Тропа предела

Хозяйка замка потчевала нас, не задавая вопросов, и не объясняя своего волнения. Сама же леди Элейна так и не притронулась к еде за все время трапезы, лишь несколько раз смочила губы вином из маленького стоявшего перед ней кубка. Лицо ее оставалось печальным и даже скорбным; она сидела, гордо выпрямившись и глубоко задумавшись о чем-то своем, и у меня не хватало духу перебить ее задумчивость каким-либо вопросом.

Но вот мы с Дэном покончили с мясом; слуги убрали блюда и подлили вина в наши кубки. Я поблагодарил хозяйку за обед, и лишь тогда она оторвалась, наконец, от своих мыслей. Леди кивнула.

— Господа, — промолвила она, положив обе руки на стол, — Господа, я прошу вас подняться со мною в башню, — она поднялась из-за стола, и мы с Дэном поспешили подняться вслед за ней.

— С удовольствием, госпожа, — ответил я, перешагивая через лавку, на которой только что сидел.

Леди мягко покачала головой:

— Нет, сэр Арадар, вряд ли это доставит вам удовольствие. И тем не менее…

Она быстро пошла к винтовой лестнице, скрывавшейся в полутемном углу залы, и мы с Дэном, недоумевая, последовали за ней.

Башня бала миниатюрной, как и весь замок; лишь на два этажа возвышалась она над сводами трапезной залы. Мы миновали нечто среднее между кабинетом, библиотекой и охотничьей комнатой и, поднявшись на самый верх, оказались в покоях, явно жилых.

Эта комната вдруг напомнила мне мое собственное детское обиталище в родном замке, в Каэр-на-Вран. Короткий и легкий меч на стене, наверняка рассчитанный на невысокого подростка, разбросанные на лавке вещи, раскрытая книга на столике у высокого стрельчатого окна… Комната была светлой, и здесь явно витал дух детства, готовящегося превратиться в юность… и висел тяжелый, почти смрадный запах, не уносимый даже в незабранные слюдой окна…

— Господа… — очень тихо сказала леди Элейна.

Я обернулся на звук ее голоса, и увидел то, что не заметил сразу, альков в дальнем конце комнаты, и в нем — ложе, застеленное небеленым, но чистым льном.

— Подойдите, прошу вас.

Мне стало… нехорошо. Я взглянул на Дэна и понял, что ему тоже не по себе. Вместе мы сделали несколько шагов и подошли к ложу, у которого стояла хозяйка замка.

Там, укрытый до пояса простынями, лежал мальчик лет четырнадцати или чуть моложе. Грудь его была обнажена, и в ней зияла раскрытая рана; края ее разошлись, и можно было вложить внутрь палец или даже два. Рана была явно колотая, но тот, кто нанес этот удар, похоже, еще и провернул клинок в груди мальчишки. Но самое страшное было другое — я видел, как выживают люди и с более опасными ранениями, — страшно было то, что эта рана гнила, как гниет мертвое мясо… Однако мальчик был жив: голова его откинулась, подбородок остро торчал вверх, а из почерневших растрескавшихся губ вырывалось дыхание.

Дэни отступил на шаг; я готов был сделать то же, но сдержался.

— Это мой сын, — сказала леди Элейна.

Я проглотил собравшийся в горле комок.

— Почему вы не промыли рану и не стянули ее края? — спросил я. — Его можно спасти и сейчас, если промыть рану крепким вином и наложить повязку с каким-нибудь бальзамом, который вытянет гной и гниль. Я знаю такие травы, леди Элейна… — я понимал, что вру ей, говоря, что мальчик может выжить. Было странно — и страшно, — что он жив сейчас…

— Нет, — почти шепотом сказала леди. — Давайте спустимся вниз.

В молчании мы отошли от жуткого ложа и спустились вниз, в залу. Хозяйка присела у стола и пригласила присесть нас. Тут же подошли слуги, и она велела налить нам с Дэном вина — и я был благодарен ей за это.

— Простите меня, благородные господа, что я заставила вас увидеть эту страшную рану, но вы — единственные, кто может сейчас помочь нам.

— Если это будет в наших силах, госпожа моя… — пробормотал я.

— Если это зрелище не лишило вас храбрости, вы будете в состоянии помочь. Но, господа, позвольте, я расскажу о том, что здесь произошло…

Она помолчала недолго и заговорила вновь:

— В наших землях появляется иногда некий рыцарь, про которого известно лишь, что он могущественный колдун, более того — некромант, владеющий силами смерти… Мы не видели его несколько лет, прежде чем он появился здесь снова… две недели тому назад… — она стиснула лежащие на столе руки, но тотчас овладела собой. — Две недели тому назад мы встретили его в сопровождении большой свиты на лесной тропе… Мы прогуливались верхом вместе с сыном и двумя слугами. Они остановили нас. Слуги не могли ничего сделать. Он не притронулся к нам, но издевался над памятью моего мужа, погибшего шесть лет тому назад. Мой сын обнажил меч, но рыцарь даже не стал с ним драться — просто ударил рукой по лицу, а потом — кинжалом в грудь… Потом они уехали, оставив нас.

Леди Элейна снова помолчала, словно заново переживая те события, и продолжила:

— Мы вернулись в замок. Рана казалась неопасной, но мальчик почти сразу впал в забытье и больше не приходил в себя. В каком состоянии рана, вы видели… Мы несколько дней пытались лечить его сами, но ничего не помогало. Я отправила работников на Лисий Холм, за Крэги, старой вещуньей, про которую говорят, что она знает языки птиц, зверей и камней… Крэги приезжала к нам; она осмотрела рану, дала для нее мазь, но сказала, что мальчик не сможет ни поправиться, ни умереть, а рана его будет оставаться открытой, — до тех пор, пока колдовское оружие, которым она была нанесена, остается у своего владельца…

— Вы хотите, чтобы я сразился с колдуном? — спросил я. — Но где мы сможем отыскать его?

— Нет, — хозяйка замка покачала головой. — Не знаю, был ли то поединок, или иная смерть настигла злого рыцаря, но несколько дней назад мы видели, как его свита перевезла его мертвое тело через Аверн в Страшную Часовню на Ульврвэге. Ульврвэг — это тот остров, что вы могли видеть, подъезжая к замку.

…Ульврвэг, повторил я про себя. «Волчья Дорога» — на языке Летней Страны и земель Юга…

— А вчера к нам приходила Крэги. Она сказала, что боги в видении открыли ей: кинжал, которым нанесен этот плачевный удар, — в Часовне…

— Надо забрать его оттуда, — сказал Дэн. Элейна печально покачала головой.

— Это не просто сделать. Страшная Часовня — заколдованное место. Войти в нее можно лишь в полночь, когда раскрываются ее стены, и только рыцарь знатного рода может без вреда для себя вступить в нее. Говорят, такого рыцаря хранят в Часовне предки, веками владевшие мечом и землей… Не знаю, насколько это объяснение верно, но то, что в часовню может войти лишь рыцарь — правда. Иначе я сама отправилась бы туда…

— Госпожа… — начал было я, но она перебила меня, подняв руку.

— Господа, я призвала вас в свой дом, чтобы просить вас попытаться достать кинжал колдуна из Страшной Часовни. Но я не могу не предупредить вас, прежде чем вы примите решение: Часовня на Ульврвэг не зря носит свое имя. Многие храбрецы — рыцарского достоинства — входили под ее своды, прельщенные баснями о сокрытых там сокровищах. Господа, я хочу быть честной с вами: быть может, кто-нибудь и выходил из Страшной Часовни, но мне такие люди неизвестны, хотя я всю свою жизнь провела здесь, на берегах Аверна… И еще одно. У меня нет ни богатых земель, ни золота, чтобы отблагодарить вас, если боги пошлют вам Удачу. Но лошади, походные припасы, лодка и проводники, если это вам нужно, — все, в чем вы можете нуждаться, будет в вашем распоряжении.