Тринадцатый сын

–И я себя таким же чувствую, – мрачно продолжил Максим, с надеждой высматривая в мельтешащей толпе представителей концерна «Shtern», которые, по правилам делового этикета, должны были их встретить.

–Пустое это, Максим Ильич, – сказала Виктория. – Они же не знают, ни номера нашего рейса, ни даты прибытия.

–Тогда едем в гостиницу. А утром разберемся, – принял решение Николаев.

В Швейцарию он прилетал уже в третий раз. Обычно его встречала секретарь управляющего мадемуазель Коко и везла в шикарный отель «Шератон». Он примерно помнил, где находилась эта гостиница, и надеялся при помощи Виктории объяснить таксисту, куда нужно их доставить.

Из здания аэровокзала они вышли на ярко освещенную площадь. Перед ними, уткнувшись бамперами в высокий бордюр, стояли десятки автомобилей, большинство из которых были таксомоторы. Коммерческий директор, перепрыгивая через лужи, побежал к стоянке, но, вдруг, вспомнив, что не сможет составить разговор с местными таксистами, остановился и, обернувшись, беспомощно развел руками.

Тем временем внимание Николаева привлек черный «Роллс-ройс», на большой скорости подъезжавший к аэропорту.

«Машина королей!» – восхитился мысленно Максим, наблюдая за виражами дорогого автомобиля.

«Роллс», не сбавляя скорости, пролетел под шлагбаумом в особую зону, опоясанную металлическим ограждением, и встал напротив представительского подъезда.

–Каких-то шишек встречают, – кивнула Виктория на представительский автомобиль.

–Да-а, – задумчиво протянул Николаев, не отрывая взгляда от дорогой машины и видя, как отворилась дверца «Роллс-ройса».

Из сверкающего автомобиля вылез водитель, одетый в строгий черный костюм. На нагрудном кармане его двубортного пиджака поблескивал какой-то знак, вышитый золотыми нитями, а на голове у водителя было кепе, отдаленно напоминавшее фуражку американского полицейского. В руке, облаченной в перчатку, мужчина держал зонт-трость. Импозантный водитель, вытянув стиснутую тугим белоснежным воротником шею, огляделся, видимо ища кого-то.

–Максим Ильич, идите сюда! – крикнул Артур, тыча пальцем в скопление автомобилей. – Промокнем же! Так и простыть недолго!

Николаев махнул на него рукой:

–Да, погоди ты!..

К бетонному пятачку, на котором стояли Максим с Викторией, уверенным армейским шагом двигался водитель с зонтом.

«К кому это он?» – удивился Николаев, не наблюдавший поблизости никого, кто мог бы стать пассажиром столь представительного экипажа.

Неожиданно, остановившись в паре метров от Максима, водитель «Роллс-ройса» приложил два пальца к блестевшему каплями дождя козырьку и сказал по-русски, чисто, без малейшего намека на акцент:

–Здравствуйте, господа! Руководство филиала концерна «Штерн» приветствует вас на земле Швейцарской Конфедерации!

Опешивший Николаев вопросительно уставился на своего секретаря-референта. Та недоуменно пожала плечами, давая понять, что к этому никакого отношения не имеет.

–А где… мадемуазель Коко? – наконец нашелся Максим.

Лицо водителя вдруг сделалось непроницаемым. Мужчина что-то невнятно пробормотал по-немецки.

–Не понимает он, – перевела Виктория.

Максим поскреб пальцами затылок, косясь на застывшего водителя.

–Интересная метаморфоза! То говорит по-русски лучше, чем я, то ничего не понимает…

–Как долетели? – вновь на понятном Николаеву языке спросил водитель.

–Спасибо, хорошо. А как поживает господин Дитц? – Максим хитро прищурился.

Водитель снова перешел на немецкую речь.

–Да все он понимает! – раздраженно воскликнул подошедший, вымокший до нитки Артур, который слышал почти весь произошедший разговор. – Дурака включает, а потом гонит.

–Господа, прошу вас в машину, – невозмутимо предложил водитель. – Вас ждет отличный ужин. Господин Кремер для вас лично заказал три комфортабельных номера-люкс.

Максим округлил глаза:

–Кто такой господин Кремер!?

Мужчина раскрыл над Николаевым зонт и снова затараторил по-немецки.

–Что-то мне все это не нравится, – шепнул Артур Виктории на ухо. – Да ты на шефа посмотри. Я никогда не видел его таким растерянным!

–Господа, идемте! Вам необходимо хорошо отдохнуть перед завтрашними переговорами. Выбросьте из головы все свои проблемы. Как вы, русские, говорите, – водитель улыбнулся нижней половиной лица Николаеву, – будет день – будет и пища!..

Глава 4

Церковь св. Покрова стояла возле въезда в местечко Гштадт, являвшегося одним из самых популярных горнолыжных курортов Швейцарии. Храм был православным. Еще в первой четверти двадцатого века его построили на собственные средства русские белоэмигранты. Основал храм бежавший из России митрополит Алексий. Сорок лет эту церковь посещали обосновавшиеся в Гштадте и его предместьях русские дворяне, помещики и фабриканты, доживавшие свой век в тихой и маленькой Швейцарии. Особо ценившие службы, проводимые в храме, за великолепное звучание хора и прекрасную акустику, люди приезжали сюда даже из Цюриха и Берна. Старожилы вспоминали, как однажды в этой церкви пел сам великий Шаляпин.

Однако, с годами храм св. Покрова начал хиреть. Внуки русских переселенцев не отличались особой набожностью и по этой причине заглядывали в церковь редко, посвящая все время бизнесу. Храм потерял свое былое великолепие. Редкий по слаженности хор разбежался. Внутреннее убранство ветшало, начала разрушаться кирпичная кладка стен.

И вот теперь позеленевшие купола церкви сиротливо глядели на скоростную автостраду, соединявшую Цюрих с Гштадтом, и по которой жаждущие острых ощущений господа мчались на своих эксклюзивных машинах к заснеженным вершинам Альп.

Последние восемь лет настоятелем в храме служил отец Михаил – нелюдимый мрачный пятидесятилетний священник, по слухам приходившийся дальним родственником митрополиту Алексию.

С появлением отца Михаила церковные службы в храме вообще стали редкостью. Прихожан он не жаловал, а двери его церкви почти всегда были на замке. Поговаривали, что отец Михаил тайно и много пил. По этой причине священника, якобы, лишили прихода в одном из крупных городов и сослали сюда…

Старенький малинового цвета «Ситроен» свернул с автомагистрали на пыльную дорогу и, проехав метров пятьсот, остановился у покосившейся церковной ограды. Из него вылезла благообразная старушка, накинула на голову черный шелковый платок, взглянув на икону, темневшую над дверями храма, перекрестилась и, опираясь о перила, поднялась на высокое крыльцо. Старушка дернула на себя металлическое кольцо, но сероватая узорчатая дверь не поддалась. Дама вынула из сумочки зонт и принялась решительно и громко колотить в дверь его металлической рукояткой.

Несколько минут никаких шевелений внутри храма не угадывалось. Затем послышался скрежет засова, и в образовавшемся узком и темном проеме возникло напуганное лицо священника. Старушка принялась отвешивать поклоны и мелко креститься.

–В храме идет ремонт. Сегодня службы не будет, – на французском, скороговоркой выпалил батюшка, прикрывая дверь.

Старушка уперлась сухонькой ручонкой, усыпанной перстнями и браслетами, в косяк и запричитала по-русски:

–Отец Михаил, помогите! Сегодня сорок дней, как внучок мой, ангелочек, преставился. Свечечку за упокой его безгрешной души поставить хочу. Да акафист заказать. В округе других православных церквей нет, а в Цюрих ехать далеко, не по моим летам. Не откажите! Век благодарна буду!