Тропа Крысиного короля

– Господи, святые угоднички, чудом спаслись, чудом! Ваша милость, да если б не вы… ох!

– А можно мне горячего вина в честь такого чуда? – поинтересовался Оливер и улыбнулся так, словно ничего особенного не произошло.

– Можно, ваша милость, всего можно! Век будем за вас бога молить!

– Как же нам повезло! – проговорила какая-то женщина, и в приоткрытую дверь купе Мия увидела край темно-сиреневого модного платья. – Если бы не вы, милорд, даже страшно представить. Я вдова, у меня две дочери… о Боже!

Если бы не ее опекун, поезд не пошел бы дальше. Дорожная полиция, которая отправилась бы сюда утром, нашла бы убитых и изувеченных людей, открытые вагонные двери, снег, наметенный в купе. И она, Мия Хиденбрандт, лежала бы на полу сломанной куклой. Крысиный король не причинил бы ей вреда – с этим вполне справились бы люди.

– Вы… – прошептала Мия, и Оливер ободряюще посмотрел в ее сторону, оценил состояние и добавил:

– Моей спутнице горячее вино тоже не помешает. Она испугалась.

– Сию секунду, ваша милость! – бодро откликнулся проводник, и каждая нотка в его голосе так и кричала о том, как он рвется отблагодарить своего спасителя. – Все в лучшем виде устроим, за счет управления железных дорог!

Оливер кивнул проводнику, вошел в купе, и Мие захотелось сделаться маленькой, как божья коровка – чтобы он не смотрел на нее, чтобы губная гармошка не поднималась к губам, и музыка не пробуждала в душе неукротимое желание идти куда-то сквозь снег и тьму, идти и не останавливаться, и не понимать, что сброшенное тело осталось далеко позади, и больше нет ничего, кроме зимы и смерти.

Мие вдруг привиделось подземелье. Темные коридоры, ведущие из ниоткуда в никуда, волглые ступени, змеистые корни – и мелодия, которая вела все глубже и глубже во мрак, туда, где нет ни жизни, ни надежды. Мелькнуло чье-то лицо – бледное, суровое, безжалостное, и Мия почувствовала, как притихший было озноб вновь поднимает голову.

Она тряхнула головой, отгоняя видение. Поезд набирал скорость. Рядом с железной дорогой мелькали леса, и Мие казалось, что среди стволов мечутся тени. Должно быть, те грабители до сих пор слышат музыку, которая ведет их по сугробам и постепенно погружает в мертвый сон. Проводник принес высокие бокалы с подогретым вином с пряностями, Мия сделала глоток и не почувствовала вкуса. Словно ключевой воды отпила. Оливер неторопливо вино, смакуя каждый глоток, крутил в пальцах губную гармошку, и Мие казалось, что она никогда не сможет произнести ни слова. Лицо ее опекуна по-прежнему было похоже на маску, из-за которой на Мию смотрело то, что не имеет отношения ни к людям, ни к жизни.

Пока оно смотрело с любопытством. Мия заинтересовала его, и оно не причиняло ей вреда. Пока не причиняло.

– Когда южане осадили Ангеат, то Тристан Кейдн вышел к ним с флейтой, – негромко произнес Оливер тоном преподавателя за кафедрой. – И ее музыка заставила солдат короля Якоба пойти с ним в горы и броситься в пропасть. Они дергались, как марионетки в руках у кукольника, пытались кричать и взывать о помощи и милосердии, но с их губ срывался только стон. А потом и сами они сорвались в пропасть. Так говорит легенда… хотя это только легенда, не больше. Но иногда музыка действительно творит чудеса, как сегодня.

В купе было тепло, но Мие казалось, что окно распахнулось, и в купе со свирепым ревом хлынула метель, заливая все волнами снега. Может, она до сих пор больна, и все это – смерть родителей, дорога на север, музыка, которая помрачает разум – пришло к ней в лихорадочных видениях? Оливер ободряюще улыбнулся: маску сдвинули и тотчас же вернули на место.

– Отдыхайте, Мия, попробуйте вздремнуть. Я пойду к проводнику.

Глава 2

– Ну вот, Тьерри, это явно твое дело.

Терри склонился над телом девушки, лежащей на снегу в проулке – мельком подумал, что только коронер Дюбуа называет его по имени на южный манер. Сняв кепи, Дюбуа почесал лысину, и сказал:

– Умерла между полуночью и двумя часами. Ее сюда принесли и бросили. Место сам видишь, какое, тут не скоро найдут. Полностью обескровлена. И виргинальное состояние, – коронер поднял заштопанную темную юбку убитой, – в наличии. Все, как с прошлыми жертвами.

Девушка смотрела на Терри мертвыми глазами вареной рыбины. Покойница была явной южанкой: оливково-смуглая кожа сейчас казалась грязной, толстые темные косы рассыпались извивами змеиных тел. Мутный взгляд словно задавал вопрос в пустоту: “Почему это все случилось? Почему со мной”?

Ночью шел снег – замел все следы, теперь не поймешь, кто нес тело, сколько их было… Терри обернулся: проулок выходил на Горшечную улицу, почти расселенную окраину столицы. Дома таращились заколоченными окнами и забитыми дверями, дымок не поднимался над трубами – немногочисленные оставшиеся обитатели еще спали и не растапливали печей. Горшечную заносило снегом, словно забытую могилу.

Терри ощутил леденящее неудобство – кто-то смотрел на него из глубин холодного темного утра. Кто-то вновь и вновь задавал вопрос, на который Терри искал ответ и не мог найти.

Дело обескровленных девушек было самым настоящим висяком. За два года в столице убили троих, и девицы были из тех, кого не станут искать родные или друзья. Одна – сирота, разносчица пирогов. Пропала прямо с улицы вместе с товаром; потом Дюбуа с привычным для профессии мрачным юмором предположил, что преступник и выпил, и закусил. Вторая была белошвейкой, ее похитили прямо из крошечной подвальной мастерской и вернули туда же, аккуратно положив на белую груду раскроенных рубашек. Третья приехала из деревни, устроилась горничной в семью банковского клерка и на второй день не вышла на работу. И вот четвертая – пока еще без имени, пока еще никто.

Терри со вздохом поправил девичью юбку. Здоровенная бабища, мастерица гильдии проституток, которая и обнаружила тело, причитала неподалеку; Терри разобрал в ее бормотании слова “али чем прогневали тебя, али не любили” и угрюмо узнал в них ту провожальную песню, которую их старая нянька завела, когда гроб с Сарой опустили в яму.

Обескровленных девушек на самом деле было пять. Сара Бренсон, его сестра, оказалась самой первой.

– Да, это мое дело, – согласился Терри и, обернувшись к мастерице гильдии проституток, спросил: – Как вы сюда вообще попали?

Бабища перестала причитать, смахнула со щеки слезы и ответила:

– Дак шла вон, от кумы, вчера по рюмочке выпили. А где рюмочка, там и пять, сами ж понимаете, болезнь души дело такое, утоления требует. Кума у меня еще не переехала, вон в том доме живет, – она махнула рукой куда-то в сторону и продолжала: – И вот иду я от кумы, думаю, хорошо бы трубочку-то закурить. Смотрю, а тут лежит кто-то. Ну, думаю, тут уж не до трубочки, тут какое-то лиходейство свершилось! Добежала до будочника, рассказала ему, что да как. А он говорит: стой давай рядом с мертвячкой, сейчас полиция приедет. Ну вы и приехали, а больше я ничего не видела.