Тропа колдунов

Михель поднял руку. Но — не в магическом пассе, а подавая какой-то знак.

И снова — вой труб.

Передние ряды латинянского воинства расступились, извергая из себя…

Тимофей ахнул. Из тылов имперской рати выдвигался заостренный клин. «Свинья»! Излюбленное построение воинов-монахов. Иногда подобным образом выстраивали своих вассалов и светские рыцари. Но лишь железная дисциплина орденских братьев позволяла в полной мере использовать все преимущества конного клина, в котором десятки и сотни всадников действовали как единый организм.

Десятки? Сотни? А может быть, сейчас счет шел на тысячи?

Судя по обилию крестов — черных, белых и красных, — в состав латинянской «свиньи» входили тевтоны, ливонцы, тамплиеры и госпитальеры. Весь набор божьего рыцарства в одном строю! Удивительное единение! И еще более удивительное от того, что крестоносцы выполняли сейчас приказы чародея. Оставалось только гадать, какое колдовство помогло придворному магу обрести власть над умами рыцарей-монахов. Впрочем, Михель был способен и не на такое.

Тимофей молча наблюдал за конным клином. Впереди — узкое бронированное рыло. По бокам — постепенно расширяющиеся плотные ровные крылья. Всадники во внешних рядах закованы в железо с головы до ног. Рослые боевые кони укрыты надежной броней. Большие щиты, длинные копья, плащи и штандарты с разномастными крестами… В чреве «свиньи», за живой стеной, составленной из тяжеловооруженных рыцарей, укрывались орденские братья и полубратья в доспехах попроще. Там же держались оруженосцы и кнехты.

Магические удары, которыми Михель и Арина истрепали и обескровили противника, оказались лишь подготовкой к настоящей атаке. И вот свершилось! «Свинья» набирала скорость и целила прямо в смятый центр татарской конницы. Ей сейчас не требовалось даже пробивать проход в рядах противника. Достаточно было вклиниться в уже раздвинутую боевой волшбой брешь и окончательно развалить вражеские порядки.

Добивать нукеров Огадая, судя по всему, будут уже другие: за орденскими братьями двигались имперские рыцари и пехота. Латиняне переходили от обороны к нападению.

* * *

Татарские стрелы не смогли остановить колонну божьих рыцарей. Рассеянные конные панцирники тоже не сумели ей помешать.

Длинные рыцарские копья опрокинули степняков, пытавшихся преградить дорогу «свинье». Нукеры, набросившиеся на «свинью» с флангов, так и не смогли проломить плотный строй. Волна кочевников раздалась перед рыцарским клином, осталась позади, схлестнулась с новым врагом.

Бронированная колонна прошла сквозь вражеские ряды, как нож проходит сквозь масло. Вытянулась, вступила на переправу, устремилась дальше — к противоположному берегу Ищерки. Татарских всадников крестоносцы просто спихивали в воду.

На этот раз Михель останавливать атаку не стал. На этот раз у атаки была важная цель. Божьи рыцари пробивались к ханскому бунчуку, под которым вновь выплясывал шаман.

Латинянская «свинья» быстро достигла левого берега и вновь вклинилась в татарские ряды. Надвигающийся монолитный строй не могли развалить ни стрелы, ни сабли. Бронированное рыло все ближе и ближе подбиралось к девятихвостому бунчуку.

Телохранители Огадая выстроились для боя, но удастся ли им остановить крестоносцев? У Тимофея имелись на этот счет большие сомнения. А что будет, если «свинья» сомнет последнюю преграду, если рыцарские мечи и копья дотянутся до Огадая и его шамана?

Тимофей покосился на Угрима. Князь невозмутимо наблюдал за сечей.

— Княже, не пора ли вмешаться по-настоящему?

Угрим покачал головой:

— Чтобы мое вмешательство имело смысл, следует выбрать подходящий момент. Этот момент еще не наступил, Тимофей.

Когда между горсткой ханских нукеров и потрепанным рыцарским клином почти никого не осталось, татарский шаман вдруг пригнулся, крутнулся на месте, несколько раз ударил в бубен у самой земли и…

Трава — вот какое оружие он использовал против латинянской «свиньи». Колышущийся зеленый ковер, по которому двигались божьи рыцари, вдруг перестал быть зеленым. Ковер застыл, не шевелясь более под ветром. Трава перед крестоносцами, под ними и вокруг них теперь поблескивала хищным стальным отливом. Трава обратилась в переплетение лезвий, и лезвия эти не щадили никого.

Повалилась пара десятков оказавшихся поблизости татарских всадников.

«Свинья» не смогла остановиться вовремя. И обойти опасный участок, пока еще можно было обходить, она не смогла тоже. Такая «свинья», составленная из множества всадников, не разворачивается и не останавливается быстро. Рыцарский клин с ходу напоролся на стальные заросли.

А трава…

Татарский шаман вдруг резко распрямился, вскинул к небу бубен и неистово заколотил по нему.

Стальная трава росла! Она пошла в рост быстро, прямо на глазах. Словно длинные кинжалы поднимались из земли. Травяные кинжалы обращались в отточенные мечи. Мечи становились сулицами, рогатинами, копьями. И тянулись все выше…

Латинянская «свинья» безнадежно увязла. Кони с проткнутыми копытами, подрезанными сухожилиями и вспоротыми животами валились в тесном строю друг на друга. Всадники падали с седел и напарывались на тонкие, но необычайно острые и прочные острия. Стальная трава насквозь пронизывала кольчужное плетение, рассекала кожаные панцири и находила уязвимые щели в сочленениях пластинчатых лат. Кровь поливала траву и делала ее пугающе красной.

Тот, у кого доспехи были поплоше, погибал сразу. Кто имел надежную броню — некоторое время еще неуклюже ворочался в непролазной густой и колючей поросли.

Бронированное рыло развалилось первым. Посыпались примыкавшие к нему фланговые ряды. Открылось свиное нутро, в которое тут же ударили стрелы степняков.

А смертоносная трава все росла. Пронзала одних, поднимала, будто на копьях, других. Татарские лучники издали расстреливали противника. Сейчас, вне строя, в травяном плену божьи рыцари становились беззащитными и беспомощными мишенями.

В считаные секунды была уничтожена половина «свиньи». Тылы крестоносной колонны, не вступившие еще на стальную поросль, повернули назад. Идти дальше — без строя, без сминающего все и вся напора — смысла не было. Крестоносцы беспорядочной толпой откатывались к переправе.

Татары, огибая опасное поле, устремились следом. Луки вложены в саадаки. Над головами блестят крюкастые копья и изогнутые сабли. Степняки догнали орденских братьев у противоположного берега. Ударили в спину.

* * *

Возможно, разгром был бы полным, если бы отступление божьих рыцарей не прикрыла пехота. За переправой татарскую конницу встретил дружный арбалетный залп. Короткие болты мощных самострелов выкосили первые ряды степняков, ослабили напор конной лавы, однако не остановили ее. Татары не желали упускать победу, казавшуюся такой близкой. С визгом и подвыванием они неслись дальше.