Тропой смелых(изд.1950)

…К одиннадцати все были в сборе. Нехватало только Миши.

За домом, где жили ребята, вернее — за двором дома, тянулся сад, спускавшийся к реке. В начале его, поближе к дому, были разбиты цветочные клумбы и желтели посыпанные песком дорожки. Дальше раскинулась ровная, как стол, теннисная площадка. Справа стоял сарай, за ним был огород, а слева, за кустами сирени, начинался старый сад, сохранившийся еще с дореволюционной поры. Ветвистые березы, густые заросли жимолости, а еще дальше, у каменистого берега мутно-желтой Шарты, — стена акаций. Здесь, в дальнем углу сада, за высокой травой, были развалины кирпичной беседки. Туда можно было прятаться с уверенностью, что тебя никто не заметит.

Рядом, всего в каких-нибудь пяти-шести шагах, за густой зарослью жимолости, тянулся забор городского сада. Раньше ребята частенько забирались туда, играли в разбойников и в прятки, а главное — воевали с Архипычем, сторожем сада. Архипыч, тряся бородой и размахивая метлой, гонялся за ними по аллеям, нещадно бранил и вечно грозил надрать уши. Но зимой этого года ребята помогли ему убрать снег, и Архипыч стал беспрепятственно пускать их в сад. И странно: теперь уже сад не так манил к себе ребят. Они, конечно, бывали там, но реже, чем прежде. Чаще они собирались в своем саду, у развалин беседки. Сюда сошлись они и сейчас.

Ждали Мишу. Вова, лежа в траве, жевал сухарь и дрессировал муравья, гоняя его по соломинке. Лёня палочкой чертил какие-то узоры на кирпиче. Димус — так звали Диму Веслухина — растянулся на лужайке.

Это был худой и высокий чернявый мальчик. У него были крупные темные, как спелые сливы, глаза. Широкие брови над ними сидели высоко, и поэтому казалось, что Дима всегда чему-то немножечко удивляется. Губы и нос у него были самые обыкновенные, но уши — нет: большие, широкие, они сильно оттопыривались и, как шутили ребята, могли принимать волны любой длины. Действительно, Дима обладал очень хорошим слухом и был музыкален. Мечтательный и застенчивый, он никогда не рассказывал о своих успехах, но друзья его знали, что педагог, у которого Дима обучался игре на скрипке, называл его способности чудесными. Впрочем, быть музыкантом он не собирался. Он хотел стать ботаником.

Сейчас Дима растянулся на лужайке животом вверх, задрав рубаху на голову.

— Мне надо, чтобы тут загорело, — объяснил он приятелям, тыкая себя в живот. — А то спина черная, а тут белое. Неравномерность загара нужно устранять. — Дима любил иногда выражаться «по-ученому», «по-книжному».

Прошло минут двадцать. Миши не было.

— Вот уж это нечестно! — ворчал Дима. — Сказано: в одиннадцать, значит — земля провались, а ты в одиннадцать будь. Ты как, Лёнька, полагаешь?

— Я — так же. Но сегодня Миша может опоздать: у него важное дело.

— Слушай, — Дима перевернулся на живот, чтобы видеть Лёню, — а вы всерьез что-то интересное придумали?

— Нет, дурака валяем! — огрызнулся тот, и по его обиженному и задорному тону Дима понял, что беспокоится напрасно.

Так как Дима не любил обижать кого-нибудь, а тем более Лёню Тикина, которого он очень уважал, то попросил:

— Ты, Лёнь, не сердись: я просто волнуюсь, оттого что Миши так долго нет. — И снова повернулся на спину, подставив солнцу живот.

Было жарко. В саду стояла тишина.

Волны лениво и робко плескались о берег, шурша галькой.

— Бежит! — крикнул Лёня вскакивая.

Миша раскраснелся и вспотел. Отсалютовав по-пионерски, он радостно сообщил:

— Все в порядке!

Вожак звена огляделся, чтобы проверить, одни ли они в саду, потом сказал:

— Давайте ближе: вот сюда, в тень.

Вова с сожалением взглянул на своего муравья, вздохнул и положил соломинку на землю. Измученное шестиногое немедленно сбежало. Дима быстро поправил рубаху и присел рядом с Вовой.

— Ребята! — сказал Лёня, и голос его прозвучал торжественно и важно.

Все насторожились.

Диму заинтересовала эта торжественность; Миша притих, чтобы показать пример, а Вова почувствовал себя почти взрослым — ведь и к нему, как к равноправному, как к Димусу и Мише, обращался вожак пионерского звена.

— Ребята! Мы собрались вот для чего. Вы про Джакарскую пещеру слыхали?.. Есть такая. Она совсем не изучена, и для науки она тайна. Понятно? Она возле деревни Сломино. Это от нашего города восемьдесят километров. Про пещеру мы узнали из бумаг моего дедушки. Очень интересно. И даже загадочно. (При этих словах Дима придвинулся поближе.) Мы с Мишей предлагаем отправиться туда в экспедицию… Думаете, не сумеем? Еще как! Не будь я Лёнькой. Ведь в прошлом году ходили пешком на озеро Горное? Ходили!

Лёня оживился, сдвинул тюбетейку на затылок и размахивал руками.

Но Дима перебил его:

— Лёнька, ты давай все по порядку. А то я почти ничего не понял. Почему именно в эту пещеру итти?

— Что же тут непонятного? — Лёня удивленными глазами обвел своих слушателей. — Я же говорю: она еще не исследована. А разве это порядок — чтобы никто о ней не знал? Когда про Северный полюс не знали, так Сталин туда папанинцев послал! Мы, конечно, еще не совсем как папанинцы, но, все же… А там, в пещере, есть что-то очень ценное. Дедушка пишет про какой-то клад, очень важный для ученых и для всей страны. Вот вы посмотрите.

Он вытащил из кармана бережно завернутые в большой лист бумаги план пещеры и дневник деда. Друзья долго и внимательно рассматривали их, строили различные предположения и догадки.

— Вдруг такой клад, что для него наш музей целый зал отведет! — сказал Дима.

— А по дороге ты, Димус, гербарий будешь собирать, — подзадорил Миша товарища.

Ведь всем было известно, что Дима — будущий ботаник.

— А насекомых собирать тоже можно. — Это был не то вопрос, не то утверждение.

— А знаете, сколько мы интересного в дороге увидим! — подхватил Лёня. — Ведь по Уралу пойдем! Эх, до чего хорошо будет! Лес!.. Костер!..

— И в школу принесем коллекции, в краеведческий кружок. Верно?

— А на туристской станции тоже сказали, что это хорошо — такой поход, — добавил Миша.

Лёня, обрадованный тем, что дело идет успешно, вскочил и весело объявил:

— Слово для доклада имеет Михаил Дубов!

Миша широко улыбнулся:

— Сейчас доложу… Встретили меня там по всем правилам. Усадили, поговорили, как полагается. О вас всех спрашивали. «Не испугаетесь?» спрашивают. Я говорю: «Они все боевые, братцы-кролики». Это вы, значит. «Вот только Вовка… — Он оглянулся на братишку. — Но и Вовка, — говорю, — тоже ничего».

— Ну, а про пещеру, про поход, что сказали?

— Опять ты, Лёнька, перебиваешь! Я же доклад делаю, и не мешай! Надо, чтобы все подробно. Про пещеру сказали, что это интересно и нужно. Только, говорят, советские туристы — это не «дачники», не верхогляды, а строители пятилетки. А я им говорю: «Мы же все пионеры — про Вовку я не сказал, что он еще не пионер, — а раз пионеры, так, значит, понимаем. Уж если мы пойдем в поход, так не просто гулять, а будем изучать природу и весь местный край. И будем искать полезные ископаемые и если что узнаем новое, так ведь это для всех».