Трижды преданный

– Пойдемте. – Стас повел его на выход, и бросил вслед, когда добрались до сонного дежурного, дремавшего за стойкой:

– В суд вас вызовут повесткой. Возможны очные ставки, я вам сообщу, если понадобитесь…

Но Покровский если его и слышал, то тут же обо всем таком подобном и думать забыл – на него вихрем налетела кудрявая блондинка в рваном на плече коротком платье. Подскочила с кресла в углу, накинулась, едва с ног не сбила, обхватила, повисла на шее, и, не стесняясь окружающих, поцеловала взасос. Покровскому на невольных зрителей было, мягко говоря, плевать, он одной рукой обнимал блондинку за талию, второй прикрывал повязку на ребрах. И, похоже, забыл о боли. Дежурный стыдливо и завистливо посматривал на слившуюся в поцелуе парочку, из-за стекла выглядывали сонные сотрудники. Стас отвернулся и пошел в свой кабинет. На лестнице набрал номер Ольги, из трубки понеслись длинные гудки. Один, два, три – и все, дальше пошла череда коротких. Набрал еще раз – то же самое, дальше можно не стараться. Девушка не хочет с ним разговаривать. Зато ответила мать девушки, поведала приглушенным шепотом, что от еды Ольга оказалась, выпила горячий чай, а сейчас просто лежит и смотрит в потолок.

– Если что – я услышу, – пообещала женщина, – я за ней слежу. Ты когда приедешь?

– Завтра, – сказал Стас, – как только сменюсь. Я еще позвоню. Вы только…

– Я знаю, Станислав, я все знаю и понимаю, – сказала Ольгина мать, – и очень надеюсь на тебя. Доброй ночи.

Прозвучало то ли с издевкой, то ли с отчаянием, Стас попрощался, положил телефон в карман и посмотрел в окно. Там под мелким дождем к дороге в обнимку шла парочка – темноволосый парень, слегка согнутый на левый бок, и миниатюрная девушка в легком платье.

***

– Я так испугалась! – шептала Наташка в ухо Олегу, – ужас, кошмар! Думала, они тебя убьют… А ты молодец, ты их так ловко, всех троих… Красавец! Самый лучший! Черт с ней с Прагой, плевать на нее, не хочу!

«Слава те господи!» – Стас вовремя прикусил язык, поставил Наташку на пол, обернулся – все пялятся, понятное дело. Впрочем, сразу сделали вид, что ничего не происходит, отвернулись, разошлись кто куда, кроме дежурного за стойкой. Он деликатно смотрел в стол и поглаживал приклад укороченного «калашникова», лежавшего на коленях.

Стас взял Наташку за руку, вывел на крыльцо и остановился. Шел мелкий дождик, задувал ветер, и Наташка в своем платьишке мигом замерзла, даже вздрогнула, но смотрела весело и хищно, того гляди накинется снова. Олег, в общем-то, был не против, но место к проявлению чувств не располагало. Вот если бы вернуться на дачу – это другое дело. Наташка словно читала его мысли, подошла, снова обняла, прижалась щекой к щеке:

– Поехали обратно, я тебя одного не оставлю.

– А как же работа? – напомнил ей Олег.

Наташка отмахнулась:

– Не пойду, без меня обойдутся.

– Да ладно? – не поверил Олег, положил руку ей на шею, сгреб волосы в ладонь и заставил поднять голову. Наташка улыбалась ему, потянулась к его губам и сказала:

– Я Маринке позвонила. Сказала, что меня оса укусила, в глаз, и что я ничего не вижу…

Оба рассмеялись, и тут Олег сообразил, что тут не так:

– А здесь ты как оказалась? С ментами ехала?

Сам он поездку в «уазике» помнил слабо, да вспоминать не хотелось, как и все остальное. Наташки в этих воспоминаниях не было, и все же она сейчас стояла перед ним.

– Такси взяла, – призналась та, – и за вами поехала. Потом потребовала, чтобы меня пустили к тому, кто вас допрашивал, сказала, что я свидетель и заставила меня допросить. И все рассказала, как было. Подписала протокол и ждала тебя. Этого козла теперь посадят, да?

– Да, года на два. – Олега меньше всего сейчас волновало будущее Капустина. Донимало настоящее, а также дождь и ветер, и с этим надо было что-то делать. Такси – отличный выход.

– Пошли. – Он потянул Наташку за собой к дороге, – машину поймаем, «тойоту» заберем.

– И к тебе? – девушка схватила его под руку, глянула снизу вверх чуть ли не умоляюще.

«Разумеется» – он прислушался к себе, вернее, к боли в левом боку. Ныло, но терпимо, и нет ничего страшного, это просто царапина, это пройдет. Олег вышел на обочину и поднял руку, второй прижимая Наташку к себе.

***

Ночь выдалась суматошной и бестолковой, поспать не удалось ни минуты, и утром Стас выглядел не краше зомби. Зато навалившаяся работа отгоняла мысли – сплошь тоскливые и мрачные, а заодно и подступавшее временами отчаяние. Он все порывался позвонить Ольге, наплевав на позднее время, ему почему-то казалось, что самое страшное уже произошло, а ее мать не звонит только потому, что угодила в реанимацию с инфарктом. Или инсультом – Стас в этом плохо разбирался. «Дурак, про любой суицид ты бы уже знал» – эта аксиома держала его на плаву. За сутки в городе еще двое пытались свести счеты с жизнью, и оба после изрядного количества употребленной водки. Один сиганул с эстакады на рельсы, правда, не рассчитал – товарняк прошел минутой позже. Но приземлился бедолага так неудачно, что передвигаться без посторонней помощи уже не сможет до конца своей никчемной жизни. А второму все удалось – он удавился втихую, повесился на полотенцесушителе в ванной, где на рассвете его и обнаружила собиравшаяся на работу супруга.

В остальном все было типично и уныло – несколько драк, попытка проникновения в салон сотовой связи – безуспешная, два угона и еще немного по мелочи. Эта мелочевка съела остатки сил, и в десять утра Стас вышел на воздух с одним желанием – добраться до дома и лечь спать. Ольга трубку снова не взяла, просто скинула звонок, а мать девушки шепотом поведала, что ночь прошла спокойно, Ольга ни с кем не разговаривает, из дома выходить тоже не собирается, благо в садике, где она работает, пока каникулы.

Это затишье показалось Стасу нехорошим предзнаменованием, и он с трудом отказался от мысли поехать и поговорить с Ольгой немедленно. Но дело предстояло не из простых, надо сначала самому придти в себя после бессонной ночи, умыться, переодеться и все такое.

Мокрая после ночного дождя «ауди» ждала в дальнем от выезда с парковки углу. Стас сел в машину, завел двигатель и только собрался тронуться с места, как в боковое стекло постучали. Стас аж вздрогнул от неожиданности – он не видел, как человек оказался рядом, и вообще откуда взялся. Точно помнил, что не было тут никого, а вот поди ж ты. Он повернул голову влево, и встретился взглядом с женщиной – полной растрепанной блондинкой с мятым бледным лицом. Выглядела она, мягко говоря, неважно, будто квасила всю ночь, а теперь собирала копейки на похмелиться. Одета, правда, была прилично – кожаная куртка, джинсы, сидевшие на ней как на барабане, шея кое-как замотана платком, под которым видна толстая золотая цепочка с большой круглой подвеской, тоже желтого цвета. На бомжиху тетенька никак не походила, Стас опустил стекло и спросил:

– Вам чего?

Прозвучало довольно резко, губы у тетеньки задрожали, она моргнула раз-другой, под нижними веками появились темные пятна – потекла тушь. И тут стало понятно – не квасила она всю ночь, а плакала, и если успокоилась, то лишь благодаря седативным и прочим подобным препаратам, снижающим нервное напряжение. В точности, как Ольга вчера. Правда, тушь у нее не размазалась, но Ольга вообще красилась редко, и Стас такое поведение одобрял: он не любил размалеванных женщин. Ему вдруг стало жалко тетку, он откашлялся и спросил уже дружелюбно:

– Вы что-то хотите?

Женщина кивнула, поправила на плече ремень сумки и сказала хрипло и жалобно:

– Да. Поговорить. Вы же Чирков Станислав?

– Я, – признался тот, и с опозданием понял, что совершил ошибку. Тетка – мать или родственница кого-то из вчерашних задержанных, пришла умолять о снисхождении к своей кровиночке. Сунулась сначала к дежурному, и тот ей объяснил, что попасть в кабинет к следователю Чиркову можно только вызову, но, сжалившись над несчастной бабой, подсказал, где последнего можно найти. Та и ждала до победного, да только зря, ничего у нее не выйдет.