Тривейн

– Мне некуда спешить, сэр...

– Благодарю вас, весьма любезно с вашей стороны, – улыбнулся президент. – Как прошла встреча с Бобби Уэбстером?

– Прекрасно, сэр! По-моему, я все понял. Весьма ценю ваше предложение о помощи.

– Она вам понадобится... Наше сегодняшнее свидание зависело от Уэбстера. Как только вы расстались, он сразу мне позвонил, и мы поняли, что должны встретиться именно сегодня...

– О-о-о... Но почему?

– Вы сказали Уэбстеру, что не говорили о подкомитете ни с кем, кроме Болдвина... Так?

– Да, сэр. Фрэнк меня предупредил... Но поверьте, и без предупреждения я бы ни с кем не стал беседовать на эту тему! К тому же ничего еще не решено...

Президент Соединенных Штатов взглянул на Уильяма Хилла, а тот, в свою очередь, внимательно посмотрел на Тривейна. На мгновение повернувшись к президенту, Хилл снова сконцентрировал свое внимание на Тривейне.

– Вы в этом абсолютно уверены?

– Конечно!

– Может быть, ваша жена? Ведь вы ей сказали?

– Да, но дальше это не пошло, я абсолютно уверен! А почему вы спрашиваете?

– Дело в том, мистер Тривейн, – вступил в беседу президент, – что мы намеренно проговорились о том, что вы подходите для этой работы, как никто другой...

– До меня дошли слухи, господин президент...

– Этого мы и хотели... А известно ли вам, что в Комиссию по обороне входят девять профессионалов, которые являются не только лидерами в своих отраслях, но и самыми уважаемыми людьми в стране?

– Фрэнк Болдвин мне говорил...

– А он сказал о том, что им нужен человек, который не допустит утечки информации, сумеет хранить все решения в тайне?

– Нет, но это я понял сам.

– Хорошо... Далее. Неделю назад мы распространили другие слухи – одобренные, надо заметить, комиссией. Мы постарались, чтобы как можно больше людей знало о том, что вы категорически отказались от предложенного вам поста. Особое ударение делалось на том, что вы резко отвергли всю концепцию, считая ее агрессивной, и обвинили мою администрацию в том, что она применяет методы, свойственные полицейскому государству. Чтобы в это поверили, мы представили все как утечку секретной информации.

– И что же? – не скрывая возмущения, спросил Тривейн. Никто, даже сам президент, не имеет права приписывать ему подобные инсинуации!

– Очень скоро мы узнали о том, что вы не отказались, а, напротив, приняли предложение. Гражданская и военная разведки установили, что именно так считают и в некоторых влиятельных кругах. Наше опровержение просто игнорировали...

Президент замолчал. Молчал и Хилл. Видимо, они полагали, что их откровения должны подействовать на Тривейна. Так и произошло: Тривейн явно растерялся, не зная, как реагировать на то, что услышал.

– Значит, – произнес он наконец, – в мой «отказ» не верят... Впрочем, это неудивительно – для тех, кто меня знает. Во всяком случае, их должна была насторожить форма...

– Даже если об этом говорил сам президент? – спросил Уильям Хилл.

– И не только я, мистер Тривейн, но и все мои сотрудники! Кем бы ни были эти люди, они занимают высокое положение. Так просто их лжецами не назовешь. Особенно здесь.

Тривейн обвел обоих взглядом. Он начинал что-то понимать, хотя до полной ясности было еще далеко.

– Значит, – сказал он, – следовало создать атмосферу замешательства? И не важно, кто возглавит подкомитет?

– Нет, важно, мистер Тривейн! – ответил Хилл. – Мы прекрасно знаем, что за подкомитетом ведется наблюдение, и это понятно. Но нам неизвестно, насколько оно серьезно. Мы использовали ваше имя, а затем стали усиленно отрицать ваше согласие. Казалось бы, этого достаточно, чтобы переключить внимание на других кандидатов. Однако трюк не удался. Заинтересованные лица, серьезно озабоченные услышанным, принялись копать дальше и копали до тех пор, пока не узнали правды...

– Извини, Хилл, что я вмешиваюсь, – прервал посла президент, – но все сказанное означает, что возможность вашего назначения встревожила слишком многих и они сразу стали выяснять, кто вы и откуда. Им хотелось убедиться в вашем отказе, но выяснилось, что это не так, и слухи на сей счет распространились мгновенно. Думаю, они и сейчас готовятся...

– Господин президент, – ответил Тривейн, – я понимаю, что подкомитет заденет много крупных фигур, если станет работать как следует. И я сразу понял, что за мной будет наблюдать множество глаз.

– Наблюдать? – Хилл даже привстал со своего кресла. – Вы думаете, то, что будет происходить вокруг вас, уложится в простое понятие «наблюдать»? В таком случае знайте, что речь пойдет об огромных суммах, старых долгах и целой серии весьма опасных ситуаций, угрожающих самыми непредсказуемыми последствиями! Уверяю вас, так и произойдет!

– И мы хотим, – сказал президент, – чтобы вы знали об этом... Более того, хотим предупредить вас, мистер Тривейн, что слишком многие сейчас напуганы, и этим испугом они обязаны вам!

– Вы предлагаете мне, господин президент, – Тривейн медленно поставил стакан с виски на столик, стоявший рядом с его креслом, – пересмотреть мое отношение к назначению?

– Ни одной минуты! Ведь вас рекомендовал Фрэнк Болдвин, так что вряд ли вы относитесь к людям, которых можно запугать! И еще: ваше назначение ни в коей мере не какая-то дежурная акция, цель которой – остудить слишком горячие головы с помощью известного на всю страну предпринимателя. Отнюдь нет! Мы хотим видеть в первую очередь результаты. И я просто обязан предупредить вас о той грязи, с которой вам придется иметь дело, став председателем.

– Мне кажется, я для этого достаточно подготовлен.

– Так ли, Тривейн? – воскликнул Хилл, снова вставая с кресла. – Вы действительно так считаете?

– Да, мистер Хилл! Я довольно долго думал над всем этим, советовался с женой, а она весьма благоразумная женщина... И я далек от иллюзий, что это популистское назначение...

– Хорошо, – сказал президент. – Необходимо, чтобы вы поняли это.

Хилл встал и взял с бювара коричневую папку с металлическими застежками, необычайно толстую.