Трое из Леса

— Я останусь, — сказал он медленно. — Я останусь, Зарина…

Слабый рассвет падал на ее похудевшее лицо. Она лежала навзничь, не отводя от него взгляда и не пытаясь закрыть свою наготу. Таргитай, наклонившись над ней, с нежностью смотрел на ее худенькое тело, на невысокую грудь с ярко-красными столбиками сосков, измочаленными его поцелуями.

— А твои друзья?

— Если они решат уйти, я все равно останусь. Я уже нашел то, что искал.

Она медленно одевалась, ее руки дрожали. Над головами торопливо пронеслась уродливая тень: летучая мышь торопилась вернуться в нору. В светлеющем небе медленно проступали белые облачка.

— Мы отстроим деревню, — сказал он убежденно.

— Деревню? — повторила она. — Ах да, от слова «дерево». Мы говорим: весь… Да, снова заселим. Олег говорил, что вы, невры, оставляете только самых здоровых детей, самых крепких, а мы, поляне, каждому ребенку рады. Нет, Тарх, не потому, что вы злые, а мы добрые! Просто землепашцы могут прокормить всех, Олег вчера говорил правду. У нас с тобой будет двадцать детей, и все двадцать будут жить, играть, помогать нам в хозяйстве…

Он даже зажмурился от счастья, представив себе множество маленьких таргитаев. Зарина поднялась с земли, глаза ее сияли. Рука об руку они пошли обратно к далекой землянке.

— Эти степняки пришли недавно, — сказала она. — До них были торки. Те налетали малыми отрядами, пользуясь, что мужики в поле… Пока мужики хватают секиры, бегут со всех ног к селу — торки уже выскакивают из хат, на лошадей да ходу!.. А бабы уже наловчились: едва торки врываются в село, они бьют горшки, распарывают подушки, чтобы перья по всей хате, а сами прячутся… Заскочит торк, видит: кто-то успел раньше, пограбил! Выскакивает, бежит в другую хату.

— О, боги, — вздохнул он, пораженный не столько жестокостью жизни, сколько покорностью полян, привыкаемостью.

— В позапрошлом году мои мама и братишка сгинули, — продолжала она безнадежным голосом. — Мамка и горшок разбила и перья пустила, а сама залезла под лавку. Ивашика еще раньше сунула в подвал. Торк забежал в хату, глядь: опять раньше него поспели! Ругнулся, уже повернулся уходить, как увидел на столе луковицу. Схватил, откусил, голодный был. Скривился, слезы из глаз! Говорит: «Какой кислый пастернак! Какой дурень такой ест?» Шасть на порог, а маманя не утерпела, крикнула: «Сам ты дурень! То не пастернак, а цыбуля!» Ну, торк и выволок ее. Она в слезы: «Ой, Ивашка, из-за моего дурного языка и ты сгинешь в подполье!» Так торк и увел обоих…

Голос прервался. Таргитай погладил ее по голове, толкнул дверь землянки. Степан и Снежана спали обнявшись на куче тряпья, девочки посапывали возле печки. Олег сидел за столом, читал книгу. Перед ним горела лучина, а на полу валялось множество огарков. Лицо волхва было бледное, осунувшееся, но глаза радостно блестели.

— Доброе утро, — сказал Таргитай. — Ты не ложился? А где Мрак?

— Мрак… Мрак пробует новый лук. Нашел в развалинах. Натянул тетиву, настрогал стрел… Что-то вы какие-то странные. Случилось что?

— Я остаюсь с полянами, — сказал Таргитай. Он прямо взглянул волхву в глаза. — Что бы ты ни сказал, что бы ни сказал Мрак, я остаюсь. Теперь это мое племя.

Мрак стоял с луком в руках. В полусотне шагов он прислонил к развалинам печи уцелевшую дверь. Четыре стрелы уже торчали в самой середке, Мрак неспешно целился, опускал лук, подтягивал тетиву, снова накладывал стрелу.

Таргитай и Олег зашли сзади, Таргитай с удивлением смотрел на лук. В Лесу это были простые толстые прутья в рост человека, за оба конца цепляешь прочную жилу, вот и готов лук. А это вроде короче, из костяных пластин, скрепленных штырями, железными зажимами, проволокой. Мрак с удовольствием щелкнул ногтем по тетиве, та загудела, как комар. Такую не всякий натянет!

— Видали? — спросил он. — Не полянский лук! Из такого удобно с коня стрелять. Можно на полном скаку, кто умеет.

Олег обошел Мрака со всех сторон, сказал уважительно:

— Кто-то ссадил с коня не просто всадника! Как только бросили такое сокровище?

— Завалило обломками. Тетива сгорела. Вы мне зубы не заговаривайте! Становитесь, буду учить стрелять.

Он кивнул на два десятка стрел, аккуратно разложенных рядком. У всех блестели остро заточенные наконечники. Мрак хмуро улыбался, но лицо его осунулось, глаза ввалились. Таргитай вдруг даже качнулся от чувства глубокой вины: оборотень держится из последних сил, не дает волку в себе взять верх, старается довести его с Олегом до людей, успеть пристроить!

Олег ринулся к двери, кое-как выдернул стрелы. Непривычно тяжелые наконечники оттягивали ладони. Он потрогал один пальцем, там сразу выступила алая кровь: Мрак заточил края как иглы.

— Я первый! — сказал Таргитай.

Мрак поднял брови, потрогал Таргитаю лоб. Таргитай смотрел чистыми честными глазами. Удивляясь неожиданной прыти лодыря, Мрак сунул Таргитаю лук, поставил ему ноги на ширину плеч, выпятил левую руку, в правую дал стрелу.

— Вон та дверь, видишь? Попади в среднюю доску.

Таргитай с трудом натянул тугую тетиву, выпустил стрелу. Спружинив, тетива больно щелкнула по пальцам. Таргитай ойкнул, выронил лук. Мрак выругался, Олег со всех ног бросился отыскивать стрелу, что улетела мимо двери.

— Больно! — выговорил Таргитай с трудом. Он подул на покрасневший палец, потряс кистью. — Громобой учил надевать кожаные рукавички…

— Перебьешься, — заверил Мрак грозно. — Рукавички ему! А стрелять с печи? Не отрывая задницы от теплых кирпичей?

Олег носился на четвереньках среди горелых обломков, вокруг вздымались черные вихри. Наконец он подхватился с радостным воплем:

— Нашел! Ха-ха, на три шага мимо!.. Дай мне, я попаду в самую середку!

— Еще чего, — возмутился Таргитай. — Теперь я знаю поправку, а ты нет!

Когда солнце стояло в зените, Мрак сказал, сжалившись:

— Ладно, на сегодня хватит. По крайней мере в дверь попадете… Если встретите зайца такого размера — не промахнетесь. Сходим, проверим в деле.

Изгои были мокрые, покрытые черной копотью. С них лило в три ручья, двигались на полусогнутых. Таргитай мечтал уже упасть и спокойно умереть, только бы не мучиться. Как в дыму услышал тоскливый вопль Олега:

— На охоту? По такой жаре!

— В самый раз, — ответил Мрак хладнокровно. — Мужчины вы аль нет? Бабы сидят голодные.

Он молча зачислил и Степана к бабам, тот вряд ли понимал охоту, а по Мраку всякий, кто не умеет бить зверя, — женщина или малое дитя.

— Это тебе не на дуде гудеть, — сказал Олег злорадно.

На порог, потягиваясь, вышел Степан. Заспанный, на огромных звероватых невров смотрел уже без страха. Его глаза отыскали Таргитая. Улыбнулся ему, уже как будущему полянину. А Мраку, поклонившись, сказал, позевывая: