Трон и плаха леди Джейн

— Что же нам делать? — спрашивает леди Лейн, с потемневшим от ужаса лицом.

— Мы не должны ничего делать, — слабым голосом отвечает королева, — если не желаем привлечь к себе внимания. Нам остается только ждать, чтобы они нас обвинили.

Но обвинения не следует, и слухи, дошедшие до нас, оказываются лживыми, ибо, когда признание Энн Эскью печатают и пускают в продажу, там не обнаруживается каких-либо упоминаний о королеве. Мы можем лишь предполагать, что сплетни распространяют те, кто желает ей смерти. Отныне королева всегда настороже. Больше не будет запрещенных книг, тайком проносимых в ее покои, это уж точно.

Леди Джейн Грей

Лондон, июль 1546 года.

У нас с Кэтрин неожиданные каникулы. Бедняга доктор Хардинг слег в постель с желудочной коликой, вызванной тем, что, как полагают, вчера за ужином он переел угря. Еще лучше, что дома нет матушки, которая находится при королеве в Уайтхолле. С утра жарко и душно. Миссис Эллен выводит нас в сад, окружающий Дорсет-хаус внутри кирпичной стены. Пока Кэтрин плетет венки из маргариток и рисует, я уютно устраиваюсь под деревом с лютней и книгой. Здесь чудесно в солнечный день.

После обеда миссис Эллен собирается навестить сестру, жену богатого мясника, которая живет с ним в красивом деревянном особняке возле рынка Смитфилд.

— Возьмите нас с собой! — требует Кэтрин.

— Пожалуйста, возьмите! — упрашиваю я. — Нам нечем заняться. Отведите нас в город!

— Хорошо, — соглашается миссис Эллен. — Я уверена, что Бесси с удовольствием примет вас у себя в гостях. Она любит детей, а своих у нее нет, так что вам она очень обрадуется.

Поскольку день стоит отличный, мы идем в город пешком, в сопровождении слуги. Пусть мы надели легкие шелковые платья, у них все равно длинные рукава и тяжелые юбки. Хорошо еще, что нам разрешили не надевать капоры, так что наши длинные волосы свободно развеваются по ветру за нашими спинами. Приятно прогуляться по городу в такой хороший денек, и мы наслаждаемся чувством свободы.

Наш путь лежит через ворота Холбейн-гейт, стоящие на главной улице. Она пролегает сквозь беспорядочное нагромождение зданий, которое называется «дворец Уайтхолл». К северу от Уайтхолла находятся сады и оранжереи, принадлежащие Вестминстерскому аббатству. В районе Чарринг мы останавливаемся, чтобы полюбоваться крестом, воздвигнутым королем Эдуардом Первым в память о его возлюбленной, королеве Элеоноре.

— Есть такая легенда, — рассказывает миссис Эллен. — Король привез тело королевы с севера, где она умерла, и везде, где бы он ни останавливался по пути, ставил по такому кресту.

— Chere reine. [11] Чарринг-кросс — понятно? — говорю я, желая похвастаться своими знаниями.

Кэтрин зачарованно молчит. Слуга, стоящий рядом, улыбается, глядя на нас, и говорит:

— Говорят, что с его вершины можно видеть ее склеп в Вестминстерском аббатстве.

Когда мы идем дальше, я утверждаю, что это невозможно, но Кэтрин уверена, что так и есть.

— Не думаю, что король полез бы наверх по кресту, — хихикаю я. — И разглядеть склеп через стену аббатства он тоже не смог бы. Подумай головой, Кэт, глупышка.

11

Дорогая королева (фр.).

— Но это красивая история, — протестует она.

— Помолчите, мисс Джейн, — упрекает меня миссис Эллен. — Вы, спору нет, умная девочка, но немного скромности вам не помешало бы. Имейте в виду: ваша матушка жаловалась, что в последнее время вы становитесь непокорной, и обещала строго пресекать любое самоволие.

Пристыженная, я искренне раскаиваюсь. Я прошу у Кэт прощения, и она целует меня.

Мы проходим по улице Стрэнд, мимо величественных особняков знати, мимо больницы Савой и церкви Святого Климента Датского, и так добираемся до Флит-стрит. В Сити мы попадаем через ворота Лад-гейт. О богатстве живущих здесь говорят высокие солидные дома городских торговцев, бесчисленные лавки, где выставлены работы золотых дел мастеров и другие роскошные товары, бархат и шелк, обтягивающий спины состоятельных горожан и их жен.

Старый готический собор Святого Павла стоит предо мной на вершине холма, а рядом его двор, где находится множество лотков с книгами. Мне хочется задержаться здесь подольше, я прошу миссис Эллен купить мне грошовую книжку с историей о злосчастных влюбленных Паламоне и Арсите. Она неохотно соглашается, зная, что иначе меня отсюда не вытащишь.

Теперь мы проходим Барбикан, укрепленную сторожевую башню в городской стене.

— Долго еще? — спрашивает Кэтрин. Мы уже устали. Кажется, что мы идем уже целую вечность.

— Почти пришли, — отвечает миссис Эллен. Мы миновали центр города, но нас по-прежнему окружают толпы народа, и все они движутся в одном направлении. Среди них лоточники и коробейники.

— Куда это все идут? — интересуется миссис Эллен у торговца пирожками.

— Да на Смитфилд, конечно, мистрис, — отвечает он ей.

— На турнир? — с надеждой спрашивает миссис Эллен. Как здорово было бы посмотреть!

— Да нет же, — усмехается он, — на сожжение.

— Сожжение?

— Ну да. Еретиков, Энн Эскью и Джона Ласселса, будут жечь.

Эти слова повергают миссис Эллен в ужас. Я помню, как она рассказывала, что однажды в юности видела сожжение и ни за что на свете не хотела бы увидеть это снова.

— Если мы поспешим, девочки, то сможем успеть пройти прежде, чем все начнется, — говорит она, — дом моей сестры выходит окнами на Смитфилд, и другого пути туда, кроме этого, я не знаю. Давайте поторопимся, мы, может быть, успеем проскочить. Такие зрелища не для детских глаз, я не хочу, чтобы вы это видели. Ну-ка, прибавьте шагу. — Крепко схватив нас за руки, она протискивается сквозь толпу.

Мне дурно. Я знаю, что смерть на костре — это наказание за ересь, но, обжегши однажды палец свечкой, догадываюсь, до чего это чудовищная смерть, и не хочу при этом присутствовать.

Кэтрин тоже дрожит от ужаса. Ей только шесть лет, и здесь не место таким малышам. Она просится домой.

Но поздно. Толпа, жаждущая зрелища, валит на Смитфилд. Людская волна тащит нас, вцепившихся друг в дружку, вперед, и мы не в силах сопротивляться или повернуть, из страха, что нас задушат. Нас выталкивают чуть ли не в первые ряды, где мы, к своему ужасу, чувствуем, что давление толпы не позволит нам выбраться.

— Держитесь вместе, девочки! — кричит миссис Эллен. — Не выпускайте мои руки, слышите?

Посередине поля стоят два толстых деревянных столба, с которых свешиваются железные цепи. Рядом сложены высокие кучи хвороста. Какой-то человек — должно быть, палач — в кожаной маске и фартуке держит незажженный факел. Позади него, в жаровне горит огонь. Я содрогаюсь при виде него. Напротив, на скамье, на приличном расстоянии от столбов, сидит лорд-мэр со старейшинами и шерифами и два епископа, прибывшие лицезреть казнь.