Тролль
Шрифт:
Амарилль злобно глянула.
— Даже если я клянусь держать её в объятиях крепко всю ночь? — уточнил Филин совершенно серьёзным тоном, лишь губы подрагивали от сдерживаемого смеха.
— Даже в этом случае. Простите, госпожа, но нет доверия к вашему роду. У тролля его и то больше.
1. Vivere est laborare — жизнь есть работа. К сожалению, незыблемая истина, как и то, что жизнь конечна.
Наивные
Фауна сарая приняла гостей радушно, лишь куры и гуси в панике убежали в птичник,
Бай не мог уснуть и потому прислушивался к шорохам и тихой ругани со стороны лежанки Амарилль. Повернулся набок, вопросительно глянул.
— Тоже неудобно и колет? — спросила эльфийка, услышав шевеление.
— Нет. У меня кожа как камень.
— Завидую. Мне б такую.
Эльфийка хаотично водила взглядом, пытаясь разглядеть очертания тролля в темноте. Бай решил не говорить, что видит как кошка, вместо этого спросил:
— Почему люди плохо относятся к эльфам?
— Ты вообще никогда не покидал свой постоялый двор?
— Иногда на Дестриэ катался по лесу. Но недалеко.
— Ужас. — Амарилль отчаялась удобно лечь, выдохнула и просто замерла на спине, глядя в потолок. — Я б не выдержала жить взаперти. Хотя у тебя были книги. Кстати о книгах. Ты явно из них должен знать, почему все так ненавидят эльфов.
— Потому что вы вредные, проказливые, жестокие, а ещё воры и убийцы?
В темноте было видно, как Амарилль широко улыбнулась:
— И хуже нас только несуществующие феи, что воруют детей. Ага.
— Но это, как выразился Дбалин, сказки.
— Почти. Это то, какими нас видят люди, заполонившие целый мир и решившие, что могут им править. Что могут просто так распоряжаться жизнью народов, к которым испытывают беспричинную ненависть. Даже большую, чем к троллям, — в голосе Амарилль слышался надрыв, вот только не понятно, искренний ли.
— Прям беспричинную?
— А как же. Всё, что написано о нас в сказках и легендах, — чушь. Может быть, это и было когда-то правдой, десятки веков назад, но не сейчас. Разве я веду себя как проказливый и злой монстр?
— Нет. Но кое в чём легендам соответствуешь.
— И в чём же?
— В красоте. На гравюрках вы всегда так прекрасны…
Зорька уснула, лёжа на животе. Брюхатая Катерина, замычав, осторожно легла набок. Жирное брюхо тяжело вздымалось.
— Я должна извиниться, — сказала эльфийка, нарушив тишину. — За то, что унижала тебя. Ненавидела. С предвзятостью — с тем, в чём сама обвиняю людей.
— Ты не унижала меня.
— Унижала. Взглядом или прямо говорила, что ты тупой, мерзкий. И, к счастью, ошибалась. Прости.
— Не за что прощать, я даже не замечал твоих взглядов и слов.
— Врёшь. Ты добрый. Слишком. Иногда мне кажется, что ещё наивный. Ну как так — бросить всё ради какого-то сомнительного приключения в компании библиотекаря, клоуна и эльфской чародейки — неудачницы? Говоришь, хотел, как в этих новомодных романчиках, пуститься в путешествие по мистическим лесам, спасать прекрасных дам от злобных… великанов? Заслужить славу и почёт, найти сокровища? Но пока лишь чуть не загнал своего жеребца и переночевал в крестьянском сарае. Наивный, — повторила эльфийка, но незлобно.
— Я не наивный.
Мне всё нравится. И компания хорошая.— Наивный. Тебе даже деньги как таковые не нужны!
Амарилль легла на живот, упёршись подбородком в сложенные руки. Смотрелв в пустоту печально, явно задумавшись. На этот раз первым заговорил Бай:
— А тебе зачем деньги?
— Затем. Где живут эльфы, если верить сказкам?
— В холмах, где их оставила богиня-прародительница.
— Да, вот только это в сказках, а на деле — в землянках. В гнилых трущобах, которые не без претензий выделили людские короли. Такой позор! Мы — величайшая раса, наследием которой все остальные пользуются до сих пор: акведуками, канализационной системой, поэзией, чёрт подери… — мы вынуждены жить как отбросы. Но ничего. Я спасу нас. Выкуплю земли, построю свой собственный город на деньги, что мы найдём в гномских пещерах. Сделаю всё ради этого. Даже убью мифического дракона, что якобы охраняет сокровища. Меня ничто не остановит.
Бай как можно мягче, чтобы не обидеть, шепнул:
— Наивная.
— Да. Но я хотя бы этого не отрицаю.
Эльфийка повернулась набок, тихо шипя. Приподнялась, начала выдёргивать из суконной лежанки торчащую солому. Бай невольно залюбовался, скрытый пологом ночи. Амарилль была стройна, а исподнее её было тонко. Словно почувствовав взгляд, она повернула лицо в сторону тролля и спросила:
— Ты когда-нибудь влюблялся?
Бай благодарил судьбу, что эльфийка не видит его покрасневших ушей — кожа на лице слишком плотная для румянца, но вот на нежных ушных хрящиках — в самый раз.
— Зачем? У меня есть книги.
— Смешно. Ну так да или нет?
— Да. Много раз — в посетителей «Туманного острова». Особенно в тех, что не боялись со мной разговаривать.
— И что?
— И ничего.
Эльфийка выдохнула. Наконец-то закончила подчищать лежанку, расслабленно опустилась.
— Ты, наверное, считаешь, что не достоин любви из-за своей внешности? Но это такая мелочь, поверь мне, — сказала Амарилль, почесав красивую щёчку и шмыгнув точёным носиком. — Найти разумную троллиху — сродни чуду, поэтому не бойся предрассудков и подходи к тем, кто тебе нравится, даже если этот кто-то не тролль и не великан. Покори тем, чем покорил братьев и меня всего за один день. Добротой и рассудительностью. Ну, хотя бы первым.
— Так и буду делать, — равнодушно ответил Бай.
— И не подавайся в сарказм, это дело Филина.
— Меня ещё пугает, что я слишком… большой.
— Какая чушь! Я же уже сказала, что… — Амарилль осеклась. — А. В этом смысле. Ой, да каких только практик не бывает. С любыми размерами можно справиться.
Бай стыдливо отвернулся, словно эльфийка могла заметить набухший «размер».
— А ты влюблялась?
— Да. В сородичей, когда ещё жила в трущобах.
— И как?
Некоторое время эльфийка не отвечала.
— Волшебно. Но, к сожалению, недолго. Прекрасная дама ушла в разбой, собрав шайку из семи гномов, на меня ей стало наплевать. А первоклассного артиста-акробата, я бы сказала, что ярчайшего представителя нашей эльфийской культуры, поймали за воровством якобы волшебной лампы из королевской сокровищницы и тут же отрубили руки с головой. Лампа не спасла.
— Какой кошмар!
— Не надо сожалеть, это было давно и неправда.
— Всё равно. И любопытно, что все они были разбойниками.