Тролльхеттен
Шрифт:
Огонь резко убавил в интенсивности. Тихо ругаясь про себя, Босх высунулся из-за своей ухоронки и стал стрелять из новенького вороненого десантного автомата. Две пули нашли свое убежище в стволе дерева над его головой, посыпалась древесная крошка, а острая щепка больно кольнула в шею. Было неуютно. Да, давно Босх не был сам под огнем, всегда было кем прикрыться.
— …Ворона!!! — крикнул Рамена, это у Рябова кончились патроны, и сразу стало много тише. С вражеской стороны стреляли двое или трое.
Бывший отец семейства так и не залег на землю, словно полагал себя бессмертным. Отточенным движением он вынул новый магазин, вставил его, а старый упал ему под ноги, после чего одна
— Стрел-ляй, гад!
И Кобольд тоже открыл огонь. Хоноров закрыв голову руками так и лежал на асфальте, а чуть в стороне, за телом Николая, словно за бруствером отстреливался Стрый, не замечая, как под напарником скапливает темно-красная лужа.
Следует признать, что в той быстротечной битве нормально умели стрелять только Босх, с его выучкой, да Дивер, с ней же. Остальные посылали пули из дергающегося и ходящего ходуном автомата куда попало, что впрочем заставляло противника не подниматься от асфальта.
Рябов задорно качнул головой, встряхнув редкими волосами, ствол пулемета на миг вознесся к небесам в патетическом салюте, но тут же скорректировался и снова занял горизонтальное положение. Улыбка Рябова стала щербатой — чужая пуля попала ему в рот, выбила два зуба и вышла из щеки, оставив рваную дыру. Кровь окропила десны, словно он только что закончил кровавую трапезу. Еще одна свинцовая подачка глубоко пропахала бицепс правой руки почтенного отца семейства.
— Левее, левее! — орали во вражеском стане.
Рамена решил, что он кого-то зацепил, во всяком случае неясное шевеление и прекратившаяся стрельба об этом свидетельствовала. А потом что-то клюнуло его в плечо, Дмитрий поднял голову, думая увидеть разгневанного Ворона, но того не было, только вспарываемый пулями воздух. Следующий выстрел угодил точно в автомат бывшего сектанта, и тот звучно сдетонировал, разом подорвав все оставшиеся патроны в магазине, расшвыряв в стороны тучу мелких стальных осколков, большая часть которых осела на лице брата Рамены-нуллы. Чувствуя, как кровь заливает глаза, Рамена уронил голову на асфальт. Черные блестящие крупинки покрытия казались бездонным, полным сгоревших звезд космосом.
У Босха закончились патроны, Кобольд возился с затвором, а те, на другой стороне улицы испытывали такие же проблемы. На несколько секунд возникла пауза, в течение которой кто-то громко на всю улицу стонал. На уровне пятого этажа распахнулось окно, и звонкий женский голос прокричал:
— Мань, закончилось все?
— Да не, передыхают, — отозвались из соседнего дома. — Возьми их Исход!
Рябов мучил несчастное оружие, силясь отыскать причину прекращения им стрельбы — в пулеметах он не разбирался, и потому не знал, что от беспрерывной стрельбы у пушки заклинило ствол. Кобольд снова стал стрелять, силясь накрыть очередью как можно большее пространство улицы. Естественно, толку это не приносило. Босх грязно ругался, подрагивающими руками перезаряжая автомат.
С крепким словцом Рябов швырнул пулемет на землю и собрался было залечь, как в стане противника звучно хлопнуло, и быстролетящий предмет размером с яблоко вонзился ему в живот. Рябов вытаращил глаза, открыл было окровавленный рот для новой порции брани, как предмет вдруг разорвался с оглушительным грохотом, от которого у всех заложило уши. Кобольд выронил автомат, Босх застыл с раскрытым ртом. Стрый лежал носом в асфальт и держался за уши.
— Ну, это право чересчур, — отчетливо сказали среди невидимых врагов.
— КОЗЛЫ!!! — заорал Босх, высовываясь из-за дерева
и поливая из автомата смутные тени под деревьями. — Козлы все!!!Кобольд бросил оружие и бочком стал покидать место битвы. Со стороны деревьев снова стреляли. Босх захлебнулся фразой и упал на колени.
— Я сдаюсь!!! — вопил Стрый, — не стреляйте!! Я сдаюсь!!! — он поднялся с земли, подняв руки.
Босх пробулькал что-то невнятное и выстрелил в Стрыя, но промахнулся. Кобольд бежал во всю мощь, смешно качаясь на сбитых ногах. Стрый сделал движение, словно собирался кинуться за ним, но запнулся об Пиночета и упал на землю. Поднялся, изумленно вгляделся тому в лицо.
— Колян? — спросил он, а потом поднял руки и увидел, какой алый оттенок они приобрели, — Колян, ты что?
Но он уже понял. Сразу понял, не так ли? Кровь на руках, не его, Стрыя, кровь. Никогда больше не гонять голубей Николаю Васютко и не просить больше униженно добавочную порцию зелья у драгдилера Кобольда. Это притом, что сам барыга сейчас спешно бежит, вместо того, чтобы прикрыть их огнем.
— Кобольд, тварь! — прошептал Стрый и поднял автомат. Со стороны деревьев заметили это и снова стали стрелять. Две пули вонзились в асфальт совсем рядом от него, но Малахов даже не заметил этого, он смотрел через мушку на фигуру бегущего человека, а потом придавил спуск. Автомат коротко рявкнул, выплюнув пяток пуль, а затем со щелчком объявил, что магазин пуст. Но этого хватило. Кобольд споткнулся, широко раскинул руки, словно хотел обнять весь этот холодный туманный город, да и упал ничком.
— Я не понял, ты там сдаешься или нет?! — крикнули из-за деревьев.
Стрый кинул автомат и подполз к Николаю. Красная влага под его телом медленно смешивалась с оттаявшей, холодной водой. Глаза Васютко были открыты и сумрачно поблескивали.
— Колька! — шепнул Малахов, — ты жив, да?
Тот полуоткрыл рот, как будто хотел ответить: «да, жив, мы еще погоняем голубей с тобой, друг», да так и замер. Со лба Стрыя сорвалась крупная капля пота, смешанного с чужой кровью, и упала прямо в глаз Николаю. Тот не моргнул, и от зрелища розовой влаги, расплывающейся по мутнеющей роговице, у Малахова прошел мороз по коже. Он всхлипнул, провел ладонью по лицу Пиночета и попытался закрыть ему глаза, но те снова открылись — темные, обвиняющие.
«Я теперь вечный должник, — подумал Стрый. — Ты меня спас, а отплатить я тебе не успел. Теперь уже никогда не успею».
Из глаз Николая Васютко смотрела вечность, и Стрый не мог вынести ее взгляда. К ним шли люди — другие люди, которые вместо того, чтобы стать жертвой, вдруг превратились в хитрых и жестоких хищников, устроивших засаду возомнившим себя избранными — Босху и его людям. Так глупо.
Их было семеро, шесть мужских высоких силуэтов, и маленькая детская фигурка. Семь человек, семь оживших фамилий из списка. Стрыю было плевать, он поднял голову Николая и положил себе на колени. Не верилось, не хотелось верить, что тот умер. Слезы хлынули сами собой. В двух шагах, хрипя прощался с жизнью Босх, но его не было жаль. Так же как и изуродованного Рамену и раскидавшего дурнопахнущие кишки по всей улице маньяка Рябова. Было жаль лишь напарника, с которым сроднился больше, чем сам полагал.
Евлампий Хоноров оторвался от земли и близоруко вгляделся в лицо неторопливо идущего Дивера.
— Все? — спросил он.
— Да, все, — кивнул тот, — можешь вставать, из них почти никто не выжил.
— Нет! — с маниакальной уверенностью произнес Евлампий, воздевая в хмурое небо указующий перст, — еще не все! Не все.
— О чем ты… — начал Дивер, и тут самый младший из них, Никита Трифонов, пронзительно закричал:
— Назад! Идите назад!!!