Трон тени

Сот тяжело вздохнула.

Принцесса… то есть моя королева. Я уже говорила: чем дальше ты станешь держаться от Коры и от всех остальных, тем безопасней для каждого из вас.

— Именно поэтому я послала тебя, а не отправилась навестить ее сама.

— И все равно это бессмысленный риск. Меня могли узнать, выследить…

— Мы обе прекрасно знаем, что тебя не смогла бы выследить и свора гончих на свежем снегу.

— Но такое возможно, — упорствовала Сот. — И я опасаюсь, что скоро тебе станет уже недостаточно одного только «навестить». Нет, моя королева, с прошлым пора покончить, раз и навсегда.

— Я только хотела убедиться, что у нее все в порядке, — пробормотала Расиния. — Мауриск и Сартон могут сами о себе позаботиться, но Кора совсем еще девочка.

— Думаю, с ней все хорошо, — отозвалась Сот, смягчаясь. — Она тяжело пережила твою «смерть», но во всем прочем держится молодцом.

Полагаю, Мауриск говорил с ней о том, что надо жить дальше «ради памяти Расинии».

— Значит, он не совсем безнадежен! — Расиния оживилась, захлопала в ладоши. Рано или поздно нужно будет придумать, как привлечь ее к нашим делам.

— Это слишком опасно. Кора непременно узнает тебя, и тогда твоей тайне придет конец.

Вовсе нет, если мы попросим ее помалкивать. Она никогда меня не предаст.

— Так же, как Фаро?

Наступило долгое мучительное молчание. Наконец Сот проговорила:

— Прошу прощения, моя королева, но ставки в этой игре чересчур высоки. Быть может, со временем я сумею что–то придумать.

— Постарайся, — сказала Расиния. — Ты же знаешь, Кора — гений во всем, что связано с деньгами, а деньги нам будут нужны позарез, если только мы не хотим уподобиться Орланко и заложить страну борелгаям.

Сот кивнула, сосредоточенно поджав губы. В дверь постучали, и она поднялась, чтобы ответить на стук. Расиния прочла еще пару абзацев из речи Дантона, а потом резко, с отвращением отодвинула стопку газет.

«Надо будет потолковать с Мауриском», — подумала она и тут же вспомнила, что такой возможности у нее сейчас нет, да и вряд ли когда-нибудь появится. Для Мауриска она с простреленной головой рухнула со стен Вендра, увлекая за собой предателя Фаро. Эта глава ее жизни завершилась так же безоговорочно, как если бы она в самом деле умерла. Рассуждая здраво, Расиния могла согласиться с Сот, что, наверное, это и к лучшему. Сейчас, после смерти отца, за каждым ее шагом неусыпно следят десятки глаз, и выбираться тайком из дворца было бы чересчур рискованно; кроме того, заговор уже исполнил свое предназначение. Воля народа, выраженная депутатами Генеральных штатов, поможет ей избавить страну от Орланко. При поддержке Януса, своего союзника в кабинете министров, она наконец–то наведет порядок в государстве.

В руках Орланко по–прежнему остается веский козырь — угроза предать огласке демоническую одержимость Расинии. Это сильный ход, но именно потому герцог, скорее всего, побоится к нему прибегнуть. Стать регентом, то есть законным преемником трона, он не сможет, и разоблачение приведет лишь к хаосу, а то и к новой гражданской войне. Впрочем, правление Расинии в любом случае должно стать недолгим, поскольку рано или поздно двор и подданные заподозрят неладное при виде нестареющей королевы. Разве что Янус отыщет какое–то решение в Тысяче Имен… но на это нельзя рассчитывать. Ей придется выйти замуж за того, кто, по ее убеждению, станет достойным королем — таким, каким хотел бы видеть ее мужа покойный отец, каким мог бы стать ее брат. Вот тогда–то она сможет с чистой совестью «умереть», а потом… потом начнется совсем другая история. Расиния никогда не позволяла себе заглядывать так далеко вперед.

«Быть может, сам Янус и есть тот самый король, который мне нужен».

Он достаточно знатного — пускай и несколько обедневшего — рода, чтобы люди охотно приняли его возвышение. Он умница и, судя по хандарайской кампании, талантливый полководец. И конечно же, Янус уже знает тайну Расинии, что избавит ее от необходимости скрываться и опасности неизбежного разоблачения.

«И пожалуй, он даже в некотором роде недурен собой».

С другой стороны, кое–что в нем вызывает опасения. Честолюбие, которое Янус тщательно держит в узде, но которое все же бросается в глаза. Будет ли ему достаточно королевского трона — или он из тех, чья жажда власти ненасытна и неутолима? Мысленным взором Расиния видела, как полки Вордана выступают в поход, чтобы огнем и мечом завоевать весь мир, — и ведет их Янус бет Вальних, а вдохновляют зажигательные речи Дантона. Слишком явственное, слишком соблазнительное видение. Она знала: совсем не этого хотел бы отец. Его грезы о воинской славе оборвала жестокая явь Вансфельдта.

А впрочем, всему свое время. Слишком долгий, извилистый путь предстоит ей проделать, прежде чем настанет пора задуматься над выбором. Но начинается этот путь сегодня, с открытием Генеральных штатов.

Вернулась Сот.

— Ваше величество, — сказала она, — явился капитан Д’Ивуар с вашей охраной.

«Ваше величество».

Расиния подумала, что, наверное, никогда не привыкнет к этому обращению.

— Пригласи его войти и сходи за побрякушками.

Расиния уже надела простое, изящного покроя черное платье, полагавшееся королеве во время траура, но было неуместно появиться на публике без соответствующих аксессуаров и тщательно подобранных украшений.

Сот с поклоном отошла к двери, и через мгновение на ее месте возник Маркус Д’Ивуар. Капитан тоже поклонился, куда более церемонно и чопорно. На нем был парадный мундир капитана жандармерии — темно–зеленый, отделанный золотым и серебряным шитьем; серебристо–синий позумент па плече говорил о том, что глава жандармов является также и капитаном королевской армии. Из общей картины выбивался только висевший у бедра клинок: Расиния ожидала увидеть скорее украшенную драгоценными камнями рапиру или короткую шпагу, но никак не тяжелую, явно многое повидавшую кавалерийскую саблю.

— Ваше величество, — проговорил Д’Ивуар, когда Расиния знаком позволила ему выпрямиться, — примите мои глубочайшие соболезнования.

— Спасибо, капитан. Примите и вы мою благодарность за то, что совершили в Вендре.

Маркус помрачнел.

— Боюсь, ваше величество, ничего особенного я не совершил. Крепость мы в конце концов сдали, да и большую часть времени я просидел под арестом.

— Судя по тому, что я слышала, вы предотвратили кровопролитие. Я была безгранично рада узнать о вашем побеге.

— Кое–кто из… революционеров, — осторожно проговорил Маркус, — судя по всему, разделял благодарность вашего величества. Они дали понять, что мое дальнейшее присутствие в крепости вызовет ненужные осложнения. Словом, я бы не сказал, что это был именно побег.

— Вы слишком скромны, капитан.

— Просто честен, ваше величество.

Вернулась Сот, неся туфли, шаль и набор драгоценностей в изящной золотой оправе. Расиния встала и, покуда камеристка дополняла ее наряд, испытующе разглядывала широкое терпеливое лицо Маркуса.

«А ведь я была бы не против такого мужа, — отрешенно подумала она. — Наверное, он был бы добр ко мне. И вполне вероятно, стал бы хорошим королем».

Впрочем, подобный брак, конечно же, невозможен — даже если бы она по уши влюбилась в капитана. Прежде всего, он не из знатного рода, и та же мягкая терпеливость, которая показалась Расинии более чем уместной чертой будущего правителя, превратила бы его в легкую добычу для людей, подобных Орланко.

«Где же найти того, кто был бы способен править и в то же время достойно исполнял бы свои обязанности?»