Трофей для Хищника

Головой понимаю, что все должно быть хорошо. Афанасий вел всю беременность, наблюдал, новости были только положительные. Но сам факт того, что Эльвире предстоит такое глубокое, как же его… инвазивное! вмешательство, вызывает дрожь внутри. Я не религиозный и не верю, но сейчас я готов просить любых богов, чтобы они помогли.

Телефон вопреки обыкновению стоит на звучном режиме, чтобы наверняка не пропустить звонок от Афанасия. Не свожу взгляд с черного экрана, а звонок все не раздается.

Прячу его в карман и иду в ближайший цветочный. Мне нужно хоть что-то сделать. Лавок, которые продают эти пыльцесборники, здесь в окруже целых три. Подхожу к ближайшей, не заходя в павильон, прошу сделать мне букет из десяти пионов и трех ирисов и украсить красиво, как они умеют.

Девушка-цветочница с холодным сосредоточенным лицом производит необходимые манипуляции и вскоре протягивает мне пучок цветов, приправленный какой-то травой и веточками. Наверное, я мог бы счесть его красивым, если бы он не действовал на меня, как слезоточивое оружие массового поражения.

Нос мгновенно отекает, глаза зудят. Чихаю три раза подряд, да так, что в голове звенит. Нет, Эльвира точно будет рада этим цветам. Кладу букет на капот, а сам забираюсь в машину. Ищу в бардачке антигистаминные таблетки. Как-то я их туда забросил… Нахожу и глотаю без воды. Лень искать киоск. Минут через двадцать меня начинает чуть отпускать, но не до конца. Однако я уже человек! Пока снова не взял цветы в руку. Плевать.

Телефон непривычным звуком оглашает салон. Афанасий. Сразу снимаю трубку, хотя внутри все переворачивается. Врач сообщает, что с Эльвирой можно повидаться и на детей посмотреть. Все мои в полном порядке.

С души скатывается огромный валун. Выскакиваю из машины как мальчишка, хватаю цветы и почти бегу в клинику.

На этаже меня встречает Афанасий.

— Неважно выглядите, Игорь, — замечает он укоризненно. — Простыли?

— Аллергия, — показываю ему букет. Нос снова отек и гнусавит.

Он кивает, успокаиваясь. Думаю, с вирусами тут даже на этаж подниматься не стоит.

— Эльвира в семнадцатой палате, — врач поправляет очки в тонкой оправе и окидывает меня придирчивым взглядом. — В уличной одежде к новорожденным не стоит заходить, как и в обуви.

Он велит мне пройти за ним и у дверей ординаторской выдает мне свежий белый халат, аж хрустящий, будто только что отутюженный. Указывает на висящий на стене дозатор для бахил. Надеваю что требуется и направляюсь к палате, но у дверей все же полностью снимаю ботинки и в носках захожу к Эльвире.

Она полудремлет на каталке, а рядом в двух одинаковых кюветах лежат полностью запеленанные пацаны. Спят.

— Все-таки пришел, — вяло тянет Эльвира, улыбаясь мне. — Я тебе звонила…

— Прости, я не мог ответить, — подхожу и целую ее в лоб. Кожа прохладнее, чем я ожидал, видимо, девочка потеряла много сил. Киваю ей на малышей: — Рад, что все хорошо закончилось.

Эльвира посмеивается и тут же морщится от боли. Ах да, смеяться ей сейчас противопоказано.

— Все только начинается, Игорь! — она смахивает рефлекторные слезы и вглядывается мне в лицо. — Что у тебя с голосом?

Спохватываюсь. Я и забыл, что притащил ей букет! Все забыл, стоило ее увидеть. Даже будто дышаться стало легче, хотя нос, конечно, по-прежнему заложен.

— Это тебе, — показываю ей букет.

Наблюдаю расцветающую на ее лице улыбку, и на сердце теплеет, в душе становится светлее. Эльвире букет пришелся по вкусу. Кладу его на подоконник и оглядываюсь в поисках вазы или чего-то похожего.

— Я вдруг понял, — добавляю задумчиво, — что никогда не дарил тебе цветов, и решил это исправить.

Да, для меня цветы — не только рассадник аллергии, а в принципе бесполезный подарок. Они завянут и единственное, что они дадут, — эмоции, которые так же быстро сменятся. Я всегда предпочитал подарки, которые останутся и продолжат радовать через время — машину, одежду, музыкальный инструмент. Да я никому цветы не дарил. Даже Жизель.

— Не страдай в следующий раз от своей аллергии, — улыбается Эльвира. — Цветы быстро вянут. Мне очень приятно, правда, но это необязательно. Я люблю тебя не за подарки, Игорь.

Удивительная женщина! Единственная, наверное, кто спокоен к цветам, из всех, кого я знаю. Эльвира и правда особенная. И не оставляет ощущение, что она ниспослана мне самой Судьбой, чтобы помочь мне вернуть свою пропащую душу. Так и креститься недолго, черт. Усмехаюсь себе.

— Афанасий Викторович сказал, что через три дня я смогу уйти домой, если не будет осложнений со швом, — Эльвирин голос вырывает меня из мыслей. — За это время шов подзатянется, а врачи обследуют мальчишек.

— Ты подумала, как мы их назовем? — напоминаю ей о наболевшем вопросе. Мы обсуждали этот момент, но так и не пришли к единому мнению.

— Подумала, — твердо отвечает Эльвира. — Я принимаю твое предложение. Михаил и Павел.

— Ты точно больше не хочешь назвать хотя бы одного татарским именем? — спрашиваю осторожно, потому что в прошлый раз это стало камнем преткновения.

— Нет, я все решила, — выпаливает она. — Михаил и Павел. Я больше не хочу пускать в свою жизнь ничего татарского.

В этот момент я вспоминаю, что ее отец приезжал на днях. Через Женю выяснил, где теперь Эльвира, и приехал в Золотой Орел познакомиться. Естественно, я не отказал тестю в беседе.

— А что, если я скажу тебе, что твой отец изъявил желание общаться с внуками? — спрашиваю и уже по сереющему лицу Эльвиры понимаю, что зря это сделал. Следовало просто скрыть визит ее отца.

— Спасибо, что сказал, — безжизненно отвечает она. — Я же вроде отпустила обиды, да? Я думала о том, стоит ли моим приемным родителям видеть и общаться с внуками. Видимо, настало время проверить твердость моих установок на практике.

67

До выписки Игорь приезжает в клинику по два раза в день, утром и вечером, когда позволяют приемные часы, и сидит со мной и малышами до упора. Благородно отворачивается, когда я прикладываю малышей к груди. Педиатр все же рекомендовал смешанное вскармливание, так что я докармливаю пацанов смесью и совершенно спокойна, что они сыты.

В день прощания с клиникой Игорь привозит мне новую одежду. Гордо вручает, заявляя, что сам ее купил, и уходит в комнату ожидания. Это оказывается очень красивое сиреневое платье в пол в стиле спортивного кэжуала. Прямое, с разрезом до колена и капюшоном. Как длинное худи. Вздыхаю, понимая, что сейчас для меня это единственная форма одежды. Я сильно поправилась за время беременности, так что для возврата к любимым вещам мне придется как следует похудеть.

К выходу из отделения меня провожают медсестры, каждая из которых несет по одному моему ребенку. У Павла голубая ленточка на конверте, а у Михаила — синяя. Точно как те пинетки. Уж не Игорь ли распорядился?