Тропик любви

Не успел я ответить, как он вскочил на ноги и схватил мою руку, словно собираясь вытащить из воды.

— Я дам деньги, сколько хотите, еще и оплачу поездку в Бирму, Индию, на Яву, Цейлон, Бали… — Он остановился, потом продолжал, пританцовывая от возбуждения: — Слушайте, я хочу, чтобы вы написали о Природе, не о людях, понимаете меня? — Он отступил на несколько шагов, показал на холмы, высившиеся над нами, потом позвал жестом, чтобы я вылезал из воды. — Видите деревья вон там… и темное место повыше? — Рука его описала полукруг. Я внимательно посмотрел, куда он показывал, удивляясь, что он увидел там такого особенного. На мой взгляд, обычные мягкие изгибы невысоких гор, обычные деревья, скалы, заросли кустарника.

Он уронил руку, взглянул на меня, словно намереваясь сказать какой-нибудь коан, и воскликнул:

— Можете написать об этом, просто об этом, — он плавным жестом вновь обвел окрестности, — только без всяких там описаний?

У меня отвалилась челюсть. Без описаний! (Sic).

— Все, что вам надо, — продолжал он, — это рассказать о… как вы это называете?.. землетрясениях! пещерах и гротах, вулканах, волнах, морских львах, акулах и китах… и прочих подобных вещах, но не о людях. Вы должны подойти к этому с точки зрения символики, понимаете меня? Вот что интересует нас.

( Нас! Интересно, кого он имел в виду?)

— Кстати, — сказал он, как будто мы уже полностью договорились, подписали контракт и я уже уложил чемоданы. — Кстати, владеете вы какими-нибудь языками — кроме английского? Вы должны говорить еще на нескольких языках.

Чтобы доставить ему удовольствие, я ответил:

— Владею французским, немного…

— Скажите что-нибудь по-французски!

— Например? Что вы хотите услышать?

— Скажите что угодно! Я все понимаю. Говорю на французском, итальянском, немецком, испанском, греческом, русском, персидском…

— T'es bien cale! [250] — рявкнул я.

— Это на каком языке? — проворчал он.

— Du franceis, espece de con! Demerde-toi! [251]

(Он, естественно, не понимал, что я над ним издеваюсь.)

— Ou avez-vous apprendi le francais! [252] — спросил он.

250

— Да запросто! (франц.), прим. перев.

251

— Французском, баран! Говнюк! прим. перев.

252

— Где вы учились французскому? прим. перев.

— Comme toi, a Paris. Panam! [253]

— Я говорю только на правильном французском. Изящном французском, — пробормотал он, косо глянув на меня. Он явно понял, куда я клоню.

На что я ответил:

— A quoi bon continuer? Sprechen Sie Deutsch? [254]

— Ja wohl! — воскликнул он. — Je vous dite que je parle Arabe, Espagnol… [255] и греческий, и турецкий. А еще немного армянский.

253

— Как и ты, в Париже. Париж, Панам! (старофранцузское народное название Парижа), прим. перев.

254

— Итак, продолжим? (франц.) Вы говорите по-немецки? (нем.), прим. перев.

255

— Конечно! (нем.)… Говорю вам, я знаю арабский, испанский… (франц.), прим. перев.

— Fabelhaft! [256]

— Was meint das! [257]

— Das meintчудесно… потрясающе. Kennen Sie nicht ein Wort wie fabelhaft! Vielleicht kennen Sie wunderbar. [258]

— Wunderbar, ja! [259] Это немецкое слово… А теперь назову вам еще один язык, на котором я могу говорить: даргон!

256

— Чудесно! прим. перев.

257

— Что это значит? прим. перев.

258

— Это значит… Вам не знакомо слово fabelhaft? Тогда вы, наверно, знаете wunderbar. (нем.), прим. перев.

259

— «Чудесно»? Конечно (знаю)! (нем.), прим. перев.

— Никогда не слыхал о таком.

Он ухмыльнулся. Какое-то мгновение я думал, что он не выдержит и признается: «Я тоже не слыхал!» Но он этого не сказал.

Он отвернулся, словно его привлекло море, качающиеся в воде бурые водоросли. Когда он снова повернулся ко мне, во взгляде его была пустота.

Прервав наконец то, что должно было означать выразительное молчание, он спросил:

— Вы верите в Создателя?

— Верю, — ответил я.

— Прекрасно! Значит, вы христианин?

— Нет, я не исповедую никакой религии.

— Вы иудей?

— Не думаю.

— Но вы верите в Бога?

— Да.

Он искоса взглянул на меня. Ясно было, что он мне не верит.

— А во что веруете вы? — спросил я.

— В Создателя! — последовал ответ.

— Исповедуете какую-то религию?

— Нет. Я приверженец бабизма. [260] Это единственная настоящая религия.

— Ах, вот как!

260

Бабизм, религиозное учение исламской секты бабидов, созданной в Иране в 40-х гг. XIX в. Сейидом Али Мухаммедом, принявшим впоследствии имя Баб (арабск. «Врата»), которые провозглашали окончание господства всех законов, основанных на Коране и шариате, и замену их новыми, исходящими из принципов равенства всех людей, установление священного царства бабидов и проч. Прим. перев.

— Вы должны познать Создателя! Иисус Христос был всего лишь человеком, не богом. Разве Бог дал бы распять себя? Чепуха все это! — Он вскинул голову и уставился прямо на солнце. Потом резко потянул меня за руку и скомандовал, указывая на пылающий шар: — Глядите туда! Скажите, видите вы то, что находится за ним?

— Нет, — сказал я. — А вы?

— За солнцем, за звездами и всеми планетами, за всем, что человек может увидеть в свои телескопы, находится Создатель. Он там… Вы должны верить в Него. Это необходимо. Иначе…

— Иначе что?

— Иначе вы погибли. У нас в Индии много религий, много богов, которым поклоняются, много идолов, много суеверий… и много глупцов.

Точка. Я промолчал. Пустота на пустоту.

— Приходилось вам слышать о Ниле?

— О чем?

— Нил! Река… в Египте.

— Ах, Нил! Ну, конечно, приходилось. Всякий знает, что такое Нил. Он посмотрел на меня долгим надменным взглядом.

— Да, всякий знает, что такое Нил, как вы говорите, но известно ли им, сколько существует Нилов?

— Что вы хотите этим сказать?

— Разве вы не знали, что есть белый Нил, голубой Нил и черный Нил?

— Нет, — ответил я. — Я знаю только зеленый Нил.

— Так я и думал, — сказал он. — А теперь скажите, что такое Нил?

— Вы только что сами сказали… река.

— Но что значит это слово?

— Какое, река?

— Нет, Нил!

— Если вы имеете в виду его этимологию, — ответил я, — то тут я вынужден признаться в своем невежестве. Если его символический смысл, то опять вынужден признаться в своем невежестве. Если эзотерический, то я трижды невежда. Теперь ваша подача!