Тривселенная

Энергия этого воспоминания дала о себе знать даже прежде, чем образ был воспринят и понят. Воздух комнаты будто раскалился и начал светиться. Минозис сделал шаг и застыл в нелепой, казалось бы, позе — наклонившись вперед, Ученый полулежал на уплотнившемся воздухе, будто на невидимой подушке.

Миньян сгруппировался, образовав круг, в центре которого оказался лишенный возможности двигаться Ученый. В сгустившемся до осязаемости воздухе комнаты возник участок поля Иалу — тот, где в мир пришел Ариман.

Он и сейчас был здесь, обнимая Даэну, а рядом стоял мальчишка Ормузд, и неожиданно из мрака, будто из-за кулис импровизированной сцены, возникли тени, мгновением спустя сформировавшие раввина Чухновского и Абрама Подольского. Генрих Подольский появился об руку с Натальей Раскиной, а с краю, будто неприкаянные, но равно необходимые, уже проявлялись Антарм, Виктор и Влад. Метальников рвался в бой — похоже, только он один и понимать ничего не хотел, его вела ситуация: на него и его друзей нападали, он должен был защищаться, и если придется, то пожертвовать собой.

«Ты видишь теперь?» — спросил Ормузд, Учитель, так хотевший научить Аримана добру — природным законам, управлявшим этим миром.

«Вижу, — пробормотал Ариман. — Поздно, Ормузд. Что сделано, то сделано. К тому же, мы проиграли».

Это было не так. Память будущего Миньяна, вспрыснутая в пространство-время Второй Вселенной, лишь ненамного ускорила бег времени, а Ученые, не сумев удержать Аримана и его воинство в камере купола, использовали другое средство — впрочем, разве это сделали они?

Миньян боролся сам с собой, Минозис лишь наблюдал за этим процессом.

«Барух ата адонай»… — это был голос Виктора, странно звучавший под куполом поля Иалу, а голос раввина Чухновского повторил:

«Благословен будь, господь наш»…

Миньян боролся сам с собой — и победил.

Глава восемнадцатая

Минозис сидел на краешке стола и покачивал ногой, на которой то появлялась, то исчезала тяжелая кожаная туфля — сначала Миньян решил было, что подобное впечатление производит странная игра света и тени, но Ариман подумал, Ормузд согласился, а остальные приняли во внимание, что для Ученого это была игра — так Виктор, разговаривая с посетителями в прошлой жизни, любил подбрасывать в правой руке тяжелый металлический шарик. Игра Минозиса не то чтобы раздражала, но отвлекала — особенно остро реагировал Влад с его сугубо практичным подходом к реальности.

— Хорошо, не буду, — улыбнулся Минозис, поймав взгляды Миньяна, и во время дальнейшего разговора нога Ученого оставалась босой.

— Уничтожая меня на поле Иалу, — сказал Миньян голосом Аримана, — ты знал уже, что мне доведется попасть в Третий мир и вернуться назад? Это было твоей целью?

— Только ли моей? Ты сделал это с собой сам. Впрочем, конечно, мы, Ученые, предвидели то, что случится, потому что такого развития событий требовали законы природы.

— Мне не известны такие законы! — воскликнул Миньян голосом Ормузда.

— Конечно, — легко согласился Минозис. — Ты изучал физику мироздания так, как ее изучают Учителя: достаточно глубоко, чтобы понимать преподаваемую дисциплину, но слишком поверхностно, чтобы заниматься исследовательской работой. Особенно — работой по спасению Тривселенной, важнее которой нет ничего во всех мирах.

Миньян переглянулся и сказал голосами Аримана, Генриха и Раскиной:

— Я знаком с этой идеей. Она зовется Спасителем, и кроме него был еще Вдохновенный-Ищущий-Невозможного, но потом из него возникла Вдохновенная-Любовь-Управляющая-Вселенной.

— Ты говоришь о тех, кто живет в Третьем мире? — с интересом спросил Минозис и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Полагаю, что да. В духовном мире обязаны существовать разумные идеи, как в нашем сущестуем мы, и как в твоем мире существует человечество.

— Ученый, — сказал Миньян голосами Ормузда и Антарма, — ты уже не в первый раз говоришь обо мне, как о существе, пришедшем из Первой Вселенной. Весь ли я пришел оттуда?

Минозис некоторое время молчал, переводя взгляд с Антарма на Ормузда. То ли Ученый пытался правильно сформулировать уже имевшееся у него знание, то ли раздумывал над вопросом, ранее не занимавшим его внимания.

— Я понимаю ход твоих мыслей, — сказал он наконец. — Тебе кажется странным, что ты сам себя встречал на поле Иалу и сам обучал себя известным законам мироздания, и сам себя выслеживал, и сам себя убивал. Могли ли Ариман и Ормузд явиться из одной и той же Вселенной — это занимает тебя?

— Да, — подтвердил Миньян голосами Ормузда и Аримана.

— Отвечаю: могли и явились. И это обстоятельство, кстати, больше всего обрадовало нас — я имею в виду не только себя, но всю корпорацию Ученых. Это означало, что в Тривселенной, не обладающей, по всей видимости, собственным разумом, существует все-таки закон природы, соответствующий инстинкту самосохранения.

— Ты говоришь о гибели, — перебил Ученого Миньян голосом Генриха Подольского. — Вдохновенный-Ищущий-Невозможного тоже говорил о том, что Вселенная погибнет, а потом возник Спаситель. И он, и другие идеи Третьего мира не сомневались в том, что конец мироздания близок. Но так ли это на самом деле? Можно ли говорить о конце Вселенной, если время способно возвращаться вспять?

— Да, — сказал Минозис. — Тривселенная может погибнуть в любое мгновение. Она может погибнуть так же просто, как погибает это материальное существо, если стереть с его лба нематериальную букву «алеф».

Минозис махнул рукой в сторону стоявшего неподвижно Голема с надписью «смерть» на лбу, и существо это, будто от невидимого толчка, наклонилось, а потом с грохотом повалилось на пол и рассыпалось на куски, один из которых, покатившись, оказался под ногами Аримана. Миньян подался назад — странно было видеть у ног своих мертвый глаз, смотревший с безжизненной укоризной.

— Вот так же и Тривселенная, как мы с некоторых времен предполагаем, может прекратить существование. Достаточно измениться — очень ненамного! — одному-единственному физическому закону в Первой Вселенной, и она перестанет существовать, как единое материальное целое. Я говорю о законе тяготения, который в Первом мире определяет его структуру. Человек погибнет в числе первых. Чуть более долгой окажется жизнь планет и звезд. Еще какое-то время займут взрывы черных дыр. Потом все кончится.

— Законы природы не могут меняться, — заговорил Миньян голосом Генриха Подольского, а голос Натальи Раскиной вступал в монолог изредка, оттеняя отдельные слова и мысли. — Физические законы — закон тяготения в том числе — возникли в момент Большого взрыва и с тех пор не менялись. Я не был специалистом в области космологии, но знаю достаточно для того, чтобы понимать неизменность законов природы.

— Ты был бы прав, — сказал Минозис, делая круговое движение рукой, будто собирая что-то, распыленное в воздухе комнаты, и обломки Голема, беспорядочно разбросанные по полу, исчезли, а рядом с дверью, которая вела в невидимое отсюда помещение, возник, собранный из мысленных блоков, живой и невредимый Голем с надписью «эмет» на глиняном лбу, — ты был бы прав, если бы Первая Вселенная была единственной, возникшей в Большом взрыве. Сейчас ты знаешь, что это не так. Да, в каждой из трех Вселенных свои физические законы, и даже если они аналогичны по содержанию, по сути они различны. Закон сохранения энергии есть и в Первом мире, и в нашем, — но как по-разному они проявляют себя!