Тропиканка. Том второй

— Я поговорю с Рамиру, — вставил Самюэль, понимая, что должен хоть чем-то утешить эту женщину.

— Нет, не надо, прошу тебя! Я найду в себе силы пережить это. Мир ведь не рухнул с уходом Рамиру. И у меня впереди еще полжизни.

— Ты удивительная женщина, — взволнованно произнес Самюэль. — А этот упрямец… Он все равно вернется.

— Если такое когда-нибудь случится, то ему придется быть только моим! А способен ли он на это — одному Богу известно.

* * *

Рыбачий поселок буквально гудел, пересказывая на все лады то, что произошло в семействе Соаресов, и не находя этому объяснения. О тайной любви Рамиру знали только Самюэль и Эстер, но они умели молчать. Вообще же, в этом поселке не принято было сплетничать, и о Соаресах говорили не из желания посудачить или позлорадствовать, а из сочувствия и желания понять, что заставило разойтись двух всеми уважаемых людей, которые прожили вместе долгую жизнь и, казалось, были созданы друг для друга.

Недоуменные сочувственные взгляды не раз ловила на себе и Асусена, отчего ей становилось невыносимо больно, и она в который раз просила мать объяснить, почему они с отцом расстались. Серена же на все вопросы отвечала односложно: «Это наше с отцом дело». Так же она вела себя и с сельчанами, которые при виде ее, как правило, умолкали, не смея о чем-либо спрашивать или давать ей какие-то советы.

Мужество Серены восхищало рыбаков и рыбачек. Уже на следующий день после разрыва с Рамиру она устроила у себя в доме нечто вроде артели по изготовлению бус из ракушек. Кроме нее самой и Асусены, в эту артель вошли Эстер, Далила, а также несколько местных девчонок и молодых женщин. Объясняя им, что и как нужно делать, Серена держалась молодцом, ни один мускул не дрогнул на ее лице, ни одна печальная интонация не прорвалась в ее голосе.

Зато Асусена просто сгорала от стыда, не зная, куда девать глаза.

— Мне трудно в их присутствии, — жаловалась она брату. — Что они все о нас думают? Ведь до сих пор в поселке никто не разводился.

— Мне тоже многое непонятно, — говорил Кассиану. — Я догадываюсь о причине их ссоры, но все равно не могу поверить, что это всерьез. Они же клялись перед священником!.. Пожалуй, я все-таки разыщу отца и попрошу его вернуться домой.

* * *

Рамиру он нашел на берегу, неподалеку от поселка.

— Ты что, решил поставить здесь хижину?

— Да, — ответил Рамиру, не оборачиваясь, продолжая истово работать топором.

— Думаешь, твоя миллионерша станет здесь с тобой жить? Откажется ради тебя от своих хором?

— Не лезь не в свое дело, Кассиану.

— То же самое мне говорит и мать, но это ведь не только ваше дело. Мы с Асусеной тоже имеем право знать, из-за чего вы поссорились. Мы хотим, чтобы ты вернулся домой.

— Что ж, я тебе отвечу, — отложив в сторону топор, Рамиру впервые прямо посмотрел сыну в глаза. — Та миллионерша, как ты выразился, не имеет никакого отношения ни к моему уходу из дома, ни к этой хижине. Просто я хочу иметь хоть какое-то укрытие от дождя и ветра. А домой не вернусь! Я — не трусливая собачонка, которую можно пинками вышвырнуть из дома, а она все равно приползет обратно, поджав хвост.

— Ты упрямец, каких свет не видывал! — с досадой бросил Кассиану.

— Нет, дело не в моем упрямстве, а в том, что твоя мать абсолютно права: я заслужил это. Да, сынок, к сожалению, я во многом виноват. Но если ты хочешь мне помочь, то, будь добр, принеси сюда мой ящик с инструментами. Я без них как без рук.

* * *

Вернувшись ни с чем от отца, Кассиану решил откровенно поговорить с матерью, надеясь если не разжалобить ее, то хотя бы заставить усомниться в правильности такого чудовищного поступка.

— Пойми, отец глубоко страдает. Его, мужчину, выперли из дома!

— Не думала, что он станет настраивать вас против меня, — с горечью молвила Серена.

Да не настраивал он меня против тебя! Просто ты заблуждаешься так же, как когда-то заблуждался я. Признаюсь, было время, когда я отца ненавидел. Ты удивлена? Да, мама, я все знаю про ту дамочку — миллионершу. Сам застал их однажды целующимися. Но это было давно. Теперь у отца с ней все кончено.

— Ты видел их вдвоем?.. — не смогла скрыть своего ужаса Серена.

— Да, видел, как он целовал в дюнах мать Витора.

— Мать Витора? — эхом повторила вошедшая в комнату Асусена. — Так вот в чем дело! Вот почему вы запрещали мне видеться с Витором!

— Асусена, успокойся, это было давно, — пытался исправиться Кассиану. — Но мама не верит отцу, потому и выгнала его.

Он говорил еще что-то, но ни мать, ни сестра его не слышали. Асусена сквозь рыдания повторяла только одно: «Это нечестно, вы не имели права!..» А Серена, впервые за последние дни потеряв самообладание, глухо твердила: «Значит, они тайком встречались в дюнах, а я ничего не знала! Какой подлец! Какой подлец!..»

* * *

Инструменты Рамиру вызвался отвезти Самюэль, и Кассиану уступил ему в этой просьбе — пусть поговорят по-мужски, может, хоть старого друга отец послушается.

Самюэль, однако, не собирался тащить Рамиру обратно любой ценой. Он хотел понять, что произошло между Соаресами во время его отъезда. Ведь Серену нельзя упрекнуть в легкомыслии — если уж она так решила, то наверняка у нее была веская причина. Все это он и сказал другу, когда они встретились.

— Хочешь знать, что произошло?.. — в раздумье произнес Рамиру. — Прости, но я боюсь, что даже ты, со своей мудростью, не сможешь этого ни понять, ни объяснить. Потому что, когда речь заходит о любви, логика оказывается бессильна.

— Да, все так, — согласно кивнул Самюэль. — Но истинный друг всегда сможет найти верные слова, чтобы помочь тому, кто страдает от любви.

— Тогда скажи эти слова, Самюэль! Ты же мой самый лучший друг и можешь говорить всю, даже самую горькую правду. Давай выкладывай. Не стесняйся.

Говоря это, Рамиру и в самом деле надеялся, что. может быть, Самюэль действительно придумает нечто особенное и тем самым разрешит кажущуюся неразрешимой проблему. Но тот лишь печально развел руками: