат, — ответил я.

— Алексей, — он словно попробовал моё имя на вкус. — Ты же совсем ребёнок. Не может такого быть.

— Может. С того момента прошло много лет.

— Много лет, — повторил он.

Призраку было сложно осознать реальность, поверить в мои слова. Поэтому я его не торопил. В отличие от живых, мёртвым нет смысла врать. И я уже убедился, что последние лет десять с моим братом было что-то не так, и снова всплыла фамилия Шолоховых.

— Больше ничего не помнишь? — спокойно продолжил я.

— Нет. Будто я спал всё это время, и только сейчас проснулся.

— Есть предположение, что это было? Проклятье или наваждение?

— Не знаю. Но Шолоховы известны своими ментальными магами. Не исключено, что на мне применили какую-то тайную родовую технику.

— Ясно. А отомстить им хочешь?

— Отомстить… Какое странное слово. Оно вызывает во мне странные чувства.

— Да у тебя просто рассудок просыпается, — не выдержал и прокомментировал Макар.

— Похоже на то, — кивнул брат.

С каждой минутой разговора он становился более осознанным, в нём просыпались эмоции. Это был другой человек… Не тот, кого я знал. В отличие от живого брата, к этому призраку у меня проснулась теплота.

И я впервые пожалел о его смерти. Можно ли было сделать иначе? Сомневаюсь. Тогда бы мы никогда не узнали, что заговор против Воронцовых строят совершенно другие люди. И самое жуткое в этой истории, что их нельзя просто прийти и расстрелять из винтовки. Их княжеский род обладает таким же даром, как и у нас.

— Месть. Хочу ли я мстить, — рассуждал вслух призрак Александра.

— Решай. Эти люди заставили тебя убивать свою же семью. Приложили руку к смерти отца.

— Отец мёртв? — вытаращил глаза брат.

— Да. Вы с Павлом подкупили слуг, чтобы они незаметно его травили в течение нескольких лет.

— Какой ужас, — Саша схватился за голову.

— Павел тоже мёртв, — сказал я, но решил пока не уточнять, что сам его убил.

Но теперь стали понятны его намерения. Почему Павел даже после принесения клятвы был готов продолжать выступать против своей семьи.