Тринадцатый

— Вы сегодня пришли убивать, вы почти убили одного разумного, за это вас тоже могли убить, но вы остались жить. Запомните этот день, если еще кто-то из вас станет на путь насильства, то при следующей нашей встречи он умрет, а теперь можете идти.

И снял внешний заслон. Слышавшая мою речь о том, что чуть не погиб один разумный, Ёлика дернулась, но ее удержала Ксюха. Я снял путы с лежащего, подождал пока тот встанет.

— Подойди ко мне, сказал я.

Тот опустив голову побрел ко мне. Когда он подошел, то я взял его за руку и нанес на нее ожогом знак, в виде образа двуликого, принятого на Силоре, с мечом над головой. Тот дернулся, но потом сдержался и выждал пока я отпущу его руку.

— Я мог это сделать и безболезненно, но когда ты будешь видеть этот знак, то будешь вспоминать и эту боль, а она будет напоминать тебе, что сегодня ты избежал смерти. Помни об этом и помни о том, что я вам сказал. Теперь ты свободен.

Тот повернулся и пошел в сторону ушедших двуликих, а когда отошел уже на приличное расстояние, то повернулся и спросил.

— Как вас звать, и кто вы?

— Меня зовут Влад, это, я указал на Ксюху, Ксения. Мы просто путешественники.

Тот поклонился и сказал.

— Мое имя Тукан

После чего скрылся за деревьями. Дождавшаяся с нетерпением этого Ёлика, бросилась к дверям крича на ходу, чтоб ей открыли. Дверь открылась, и она вбежала в дом.

Вбежавшая в дом Ёлика, сразу за дверью увидела лужу уже подсохшей крови и стоящих под подвешенным к потолку светлячком своих домочадцев.

— Кто ранен, где раненный, задала она вопрос.

— Я был ранен, но уже все хорошо, выступил вперед Лоник, он был практически раздет, на нем оставался кусок штанов, прикрывающих пояс и тот был весь в крови. Ёлика стала его рассматривать. Рассматривая его, до нее дошло, что тот выглядит слишком молодо.

— Что с тобой произошло, с удивлением спросила она.

И тут все заговорили наперебой, оказалось, что Лоник прикрывая скрывающихся в доме женщин, был ранен членами стаи. У него были повреждены нога, перекушена рука и разорвана грудь из которой торчали кости, но его вылечил Влад.

— Он за то время, что был в доме полностью вылечил Лоника, залечил вспоротую руку Прону. А Лоника еще и сделал молодым, кто это был, спросила Назиса, экономка Ёлики.

— Что со стаей, мы слышали, какой-то вой, крики, потом все затихло и до нас доносились только некоторые слова, но мы ничего не поняли, они ушли, спросил Прон.

— Стая ушла, все хорошо. А со мной, это, я даже не знаю, как сказать. На меня по дороге напали разбойники, кроме меня всех убили. Со мной хотели позабавиться, и я потеряла сознание. А когда пришла в себя, то разбойников не было, а был парень и молодая девушка. Они мне сказали, что они путешественники и не из нашего мира. Разбойники хотели грабить и их, и они их убили, а потом мы поехали сюда, они что-то ищут.

— А ты видела тела разбойников, спросила Назиса.

— Нет, когда я пришла в себя, никого кроме Влада и Ксены не было.

— Так может они были заодно с разбойниками, и они просто хотят войти к тебе в доверие и попасть в дом, сказала Назиса.

— А оборотни, спросила Ёлика.

— И с оборотнями за одно, и все это было просто разыграно перед тобой.

Ёлика задумалась, когда подал голос Лоник.

— А как же мое лечение, ведь если я правильно понимаю, то ты бы Елика, меня спасти не смогла бы. Зачем таким как они сговариваться с разбойниками.

Помолчав Ёлика сказала.

— Нет я им верю, Ксена на поляне где были разбойники достала из воздуха меч, здесь, когда Влад наказывал оборотней, то он достал ремень и тоже из воздуха, а оборотни бились об невидимую стену которую поставил Влад позади них и перед нами. Нет они те, за кого себя выдают.

— А как он наказывал оборотней спросил с интересом Прон.

Ёлика улыбнулась, потом всхлипнула от вырывающегося смешка и срывающимся от смеха голосом сказала.

— Он им дал ремня по заднице, всем и парням, и девушкам. У них на попах осталась красная полоса. Еще он сказал, что они несколько дней не смогут сидеть на своих попах и захохотала.

Слушающие ее речь домочадцы осмыслив, то, что она им только что сказала, тоже присоединились к ее смеху.

Когда Ёлика скрылась в доме, Ксюха сказала.

— Все-таки дал по девичьим попкам, нельзя было по-другому наказать?

— Как? Они уже стали на путь убийства разумных просто так, ради почестей в племени, а потом в разбое они не видели ничего плохого. А теперь им будет обидно, за то, что получили по заду, они об этом будут задумываться, вспоминать, в конце придут к выводу, что та жизнь которую они вели не правильная, и что ее надо менять.

— Ты хочешь сказать, что все это им подскажет полученный от тебя удар по заднице?

— Нет, все это им рассказал я, они это услышали, а удар им просто будет это напоминать. Я не понял, ты что меня ревнуешь к девичьим попкам?

— Та нет, бей сколько хочешь девичьих попок, только мою не забывай.

— Тоже бить?

— Я тебе дам бить, любить и холить, понятно. И показала мне язык.

Во двор из дома вывалили домочадцы Ёлики, которые уставились на нас и стали рассматривать как диковинных зверей. В это момент солнце зашло за горизонт и стало темно. Я подвесил над двором светлячок, такой, чтоб он мог освещать весь двор.

— Наверное вы хотите есть, сказала Ёлика, но придется подождать часа полтора, пока приготовят, а то из-за этого нападения, печи не топлены ничего из еды не готово.

— Ничего не надо у нас есть, что кушать, хватит и нам и всем твоим домочадцам, пошли в дом, где у вас стол, сказала Ксюха.

Все повалили за нами, пытаясь рассмотреть где у нас находится еда. Мы зашли в дом, прошли в комнату в которой стоял стол за который могло сесть где-то двадцать особ. Кто-то из домочадцев стал зажигать свечи, но я его остановил и подвесил светлячок и в этой комнате. Потом повернулся к Ксюхе и спросил.

— Что доставать?

— Давай большую супницу, мясо, картошку, салат из овощей, из того ресторана в Париже помнишь, кухня которого нам понравилась, а повар потом удивлялся куда нам столько блюд.

Я стал выкладывать на стол сказанное Ксюхой. Стоящие в комнате с восхищением наблюдали за моими действиями, а когда по комнате стал расползаться аромат выставленных блюд кто-то побежал и приволок посуду. Ксюха посмотрев на ту, спросила меня.

— А сервиз Испанский есть, а то у меня был только один.

Я вздохнув, ответил.

— Там еще сто девяносто девять наборов, ты тогда в магазине тоже обрадовала продавца, и он очень был удивлен, куда делись наборы, когда он наклонился за призовой вазой, которая полагалась за такую большую приобретённую партию посуды.