Трое. Порочная связь

– Я решился, – жестко поправил Кронберг. – И еще раз тебе говорю: Саймон был против. Он хотел, чтобы мы взяли тебя на работу, а потом уже приступили к твоему соблазнению. Это мне мало было получить тебя. Мне нужно было получить тебя на моих условиях. Связанной, покорной, послушной и главное – полностью в моей власти.

– Спасибо за интересный рассказ, – выдавила я через силу. – Но это ничего не меняет.

– Меняет, – возразил он. – Ты не в восторге от моего поведения, но Саймон… Саймон тут ни при чем, так что не вижу ни одной причины, почему бы вам не быть вместе. Купите домик, заведете кучу ребятишек и будете счастливы…

Несмотря на паршивое настроение, я с трудом удержалась от смеха.

О, этот разговор мне был уже знаком, мы как раз обсуждали это с Саймоном, когда были у моих родителей. Безусловно, с таким парнем, как он, я буду счастлива. Но недолго. Потому что рядом не будет Дэвида. Это мы тоже выяснили.

Видимо, Саймон, как и я, не передал этот разговор Кронбергу. Иначе бы тот не стал предлагать ничего подобного, не стал повторяться, не в его стиле.

– Это не сработает, – сказала я коротко, не вдаваясь в подробности, – но так или иначе спасибо, что предложил.

Я уже хотела отключиться, но не стала, а задала вопрос, который, наверное, волновал меня давно, а теперь вот появился повод спросить.

– И вы с самого начала планировали все это вдвоем? Вы всегда так делаете?

Мне казалось, что я выведу Дэвида из его обычного равновесия своим вопросом, так ведь всегда происходит с людьми, вынужденными признаваться в каких-то своих постыдных тайнах.

– Не всегда, но чаще всего, – спокойно ответил Дэвид так, как если бы мы обсуждали что-то совершенно обычное вроде покупки машины или места, куда поедем отдыхать на выходные. Я думала, на этом он и остановится, но он добавил: – Мы познакомились в том самом клубе, куда я тебя приглашал.

Мое дыхание сбилось: еще одно чертовски острое воспоминание, слишком яркое для меня, чересчур яркое, для того чтобы кто-то мог говорить о нем так спокойно.

– Мы сначала исключительно развлекались вместе, и только потом мне стало понятно, что я встретил кого-то вроде себя…

– Беспринципного, жестокого, сильного… – начала перечислять я.

Все-таки мне хотелось уколоть Дэвида. Жгучая обида за то, как он поступил со мной, обжигала душу.

– Вроде того, – легко согласился он, – а еще не слишком озабоченного условностями.

Ну что ж, они нашли друг друга, а затем, похоже, нашли меня.

– Понятно, – пробормотала я, и теперь действительно собиралась прекратить разговор, но…

– А еще я хочу, чтобы ты знала, что бы ты там по этому поводу ни думала, я далек от того, чтобы раскаиваться, – сказал Кронберг. – Я по-прежнему считаю, что поступил правильно. Можно было потратить месяцы и годы, для того чтобы вытащить все это из тебя, убедить, доказать, что это именно то, что тебе нужно. Каждый раз, натыкаясь на возмущение и попытки строить из себя невинную овечку. А можно было просто показать тебе это вот так, чтобы ты поняла все и сразу. И сберечь нам всем время.

– Я тебя услышала, – сказала я и на этот раз отключилась.

Теперь в моей душе был настоящий кавардак.

Я понимала, что в чем-то Дэвид прав, что все действительно было именно так, как он описывает. Если бы меня сначала пригласили на работу в корпорацию Кронберга, а потом он стал подбивать ко мне клинья, я бы до смерти перепугалась. Потому что… да черт возьми, это же Кронберг! Это нормально – его бояться!

Наверняка я попыталась бы сбежать, а если бы не попыталась, то водрузила бы на знамя лозунг «я тут вам большой, крутой профессионал, а не девочка для игр».

Приняла бы я эту реальность, где у меня в любовниках сразу двое мужчин? Или смотрела бы на них как на парочку извращенцев, вздумай они предложить мне что-то подобное?

Последнее. Сто процентов.

И что теперь?

Теперь, когда я знаю всю правду. Правду не только про то, как и почему все у нас началось. Но правду и про свои чувства.

Разумеется, я не воспользуюсь щедрым предложением Кронберга, и не вернусь к Саймону. Я не выдавлю Дэвида из нашего странного союза. Мы это уже проходили.

И пусть это была не настоящая попытка, мы оба все поняли…

Впрочем, возможно, я одна все поняла, а Саймону это было известно и раньше. Мы не сможем быть вдвоем с ним, как бы мы не смогли быть вдвоем с Дэвидом.

Эту ночь я не спала, ворочалась с бока на бок, и лишь к утру пришло решение.

Я поняла, что я сделаю. Я сделаю то, для чего они меня наняли – взломаю их чертову систему безопасности! Пусть даже теперь это будет в какой-то мере сложнее. Я ведь сама помогала ее укреплять.

С другой стороны, теперь я знаю, как там все устроено.

Задача стала сложнее, но у меня есть фора, а еще дикое желание сделать это как можно скорее.

Глава 15

Опера… Я всегда любила оперу. Для девчонки из провинции это было бы слишком дорогим и недоступным удовольствием. Билеты на такие представления раскупались мгновенно. Да и стоили они столько, что вряд ли стоило заикаться родителям.

Долгое время мое знакомство с оперными певцами было исключительно заочным. Я искала записи на телеканалах и то, что было в свободном доступе в интернете. Впервые в жизни я пришла в настоящий зал уже взрослой. Это было тогда, когда я решила, что условности и границы этого мира не для меня.

Я предпочитаю их нарушать.

Легкие деньги… Тогда я могла себе позволить лишь место на галерке. И все равно это было настоящим волшебством. Сильные голоса, надрыв, мощные чувства – все это, минуя уши, проникало сразу в мое сердце, заставляя задыхаться от странного возвышенного чувства.

Это было похоже на любовь. Так я тогда думала, а теперь точно знаю: да, это было похоже на любовь. Только похоже, потому что любовь совершенно иная. Она выворачивает тебя наружу, заставляет забыть обо всем, она – тот глоток воздуха, без которого невозможно свободно дышать.

Любовь сильнее всего. Она попирает надуманные морали, застаревшие принципы. Она главенствует над тобой. Но и дарит свою силу взамен, заставляя откинуть все и решиться на поступки, которые были бы без нее недоступны.

Любовь слишком прекрасна, чтобы от нее убегать.

Сейчас я сидела в отдельной ложе, и сверху могла наблюдать пока еще пустую сцену и зрителей – расфуфыренных, разряженных, немного торжественных. На чьих-то лицах явно читалось, что они приготовились скучать два часа, а на чьих-то было то же восторженное предвкушение, что, наверное, светилось и на моем лице.