Трое и боги

Мрак сказал быстро:

– Смотря куда!

– Конечно, самое трудное – тебе. Самое ясное – Таргитаю. Пусть лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя бы спросит, что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он… Если найду то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака.

Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно:

– Ты не сказал, куда идти мне.

Таргитай вмешался:

– Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру.

– В подземный мир, – поправил Олег, отводя глаза. – Через это Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак разведает путь, хоть бы в начале, авось даже малость расчистит… Ты, когда поговоришь с Родом, вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака. Мрак, а ты оставляй приметы, ладно?

– Постараюсь, – ответил Мрак севшим голосом. – Будут вам приметы.

Лицо оборотня серого цвета, таким изгои еще не видели. Великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в мир мертвых!

– Мрак, – сказал Олег отчаянным голосом, – а как еще?

– Все правильно, – выдавил Мрак. – Уважаю тебя, Олег. Как бы ни робел, кто бы ни наседал – ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем – куда ветер подует… Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое? Ни я бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам обоим не пройти с секирой столько, сколько смогу я. Так что решено.

Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали кости, на миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень исчез за краем Дупла. Слышно, как простучали подошвы. Затем все стихло.

Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега как у побитой собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно:

– Ты хоть скажи напоследок! Ну приду я, ежели сумею залезть так высоко, а дальше?

Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые вбивал в голову Таргитая:

– Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для чего вообще мы, люди?

– Ежели доберусь, – сказал Таргитай жалобно.

Он обнял Олега, прижался – теплый, мягкий, домашний. Олег остро ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку.

– И еще спроси, – сказал Олег, спохватившись, – как вообще уцелеть этому миру? Что нужно?

Вокруг него воздух сгустился, завертелся широкой воронкой. Красные волосы волхва трепало, как языки пламени. В зеленых глазах блестело упорство.

Таргитай со слезами смотрел, как смерч потемнел, налился звериной силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила.

Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную стену вихря. Красные волосы волхва трепало, но зеленые глаза смотрели на Таргитая неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся, едва удерживаясь на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь в стены. Таргитай со страхом увидел, как из серой, бешено вращающейся стены высунулись пальцы. Их сразу обдало красным, словно окатило кипятком, пальцы исчезли.

Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе за Олега подумал, что лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости.

Глава 8

Оставшись один, Таргитай всплакнул – чего стыдиться, никто ж не зрит, – но слезы еще никому не помогали, вытер лицо, потуже подтянул ремни. Опять перед глазами поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади, серая скала Дерева.

Ноги сразу налились горячей тяжестью. Сердце колотилось так, что выпрыгивало через уши. Сперва, отдохнув перед расставанием, лез с полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха не хватало, на ногах будто стопудовые глыбы.

Рукоять тяжелого Меча больно колотила по затылку. Тихо ненавидел, избавиться бы при случае… На миг испугался: Мрак взъярится, даже Олег осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но уж очень противный – чересчур хвастливый, заносчивый.

Да, от него всякий раз переполняет радость, когда сечет ворогов, потом немножко совестно… Нет, это сперва немножко, а потом уже множко, сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не хочется! Уже совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки. Сама норовит залезть в ладонь!

Не зря говорят, подумал он горько, что я дурак не простой, а редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о таком Мече? Даже Олег ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Посох не насмотрится, пылинки сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Посох легче добыть, и летающий ковер. А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота – только захоти.

А вот ему ни Меч, ни Посох, ни даже расписные пряники не дороги так, как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле сердца пригрелась, тихая, как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете…

И дуракам жить надобно, сказал себе сердито. Не убивать же! Начни убивать – придет черед и полудурков, затем – придурков, наконец умники начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще можно изничтожать кривых, хромых!

Впереди трещало, а кора подрагивала, будто под ней билось сердце размером с хату. Таргитай опасливо обошел по дуге. В глубине двигается чудовищный зверь, грызет. Если такой цапнет за ногу, то и подошву откусит.

Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова зверюка, что грызет Дуб? Он же во сто крат крепче камня и булата!

Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать! К самому мудрому и сильному самого… немудрого. Хотя, с другой стороны, Роду все одно. Ему самый сильный – тля, самый мудрый – тля, самый высокий – тля.

Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается и всех спасет. Род сидит на вершине Прадуба и мечет оттедова животворные капли… Гм, чего это он так… От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде. При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить, род-ина, рож-ать, у-рож-ай, род-ники… Гм, от Рода – это одно, а отродье – совсем другое…

Он должен быть красного, а не белого цвета! Ведь родрый означает багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный, родрый, зардетый… Правда, молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая!

Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай помнил, в виде колеса с шестью спицами. Так изображают сам Белый Свет. Теперь же он, первый из людей, узрит бога богов воочию!

Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось уже со стонами и хрипами. Еле заставил непослушное тело двигаться дальше. К вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это невероятное Дерево все еще растет?