Тристан, или О любви

— В кухне накрыт завтрак, приказание хозяйки выполнено.

— Мне так стыдно вас эксплуатировать, — быстро проговорила Мария, Подождите, я сейчас выйду.

Опьянев от неожиданного счастья, Ян пошел в кухню, прибрался, хотя и так уже все было вылизано, и не заметил, что прошло довольно много времени, прежде чем в дверях появилась Мария, одетая и причесанная, и даже с подведенными веками. Он почти благоговейно проводил ее к столу, снял салфетку с приготовленного завтрака и поставил на газ кофейник. Все это стало вдруг похоже на пленительную игру.

— Какое чудесное утро, — сказала Мария.

— Да. Честно говоря, я всю ночь думал о том, что мы лежим так близко друг от друга.

— Перестаньте, а то мне придется признаться, что я тоже не спала в надежде услышать ваше дыхание.

В приятной беседе время летело незаметно, и стрелка часов давно уже миновала роковую цифру, когда Ян Томан обязан усаживаться за свой служебный стол и заниматься сортировкой анкет. Впрочем, работа интересовала его сейчас меньше всего.

— По-моему, вам давно пора уходить, — тихонько напомнила Мария, когда они вместе убирали посуду.

Ян взял ее за руку, привлек к себе, не думая о приличиях, и сказал:

— Если у вас нет других планов, подождите меня в городе, я только заскочу на работу, а потом отправлюсь на розыски этой дурацкой катушки. Надо съездить туда, где мы едва не потерпели крушение. Хотите, поедем вместе?

— С удовольствием, — улыбнулась Мария.

Договорившись встретиться через час у театра, Ян поспешил на работу, ведь Данеш пообещал вчера выписать командировку, и радостной перспективы совместной поездки было достаточно, чтобы загореться пламенем, знакомым только влюбленным.

Не успел Ян войти в кабинет, как Шимачек сообщил, что его вызывают к секретарше Данеша:

— Похоже, тут снова наклевывается какое-то особое задание, вчера я тебя замещал целый день, наверное, и сегодня придется поскучать в одиночестве. Кстати, мои благоверные уже звонили. Это, конечно, прекрасно, если в тебе так нуждаются, но довольно обременительно.

— Все в мире относительно, — философски заметил Ян.

— Ты прав. Возьмем, к примеру, Данеша: сегодня он уже снова заседает в министерстве, и поговаривают, будто его от нас быстренько переведут.

— Господь дал, господь взял, — бросил Ян и отправился в секретариат, где его ждала подписанная командировка.

— Шеф сегодня уже не вернется, — доверительно сообщила секретарша Лидушка.

— Он говорил, — подтвердил Томан так, будто это разумелось само собой, и оставил озадаченную Лидушку в одиночестве.

До встречи с Марией времени достаточно, в институте удалось провернуть все гораздо быстрее, так что Ян начинает лихорадочно метаться по магазинам в поисках катушки и наконец покупает ее в одной автомастерской, где с удовольствием соглашаются продать, если он оплатит работу, делать которую, естественно, никто не собирается, ну и, понятно, добавит сверху. Но за это катушку еще и опробуют, чтобы развеять у клиента все сомнения относительно ее работоспособности.

И вот наконец все дела переделаны, и наши безумцы отправляются в путь.

Для Марии сбывается то, чего она никак не могла ожидать: сегодня они снова вместе, мало того, с высочайшего соизволения едут себе не торопясь по дороге, по которой вчера вечером пронеслись в такой спешке, снова могут слегка касаться друг друга плечами, и нет ничего прекраснее этого, наконец, могут просто болтать глупости, как это водится у счастливых людей.

У влюбленных свой язык, полный тайного значения, хотя для непосвященных может показаться совершенно бессмысленным, он поражает не многозначительностью мысли, а скорее бесконечной глубиной ощущений. Это язык радости и покоя, язык желаний. Будто полет бабочки, порхающей без устали то тут, то там. В речи влюбленных постоянно скрыто ожидание близкого конца, который наступит раньше, чем они сами того пожелают. Кто знает, возможно, красота любви именно в том, что ее путы не вечны!

Как всякий нормальный водитель, Ян тоже не был лишен предрассудков, вот почему не рискнул съехать с шоссе вниз. Поставив машину на обочине, чтобы никому не мешать, они пешком спустились в низину.

— По-моему, тут я съехал вчера. Думал, машина заведется, — вспоминал Ян. — И такое разочарование внизу, когда она встала как мертвая!

— А мне здесь ужасно понравилось!

— Но ведь я обещал привезти вас не сюда, а в Прагу!

— А я даже обрадовалась этой задержке. Интересно, почему бы это?

Мария смеется и бежит вперед, они уже рядом с домиком, вот и забор с широкими воротами, которые сейчас наглухо закрыты.

Ян обходит вокруг в поисках калитки, из дома его кто-то замечает, и выходит женщина.

— Вам сын нужен, да? Он на работе и домой придет после обеда.

— Неважно, я ему привез деталь для машины.

— Что-то он такое говорил, да куда мне упомнить, все на свете перезабуду. А не вы тут вчера случаем были?

Ян утвердительно кивает и через забор подает старухе завернутую в бумагу катушку. Но вдруг за его спиной слышится голос Марии:

— Простите, а вы не дадите немножко воды?

— Дам, дам, как же не дать, чего-чего, а воды у нас хватает, улыбается старушка и спешит в дом.

Ян глядит на Марию, понимая, что той вовсе не хочется пить, все это просто игра, просто она снова хочет подержать в руках ту самую кружку и отведать воды, которую определенно считает волшебной.

Но старушка приносит бокальчик, стараясь не пролить ни капли.

— Помнится, вчера я пила у вас из такой красивой кружки! разочарованно протягивает Мария.

— Ну зачем же из кружки, — обижается хозяйка, — для такой барышни у нас и стаканчик найдется!

И снова они пьют из одного сосуда, стараясь коснуться губами того места, где пил другой. Потом возвращают бокал, просят передать привет сыну, который так помог им вчера, и идут дальше по дороге, где вчера Мария гуляла одна. Сейчас, солнечным утром все выглядит совсем по-иному. Они выходят на пригорок, откуда видна деревушка, потом возвращаются и сворачивают в лес, покрывший косогор.

— Все равно не поверю, что тут обошлось без волшебства, помощь мы получили самым чудесным образом, вода здесь волшебная, а туман вчера был как в сказке. Только приходила я сюда одна. Сегодня совсем другое дело!

Надо быть совершенно глухим, чтобы не услышать в этих словах любовный призыв. И вот они останавливаются, смотрят друг на друга, кладут руки на плечи и медленно идут дальше, туда, где тишина и уединение. Тут, по заведенному у всех влюбленных порядку, они внезапно останавливаются и, забыв обо всем, бросаются друг другу в объятья. Вот то мгновение, когда не нужны слова, они давно уже сказаны всеми теми, кто жил на земле до них! Как страшно лишним словом нарушить глубокую тишину, которая покоится на дне настоящей страсти! Вот почему они стоят, словно поддерживая друг друга, а потом, не разжимая объятий, будто их вдруг сразу покинули силы, опускаются на землю, им хорошо и кажется, что никогда у них не было лучшей постели, а над ними колышутся верхушки деревьев, и покачивается под ними земля. Они возносятся наверх и падают вниз в ритме своего дыхания, и нежность, страсть отречения, желание, покой и неистовство переполняют их.