Трофей наглеца
Шрифт:
Беру горшок и швыряю его на пол. Он разбивается и в глазах Саши, наконец, испуг.
– Сейчас ты мне все компенсируешь! – рычу я, подтягивая ее к себе.
Ладонью сжимаю, наконец, грудь, а второй рукой лезу в трусы.
– Пустите меня! – Саша начинает отчаянно бить меня по плечам и пытаться отодвинуться. – Вы! Вы! Нет!
– Ну, хватит, Саша!
– строго произношу я, задирая топ. – Поиграли и хватит! Пора бы и трахнуться.
Удерживая ее одной рукой, спускаю боксеры. Член выскакивает. Я опять чувствую прилив крови.
Саша опускает взгляд и громко ойкает. А потом закрывает
Хм. Впечатлилась?
– Не видела раньше такого, да? – говорю уже с улыбкой, проводя пальцами у нее между ног. – Сейчас ты узнаешь, как трахаются взрослые дяди. Небось, до этого одни сосунки совали в тебя? Да открой ты лицо! – пытаюсь убрать ее руки с лица. – Смотри на него! На член мой смотри!
А она опять мотает головой.
Да блять. Ну не трахать же мне ее с закрытыми глазами.
– Что не так, Саш? – чувствую, что ее плечи начинают подрагивать. Она плакать, что ли, собралась? Ну, пиздец. Трахать плачущую девчонку – то еще удовольствие.
– Уберите его, - шепчет, уже всхлипывая. – Уберите…
– Да что ты как маленькая! Как будто не видела никогда!
– Не видела… - шепчет она и отворачивается, так и не открыв лицо.
Пытается слезть с подоконника, но я не даю.
В смысле «не видела»?! Как молотком бьет этот вопрос в голове. Что значит «не видела»?!
Немного ослабляю хватку и беру Сашу за предплечья. Чуть встряхиваю.
– Саш, посмотри на меня, - прошу мягко.
– Я не буду на него смотреть.
– Тьфу ты! На меня посмотри! На меня. Открой личико. Ты плачешь? Почему?
Мне, все-таки, удается убрать ее руки с лица. Глаза покраснели и дорожки от слез на щеках.
Да блять.
Довел девчонку до слез. Да что за нахер?! Чего она ревет-то?
– Саш.
А она опять опускает взгляд и опять утыкается им в мой член. Отворачивается и хочет спрятать лицо.
Я матерюсь и запихиваю член обратно в боксеры. Ну, привет, теперь он уже точно обмяк. Ему тоже грустно. Пиздец какой-то.
– Я убрал его, - говорю вслух и заставляю Сашу посмотреть мне в глаза. Держу ее за подбородок. – А теперь скажи мне, что все это значит. Что значит «не видела»?
– То и значит, - бурчит недовольно.
– Ты что? Ты… У тебя никого не было, что ли? – я, наконец, формулирую свой вопрос.
Саша прикусывает губы и пытается отвести взгляд.
– Саш! – требую я. – Ты девственница?
Она зажмуривается и краснеет.
Пиздец. Приехали.
19. Огонек
Боюсь открыть глаза. Это как пытка. И, вроде, и стыдится-то нечего, но почему так стыдно тогда?
Чувствую, как Влад отпускает меня и мне хочется сползти вниз. Я слышу его дыхание. Он все еще здесь.
– Блять, Саш, такие вещи надо заранее оговаривать, - недовольный голос.
Открываю глаза. Влад стоит, нахмурившись, и смотрит на меня исподлобья.
– Я ведь трахнул бы тебя вот здесь, на подоконнике. Или раком. Ты о чем думала?
– Уходите, - цежу я. Нафига мне эта его откровенность? Хочет хорошим себя выставить? Благородным?
– Уйду, не переживай, - хмыкает Влад. Достает из кармана телефон и что-то набирает там. –
Через полчаса, максимум – минут сорок, уборщица придет. Защиту твою приберет, - ухмыляется, кивая на поверженный кактус.– Я сама уберу.
– Я, конечно, скотина, Саш, но портить тебе жизнь не буду. Трахаться – это одно, но первый раз, наверное, другой должен быть.
Зачем мне эта информация? Зачем он говорит это мне?
Поднимаю на него взгляд.
Он стоит, наклонив голову, смотрит на меня и большим пальцем водит по своим губам.
– Знаешь, Саш, когда это случится, позвони.
Я хмурюсь еще больше и удивленно смотрю на него.
– Я покажу тебе, как это бывает, - ухмыляется и я, кажется, понимаю, о чем он. Гад!
Не сводя с него разгневанного взгляда, нащупываю рукой еще один горшок и швыряю во Влада. Но он успевает отклониться и горшок с фиалкой четко приземляется рядом с кактусом.
Лидия Васильевна меня убьет.
– Оу! Саша! – восклицает Влад. – Полегче, а то мне придется доплачивать уборщице.
– Да идите вы! – я спрыгиваю с подоконника и пинаю от злости горшок. Удивительно, но стыд прошел. Теперь я просто его ненавижу. И да! Мне не стыдно!
Гордо прохожу мимо и запираюсь в ванной. Смотрюсь на себя в зеркало и меня накрывает. Слезы подступают и я не хочу их давить. Поэтому просто стою, смотрю на свое отражение и плачу. И слышу хлопок двери. Влад ушел.
Какой же он, все-таки, гад. Сейчас я чувствую себя дурочкой! Надо было не признаваться, а долбануть ему кактусом по башке. Или в трусы запихнуть. Да, вот так было бы лучше. А теперь перед глазами эта самодовольная ухмылка. Тьфу!
Остаток дня я провожу в квартире. Юлька уехала к родителям. На все выходные я одна. И это здорово.
Плохо то, что никак не могу сосредоточиться ни на чем. Все время отвлекают мысли о самоуверенном нахале. И почему я чувствую себя дурочкой?
Хорошо одно. Меня все оставили в покое. Никто не звонит и не приходит. Но, блин, почему, если это хорошо, то так грустно? Я вспоминаю прикосновения Влада и вкус его губ. Они у него такие мягкие, даже когда он с силой надавливает ими.
Черт! Саша! Хватит о нем думать! Он гад! Гад и все. Ну вот! Из-за него я к себе по имени стала обращаться! Из-за него!
В понедельник я иду в университет, там хоть немного отвлекаюсь. Лекции, однокурсники. Даже Кабачков радует, потому что отвлекает. Правда опять приходится по-быстрому избавляться от него. Как только руки начинает распускать.
«Огонек! Я задержусь. Приеду дня через два!» - получаю сообщение от Юльки.
Опять я одна, значит. Чем бы отвлечься, чтобы не думать?
Решаю принять ванну с травками. Успокоиться.
Но только расслабляюсь в ней – звонок в дверь. Кого несет?! Быстро выхожу из ванной и накидываю махровый халат. Даже не вытираюсь толком.
Лидия Васильевна. Неожиданно.
– Здравствуй, Александра, - говорит она. – Я быстро. Вещь заберу одну. Ты чего мокрая? Мылась, что ли?
Киваю.
– Ну, сейчас. Я быстро.
И она уходит в комнату, которая оставалась закрытой все это время. В квартире три комнаты. В двух живем мы с Юлей, а третья всегда была закрыта. Там лежат какие-то вещи хозяйки.