Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2

Через несколько дней после XIV партконференции Сталин выступил с докладом на партактиве Московской организации РКП(б). Специальный раздел своего доклада генсек назвал «О судьбах социализма в Советском Союзе». Сталин еще раз подверг ядовитой критике Троцкого, упомянув многие его работы, высмеяв (в который раз!) его теорию «перманентной революции». С большим пафосом и убежденностью Сталин объяснял партактиву суть полной и окончательной победы социализма в СССР. Но при этом уже стали появляться первые признаки его особой роли и особого места в партии. Так, например, он счел возможным, отбросив скромность, пространно цитировать самого себя. Излагая (пока!) в основном партийные положения, Сталин постепенно готовил партию к тому, что он один обладает правами на провозглашение истины.

Сталин пытался опробовать свое понимание путей перехода к социализму не только в выступлениях в ЦК, в печати, но и в очень редких – перед рабочими. Помощник Сталина Товстуха записал одну такую речь, с которой генсек выступил в Сталинских мастерских Октябрьской железной дороги 1 марта 1927 года.

Разглядывая лица сотен рабочих, с любопытством рассматривающих малоизвестного человека, Сталин неспешно, размахивая рукой в ритм своей речи, рассуждал:

«Мы совершаем переход из крестьянской страны в промышленную, индустриальную, обходясь без помощи извне. Как проходили этот путь другие страны?

Англия создавала свою промышленность путем грабежа колоний в течение целых 200 лет. Не может быть и речи, что мы могли бы стать на этот путь.

Германия взяла с побежденной Франции 5 миллиардов. Но и этот путь – путь грабежа посредством победоносных войн – нам не подходит. Наше дело – политика мира.

Есть еще третий путь, которым следовало царское правительство России. Это путь внешних займов и кабальных сделок за счет рабочих и крестьян. Мы на этот путь стать не можем.

У нас есть свой путь – путь собственных накоплений. Без ошибок здесь нам не обойтись, недочеты у нас будут. Но здание, которое мы строим, столь грандиозно, что эти ошибки, эти недочеты большого значения в конечном счете не имеют…»

На другой день «Рабочая Москва» поместила отчет: «Пулеметная дробь аплодисментов. Человек в солдатских хаки, с трубкой в руке, в стоптанных сапогах остановился у кулис. Да здравствует Сталин! Да здравствует ЦК ВКП(б)!» Записки Сталину. Покручивая черный ус, прилежно изучает записки. Смолкает прибой зала, и Сталин, Генеральный секретарь партии большевиков, именем которого названы мастерские, начинает свой разговор с рабочими…» Замечу, чрезвычайно редкий. Он больше любил выступать на совещаниях, в Кремле, на пленумах ЦК. Свои «явления» народу Сталин сделал в последующем еще более редкими. Загадочный, таинственный вождь всегда дает больше пищи для легенд.

В условиях достижения первых успехов в хозяйственном и культурном строительстве проходила подготовка к XIV съезду партии. В 1925 году удалось достичь, а по ряду показателей превзойти довоенный уровень в области сельского хозяйства. Так, валовой объем сельхозпродукции превысил 112 % от довоенного уровня. Это очень примечательно. Нэп – как смычка города и деревни – начал давать плоды. Промышленное производство, находившееся более пяти лет в полном развале, превысило три четверти довоенного. Появились первые новые стройки, прежде всего электростанции. А ведь крупнейшие зарубежные экономисты предрекали достижение довоенного уровня не ранее чем через 15–20 лет! Значительные результаты были получены в борьбе с неграмотностью. Росла сеть школ, особенно в национальных республиках. Были сделаны крупные шаги по созданию системы высшего образования в стране, принят ряд важных постановлений по форсированию культурно-просветительной и образовательной работы в государстве. Российская академия наук была преобразована во всесоюзную. Уже в это время появились работы мирового уровня В.И. Вернадского, Н.И. Вавилова, В.Р. Вильямса, Н.Д. Зелинского, И.М. Губкина, М.Н. Покровского, А.Ф. Иоффе, А.Е. Ферсмана и многих других пионеров советской науки. Успешно осуществлялся перевод Красной Армии на мирное положение, одновременно проводилась военная реформа. Особенно быстро эта работа стала проводиться после освобождения в январе 1925 года на Пленуме ЦК с поста наркомвоенмора Троцкого и назначения комиссаром по военным и морским делам Председателя РВС СССР М.В. Фрунзе.

Стоит, видимо, напомнить один эпизод, происшедший на этом Пленуме. Зиновьев и Каменев сделали неожиданный ход. Каменев предложил вместо Троцкого на пост наркомвоена и Председателя Реввоенсовета… Сталина. Это можно расценить по-разному. Не исключено, что Зиновьев и Каменев, чувствуя неконтролируемый рост влияния Сталина, решили перевести его на почетное, ответственное место, что позволило бы им на предстоящем съезде убрать его с поста генсека, вновь «подняв» ленинское «Письмо к съезду». Возможно, политический тандем этим шагом хотел убить сразу двух зайцев: окончательно устранить Троцкого и ударить по Сталину. Но, увы, если Троцкий и сыграл роль одного из «зайцев», то Сталин на нее не согласился. Генсек публично не скрыл своего удивления и даже неудовольствия предложением Каменева, что заметили на заседании многие члены ЦК. Большинством голосов инициатива Каменева была отклонена.

Вопрос решался без Троцкого: он сказался больным. В самые решающие моменты борьбы этот революционер делал крайне неудачные ходы, облегчая задачу Сталину «бить врагов по частям»… В целом этот Пленум для Сталина значил многое. Позиции Троцкого еще более ослабли. Пленум, по сути, отказал также в поддержке Зиновьеву и Каменеву. В «игре комбинаций» генсек смог сделать то, что не смогли его оппоненты: убил двух зайцев, то бишь ослабил и Троцкого и старый дуэт. По существу, влиятельная «тройка» в лице Сталина, Зиновьева, Каменева распалась. Генсек в ней больше не нуждался.

Страна шла к XIV съезду партии, который стал важной вехой в выборе путей индустриализации народного хозяйства. Но к декабрю 1925 года, когда состоялся съезд, с трудом верилось, что то, о чем писали газеты, сбудется. Днепр пока спокойно катил свои воды, не будучи обуздан плотиной; там, где протянется Турксиб, песчаные бури гнали тучи песка; на месте будущего знаменитого Сталинградского тракторного завода лежал пустырь; никто не мог и думать, что у вековой горы через пятилетку взметнутся ввысь домны Магнитки; кто мог предположить, что пионеры ракетостроения приближали эру космических полетов – в начале 30-х произойдет запуск первой советской ракеты «ГИРД-Х»…

Да, обстановка постепенно улучшалась. Новая экономическая политика давала исторические шансы большевикам. По сути, это была начальная модель цивилизованного рыночного социализма, способная сохранить в новых условиях двигатель предприимчивости. Нэп помог быстро поднять сельское хозяйство. Промышленность приблизилась к довоенному уровню. Проницательные люди видели в плане ГОЭЛРО не просто путь электрификации страны, а способ поднять экономику до высот нового политического уклада. Но это было только начало, связанное с преодолением многих трудностей.

Промышленные тресты, начав действовать на основах коммерции, сами устанавливали цены. Появились перекосы. Например, за кусок мыла, аршин ситца, ведро керосина крестьянин должен был продать зерна в 3–4 раза больше, чем в 1913 году. Усиливалось недовольство. Это было тревожным симптомом. Надежды на развитие концессий не оправдались: ожидаемых займов от капиталистических государств получить не удалось, а объем внешней торговли не достиг и половины довоенного уровня. У бирж труда толкалось полтора миллиона безработных. Каждый второй взрослый человек в стране еще не умел читать и писать. Не на что было покупать станки и машины. Почти не было новых крупных строек. Но люди, следившие за газетами, чувствовали: страна накануне огромных перемен. У молодого государства, похоже, не было иного выбора; чтобы выжить в этом сложном, опасном мире, нужно было ускорение. Как и за счет чего?

На таком фоне состоялся XIV съезд партии. Самой видной фигурой на съезде уже был Сталин, и прежде всего потому, что политический доклад, который был сделан генсеком, занимал основное место в работе делегатов. Съезд подтвердил решение XIV партконференции о возможности полного построения социалистического общества. В резолюции съезда отмечалось, что «вообще победа социализма (не в смысле окончательной победы) безусловно возможна в одной стране». Съезд провозгласил переход к индустриализации как ключевой задаче социалистического переустройства общества. Делегаты отдавали себе отчет в том, что этот курс потребует сверхнапряжения и жертв. Встал вопрос о темпах. Полной ясности у многих, в том числе и у руководителей, в этом вопросе не было.