Тролльхеттен

В конце концов, часть жильцов не выдержала и направилась по своим ЖеКам с категорическим требованием вернуть воду. Почти синхронно оттуда были высланы сантехники, задачей которых была проверка коммуникаций у дома. Три часа спустя опять же почти одновременно эти ходоки вернулись с донесением, что никаких неполадок нет. Все еще осажденные издерганными горожанами районные власти послали телефонный запрос на четыре городские насосные станции, располагающиеся строго парами по обе стороны Мелочевки.

Город стоял на водоносных слоях, и потому две из четырех станций качали воду из артезианских скважин с кристально чистой водой, и потому жильцы из обслуживаемых этими станциями домов могли свободно пить сырую воду из-под крана. Две другие станции брали воду из Мелочевки, а после она проходила занимающий много времени цикл хлорирования, фторирования и фильтрования, после чего поступала опять же в дома в почти непригодном для использования состоянии. Причем, станции обслуживали районы вперемешку и, зачастую, получалось так, что в доме номер двадцать пять, приписанном к Школьному микрорайону, из крана шла чистейшая, пахнущая неуловимым свежим запахом вода, а в доме двадцать шесть, что через дорогу от двадцать пятого, но зато принадлежащем уже к микрорайону Шоссейному, жители выходят из-под душа с целым букетов легкоузнаваемых ароматов — хлор, метан, бензольные соединения. И бегут после к соседнему дому, где у свояков наполняют чайник.

Ни одна станция не ответила, и телефонные трубки в разных районах города с интервалом в десять минуть огорчили звонивших длинными протяжными гудками. Естественно, вместе это никто не связал, и каждый из звонящих считал, что забастовала одна единственная, обслуживающая его район станция. Потому, с тем же самым интервалом, из ЖеКов были высланы мастера сопровожденные некоторым числом добровольцев-обывателей, дабы проконтролировать ситуацию на водонасосных.

Спустя четыре часа ни один из них не вернулся. В ЖеКах грязно ругали мастеров, которые наверняка уклонились от навязанного им дела. Жильцы же, устав ждать, и решив между делом, что ситуация на насосных требует для разрешения еще какое-то время, потихоньку разбрелись по домам, и так закончился, толком и не разгоревшись, этот «водный бунт».

Когда поздние летние сумерки пали на город, неожиданно появились две группы жильцов, ушедших на скважины. Без мастеров. Пришедшие сообщили, что на станции встретили совершенно растерянных этой самой станции операторов, которые, пребывая в некотором (возможно послестрессовом) подпитии, ошеломленно сообщили ходокам, что скважины закрылись. На естественный вопрос «как такое может быть?», они лишь неопределенно улыбались и разводили руками. А заведующий аппаратной Степан Сергеевич Лавочкин доверительно сообщил самой ярой активистке из числа жильцов (по стечению обстоятельств ей оказалась Вера Петровна Комова), что «такое быть вообще не может», потому что эти скважины пробурены давно, и как надо укреплены, и чтобы их закрыть, надо сдвинуть весь пласт земли, на котором стоит собственно станция.

Эрудированный жилец тут же поинтересовался, может ли такое произойти из-за землетрясения, и получил утвердительный ответ, хотя ни одного землетрясения в области никто так и не смог припомнить. Это ясно услышал затесавшийся в группу жильцов журналист, и задал несколько наводящих вопросов. После чего на следующий день «Замочная скважина» вышла с аршинным заголовком «Дрожь земли: землетрясение оставило город без воды!!!», сопровождаемым фотографиями недавнего разрушительного землетрясения в Средиземноморье. Подобное объяснение очень многое объяснило, и потому ушедшие накануне домой горожане не стали продолжать волнения вокруг воды, приняв газетные надумки за чистую правду. Соответственно, обыватели настроились на долгую (пока не восстановят скважины) засуху и покорно являлись каждый день к районным колонкам.

Почему-то никто не вспомнил, что в городе существуют еще и насосные станции, берущие воду из реки. А ведь с них так никто и не вернулся. Обеспокоенные родственники исчезнувших на следующий день подали заявления в милицию, откуда получили твердое заверение о том, что пропавшие будут найдены. После чего все эти дела были успешно похоронены в массе других, поступающих девятым валом дел.

Как бы то ни было, утка про землетрясение очень быстро распространилась, и это как нельзя более устроило городские власти, которые так и не смогли докопаться до истинной причины исчезновения воды.

Народ притих. Если что и вспомнили теперь вернувшиеся с разведки люди, так это то, как омерзительно вели себя посланные вместе с ними мастера. Вместо того, чтобы выяснить самолично причину, и может быть, попробовать ее устранить, эти работнички уже на пятой минуте визита начали потихоньку выпивать вместе с операторами насосной, а когда их нашли, уже были в стельку пьяны и ничего не соображали. Отклики жильцов были полны справедливого гнева, и потому все были уволены на следующий день. Впрочем, их так никто и не увидел после того посещения. Они просто исчезли.

— «Грядет засуха, братья!» — сказал на следующий день просвещенный Ангелайя своей пастве (с утра он прочитал «Замочную скважину» и решил сыграть на узнанном материале) — «Это кара! Эту дух зла пытается погубить невинные души! Это тьма, что добирается до непосвященных и поражает их черным варом!! Только избранные, только вы будете спасены, только вас ждет в конце избавление!» — он помедлил и добавил — «Когда все остальные умрут…»

Брат Рамена сидел в третьем ряду, и на слове «избранные» скрипнул зубами. Его ворон распахнул черные крылья у него за спиной. Когда Ангелайя закончил свою проповедь, Рамена-нулла решил, что в числе умерших пожалуй будет и сам Великий Гуру. За лжеучение!

День спустя оказался удивительно жарким — оставшиеся после затяжных дождей лужицы высохли, оставив после себя неопрятные сероватые пятна на сухом асфальте. Весело пошумев после дождей, деревья поникли всеми своими листьями, а кое-какие из листьев даже скрутились в трубочку, пожелтели и покинули своих более сильных собратьев.

В полдень, асфальт раскалился настолько, что стал страстно липнуть к колесам автомобилей и подошвам ботинок, распространяя вокруг себя характерный запах, который впавший в депрессию несовершеннолетний из семнадцатой квартиры назвал «запахом жары».

Одуревший от высоких температур народ повалил на реку, без разбора прыгая в мутную воду. На метеорологической станции в двадцати километрах ниже зафиксировали одномоментный подъем Мелочевки на два и две десятых сантиметра. Липкая тина оседала на разгоряченных купальщиках, но те не замечали этого и погружались в речную воду с головой. Некоторые остались без волос, но это те, кому не повезло.

Старики в хилой тени прибрежных ив, тягостно предавались воспоминаниям о тех блаженных временах, когда воду из Мелочевки можно было употреблять внутрь, и, встав на старенький мост, можно было увидеть земляное дно.

У колонок регулярно вспыхивали драки, и потому власти города вынуждены были выставить возле них кордон милиции (из тех, кто остался после драки). Драки не утихли, просто теперь участие в них принимали и сами стражи порядка, которые по блату не раз и не два пытались разжиться дармовой водичкой.

Немотивированно упали цены на бензин. Цены на газированную воду, напротив, сильно его превзошли.

Видя глобальные последствия засухи, городские головы попытались обеспечить водой хотя бы центральный район, для чего была расконсервирована построенная еще в незапамятные времена водонапорная башня, которую с Божьей милостью поддерживали в рабочем состоянии все последнее время. Наполненное сравнительно свежей водой, это порядком поржавевшее сооружение могло обеспечивать питьем почти весь центр верхнего города, включая, естественно и здание администрации. Правда, только до седьмого этажа, потому что в те времена, когда возводили башню, выше семи еще не строили.