Тринити

С Дастином у Насти сложились двойственные отношения: с одной стороны, он доводился ей сводным братом, а с другой — будучи ровестником, приходился приемным сыном. Дастину нравилось прыгать через семейные барьеры — он был счастлив оттого, что в доме поселилась нормальная собеседница, а качество, в котором она находилась, его не интересовало, здесь он был сторонником Владимира Сергеевича и всем поведением признавал в Насте любое ее качество и предназначение. Дастин катал Настю на пони и на мотоцикле. Ездить верхом на маленькой лошадке у Насти получилось сразу, а езда на мотоцикле не пошла.

Общшение Дастина с Настей накладывало отпечаток на его отношения с Шарлоттой Марковной. Та грубила ему, обстановка в семье накалялась. Шарлотта Марковна тоже хотела покататься на мотоцикле, но ее сдерживало то, что она не сможет уберечь свою меховую горжетку от истирания.

Макарон старался меньше бывать на глазах, много времени проводил на приусадебном участке. Копался в земле все время, не занятое следователями, и едва не превратился в вертикального овощевода — доказывал Шарлотте Марковне, что огуречные и помидорные ветки дают больший урожай, если стелются не по земле, а обвивают струны, подвешенные к потолку теплицы.

Настя держалась кротко, старалась не выдавать своих чувств и мыслей. Она провожала и встречала Владимира Сергеевича опущенным взглядом, как бы давая понять, что приняла его игру, и поскольку время и обстановка не позволяют ее прекратить, то она будет ждать окончания, сколько надо.

Тетя Паня взирала на все с диким любопытством и жалостью. Она всегда вытирала руки о фартук, прежде чем поздороваться с Настей.

…Уголовное дело, связанное с Макароном и Бурятом, тянулось без изменений, правда, теперь уже по факту, а не в отношении лица. Гражданские события шли своим чередом. Специальную комиссия, занимающуюся делом Макарона, распустили. Она не подвела никаких итогов — просто статус Макарона определился: его признали исчезавшим без вести, но отыскавшимся Владимиром Сергеевичем Макаровым. В том, чтобы определить его как губернатора Макарова, не было нужды — местные выборы состоялись. Кресло занял Фоминат. Что касалось смерти Бурята, то без окончательного выяснения обстоятельств, при которых она наступила, дело было не закрыть. В этой части следствия Макарон продолжал висеть в воздухе и ничего не мог поделать. Похоже, ему действительно мстили.

В защиту Макарона, в секторе его причастности к убийству Бурята, поднялась центральная пресса. Журналистские расследования велись одновременно несколькими редакциями. Каждое из расследований вело в свой особый тупик. Корреспонденты выезжали на место один за другим, но натыкались на то, что следствие не закончено и что Макарон по-прежнему подозревается. Поэтому пусть радуется, что мера пресечения такая незначительная — подписка о невыезде. А могли бы и приструнить — поместить в СИЗО, как подобает в таких случаях. Журналисты заключали: как только завершит работу следствие, все встанет на места. Пока же гражданин Макаров не может быть выездным потому, что не ясно, кого мы имеем перед собой — убийцу или случайно выжившего в ходе эксперимента человека. Хорошо, что отмели домыслы и версии — насчет опыта по зомбированию, по пересадке мозга и вообще по подмене личности! Может, это было бы на руку иностранным разведкам? А может, происки трансконтинентального бизнеса или глобалистов. В любом случае, специалисты должны дать адекватную оценку произошедшему — как с точки зрения законности, так и с судебно-медицинской. Если Макарона поимели инопланетяне, что весьма вероятно, то надо проверить насчет совпадения личностей личности, отправившейся в турпоход на болото, и личности, которую мы имеем в результате так называемого эксперимента. На первый взгляд они идентичны. По крайней мере, поведение у персоны осталось прежним.

Вся эта мякина была с руки Фоминату. Он вовсю командовал территорией. Представляя интересы протащившей его старой властной гвардии, он вцепился в горло ситуации и не собирался ее выпускать. Газетно-информационный комплекс был подмят. С его помощью Фоминат чистил дорогу к очередным высотам. Недавно принадлежащие Макарону газеты поливали его грязью. А он даже в суд не мог подать. Он попытался дернуться с Нидвораем наперевес, но исковое заявление не приняли, объяснив тем, что до завершения следствия гражданин Макарон не имеет права производить гражданские акты.

Когда противная сторона узнала о том, что, будучи в пикантном положении, Макарон незаконно удочерил несовершеннолетнюю Настю и сожительствует с ней на глазах у честного семейства, прокурор Паршевский подал иск в защиту общественных интересов, чтобы акт удочерения признать недействительным.

Город жил информацией исключительно на эту тему.

Журналисты днями торчали под окнами Макарона, чтобы поймать то ли его, то ли кого-то из семьи. Чаще удавалось отловить Шарлотту Марковну, которая легко поясняла ситуацию. Она говорила, что муж ее увлекся нехорошими опытами и подвел к смерти человека Бурята. Занимается развратом с малолетней. Как государственному чиновнику в недавнем прошлом, ему не к лицу.

Шарлотта Марковна подала на развод и на раздел имущества, но ей тоже отказали в иске, опять же в связи с тем, что неясен окончательный статус ответчика — вдруг у него будет статья с конфискацией. При приеме заявления Шарлотте Марковне задали вопрос: кого она имеет в ввиду, того Владимира Сергеевича Макарова, который ушел на болото и не вернулся, или этого, с которым не ясно — Макаров ли он?

— Не знаю, — отвечала Шарлотта Марковна. — Я и в самом деле не знаю.

Макарон ждал, когда дела позовут его в Москву, чтобы оставить опостылевшее жилище, прихватить Настю и свалить подальше от места, где произошло столько неприятностей. Но жизненные движения Макарона и окружения, как приятного, так и ненавистного, замерли в ожидании решения следственной группы. Было понятно, что вердикт она вынесет после того, как окончательно узаконятся новые люди и займут все посты….

Макарон стал потихоньку соглашаться с положением дел. Он смотрел на себя отстраненно и иногда становился на сторону оппонентов. В самом деле, может ли он сам считать себя прежним, если даже внешне он изменился настолько, что перестал совпадать с фотографиями? Он стал стройным, волосы перли из щек так, что не успевал бриться. Его чаще тянуло на утреннюю зарядку, хотелось подольше поболтаться на турнике, и постоянно болели мышцы, как будто от нагрузки, поданной после большого перерыва. Он все дольше бегал регулярные кроссы. В момент бега хорошо думалось о прошлом, к которому устремялось сознание. Макарон не поленился съездить в Миколино, побродил по окресностям, встретился со старожилами, посетил расположенную там психиатрическую больницу. В конце концов он нашел вокзал, при котором не было железной доргои — значит, не впустую работали мысли в обратном направлении, они делали видения реальными. Когда-то с лодки вместе с Бурятом Макарон видел заброшенный вокзал издалека, а сейчас пощупал его почерневший жженый кирпич руками.

Встречи с Прореховым также имели место. Дружественное чувство Макарона росло. Прорехов сильно изменился. Макарону с трудом удалось тормознуть его попытки покинуть компанию Завязьева. Владимир Сергеевич просил Прорехова, чтобы тот избавился от переживаний. Раз уж случилось, пусть так и будет. И Артамонов привыкнет, пусть пройдет время.

— Слушай, — сказал как-то Прорехов, принимая случившееся с Макароном всерьез. — Ты и впрямь выглядишь моложе. Ты что, на самом деле участвовал в оргии, чтобы помолодеть? Говорят, вы туда всю зиму молодых теток таскали! Там столько юных женских костей нашли, просто ужас!

— Каких костей? — вспылил Макарон. — Ты что, болеешь?

— Как каких? Обычных, человеческих, — удивленно пояснил Прорехов, можно сказать, молочных. Я видел акты осмотра местности. Мне показывал следователь.

— Женских костей?! — поначалу чуть не вывернуло Макарона. — Хотя, я не исключаю, — тут же допустил он. — Бек охранял все подступы к землянке. Может, кого из колхов и завалил по случаю.

— Я только не пойму, вы их трахали, этих девок, или сжирали? — не мог унять чесотку Прорехов. — Расскажи правду, я тоже так хочу. У меня все свербит от любопытства!

— А чего ты больше хочешь, трахать или сжирать? — уточнил Макарон.

— Все равно, лишь бы поправиться, — признался Прорехов.

— Тебе сначала надо вылечиться.

— Но, если я совершу такой же обряд… я обновлюсь, как ты думаешь? спрашивал Прорехов, выказывая нетерпение.

— Не совершишь ты ничего, — обрывал его Макарон. — Хотя, впрочем…

— Почему? — не понимал Прорехов.

— Да потому, что не было никакого обряда! — резко сообщил Макарон. — Мы с Бурятом просто нажрались спирта и вырубились.