Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь

Виндор поднял голову и посмотрел на сына, к удивлению Ноктема он оказался почти спокоен, только хмур.

– Тебя всегда нет, когда происходит что-то важное, - с укором заявил король.

– Не всегда твое «важное» совпадает с моим, - не задумываясь, ответил Ноктем, но тут же признал, что этот случай был не таким: - Сегодня мне стоило появится раньше.

Виндор кивнул, ему, видимо, не хотелось сегодня воспитывать сына, и он жестом указал на второе кресло.

– Что ты об этом думаешь? – спросил он и снова опустил голову, глядя на дно собственного кубка.

Ноктем не спешил отвечать. Ему было странно видеть отца таким, потому он взял арбалет и стал изучать его взглядом: быть может, на его корпусе были какие-то подсказки. Только их не было, как и идей. Хотелось спросить, кто именно мог желать отцу смерти, но разум подсказывал, что список был слишком велик.

– Стрелявший что-нибудь сказал? – спросил Ноктем, положив арбалет на стол.

Он только сейчас по-настоящему понял, что его отца пытались убить прямо тут, в замке, в самом безопасном, казалось бы, месте.

– Он нем от рождения - так заключил врач, и, судя по всему, не знает нашего языка, - сообщил Виндор тихо.

– Ясно, - глухо ответил Ноктем и всерьез задумался, кто был виноват в случившемся, если не в самом покушении, то хотя бы в появлении убийцы в этих покоях.

– Ты знаешь, что многие подозревают тебя? – спросил Виндор, не поднимая головы.

– Ты в это веришь? – спокойно спросил Ноктем.

Ему все еще казалось это сущим бредом, в который никто в своем уме просто не может поверить.

– Я думаю, что ты стрелял бы сам, - сообщил Виндор. – Просто твоя мать обещала мне именно такую смерть.

– Значит это правда, - задумчиво протянул Ноктем и тут же вскочил. – Ну и что с того? – спросил он зло. – Ты прекрасно знаешь, что ни она, ни ее родня не стоят за этим. Потому что это не я, а больше никого и не осталось. Соберись, может все это не ради твоей смерти, а только чтобы ты вот так сидел без сил и воли!

Виндор резко поднял голову и зло посмотрел на сына.

– Да! Какой-то арбалет выбил тебя из колеи, - продолжал ругаться Ноктем, не замечая отцовского гнева. – И это ты мне говоришь, что надо быть сильным! Возьми себя в руки и не позволяй никому давить на твою слабость.

– Об этом никто не знал, - прошептал Виндор.

Он был в явном смятении и никак не мог решить: стоит прислушиваться к словам наследника или лучше заткнуть его ударом кулака в кадык. Ему даже хотелось просто убить своего наследника, но это желание было короткой болезненной вспышкой, за которой пришло осознание собственной слабости.

– Весь двор говорит об этом, - спокойно сообщил Ноктем. – Кто мог об этом знать, и от каких дел тебя сейчас хотят отвлечь?

Виндор не ответил и вновь посмотрел в кубок, выпил и отставил его прочь, взяв себя в руки.

– Я не знаю ответа, поэтому и позвал тебя. Желать мне смерти может каждый, но зайти так далеко смогут не все.

Он встал и прошел в соседнюю комнату, чтобы принести и показать сыну донесение, полученное недавно.

– Сейчас мне нужно поехать на север. Так что ты будешь разбираться с этим сам.

Ноктем открыл бумагу и нахмурился.

– Ты не должен туда ехать, - уверенно заявил Ноктем. – Восстание в Асторе - проблема наемников, а не твоя. Если ты сейчас уедешь, народ воспримет это как трусость.

– Народ не узнает о покушении. Я так велел.

– Это значит, что говорить о нем будут очень тихо, но будут, - заключил Ноктем, разводя руками, - Неужели Гордархара просил твоей поддержки?

– Просил, и я дал слово, - ответил Виндор, отбирая депешу и меряя комнату шагами.

– Ты не обязан держать слово в данных обстоятельствах, - заключил Ноктем. – Мы не может исключить, что Гордархара причастен к покушению, тут не до благородных слов.

– Я не могу ему отказать, - признал Виндор и снова наполнил бокал вином.

Ноктем хмыкнул. Впервые король прямо говорил о своей слабости.

– Хорошо, ему откажу я от лица короны, - сообщил Ноктем. – Тебе надо прийти в себя как можно скорее, а если на север кому-то придется отправиться, то это сделаю я. Такой вариант всех устроит?

– Устроит? – спросил король и как-то грустно усмехнулся, а потом кивнул на кровавое пятно.

– Устроит, - уверенно сказал Ноктем, понимая, на что намекает отец.

Вот только он никак не мог понять, стоит ли Канелии знать о происходящем на ее родине. Что она выбрала бы? Быть может, это заставит ее вернуться на север и забыть о мести, но не забудет ли она тогда о своей любви? Почему-то Ноктему подумалось, что она способна убить и его самого, если это спасет Астор.

– Возьми это на себя, - попросил Виндор, ставя бокал и прижимая кулак к груди. – Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

– Позвать врача? – спросил Ноктем, кивая.

Ему не впервой было что-то решать. Став министром, он неожиданно действительно получил доступ ко всем государственным делам, порою даже чувствовал себя королем, пока не приходил отец и не напоминал о своей власти. Это было привычно и естественно, а жалобы отца на боли в груди все чаще тревожили.

– Не надо врача, - ответил Виндор. – Я просто отдохну. Пусть здесь все уберут.

– Хорошо, я распоряжусь.

Ноктем просто смотрел отцу вслед и с ужасом понимал, что Виндор успел состариться, а он сам не успел по-настоящему вырасти.

Глава 3 - Пустыня в столице

Обдумав все произошедшее, Ноктем решил сам взглянуть на стрелка. В глубине души он надеялся хоть что-то узнать, хотя не понимал, как подобное может быть возможно. Если уж королевские дознаватели не справились, то что мог он? Наверняка ничего, но порой в его голову приходили те идеи, которые других не трогали.

Зайдя к себе, он сменил костюм. Когда ему нужна была роль министра, он всегда предпочитал избавляться от своих павлиньих нарядов. Как бы это ни казалось нелепым, но стоило ему облачиться в строгий серый или черный костюм, статус в котором выдавали разве что пуговицы с чеканным гербовым рельефом, и придворные начинали смотреть на него иначе, будто и не знали улыбчивого сумасбродного принца. Ноктем хмурился и все чаще возражал отцу именно в сером одеянии, словно ожившая тень самого короля. Один неизвестный городской поэт даже пошутил, что в министра воплотилась королевская совесть, только песню его пели очень тихо и осторожно, боясь разгневать владыку. Они не догадывались, что тот улыбался, читая текст этой песенки, а Ноктем при этом хмурился и злился. Последние полгода сделали его ближе к отцу куда сильнее, чем вся предыдущая жизнь, только признавать это совсем не хотелось.