Тропою Верности и Веры. Акт 2

— Так верни души в их тела, ангел. Я знаю, что это в твоей власти.

— Что касается женщины, — словно не слыша, продолжал посланник Света, — то ее возвращение способно поставить под угрозу выполнение тобою всей возложенной на тебя миссии. И ты знаешь почему.

— Ее возвращение ничего не поставит под угрозу, — сквозь зубы процедил вдруг паладин, впервые подняв голову и встретившись глазами с Тирэлом. — Я сделаю мою миссию залогом спасения своей души.

Ангел думал лишь миг. Затем он обвел горящим взором напряженные лица смертных, ждавших его решения с замираниями сердец.

— Быть по сему, — возвестил он, и огромные белые крылья вздыбились над объятой ореолом головой. — Твой залог принят.

Глава 20

Лут Голейн шумел базарами, звенел оружием стражи, перекликался, жужжал сотнями слепней и мух, наполнялся ревом верблюдов. Горожане шли по своим делам, кто не торопясь, кто быстро передвигаясь размашистым шагом. Солнце стояло в зените, накаляя стены домов, медленно, но неукоснительно вытравливая краску с навесов и шатров.

Большой корабль, снаряженный и готовый к отплытию замер у причала Лут Голейна. У каменных тумб, через которые мореплаватели захлестывали толстые канаты, удерживающие корабль, переминаясь с ноги на ногу, стоял варвар. Рядом замерла гибкая фигурка Саиды. Девушка не глядела на могучего северянина, храня молчание. Знойный ветер трепал ее платье цвета изумрудов.

Опершись о борт корабля, Таул смотрел на плещущиеся меж бортом и каменной стеной причала мутно зелёные волны. Пахло рыбой, плесенью и корками. Проплыла старая, рваная корзина. На мачту корабля села белая птица, сложила крылья, окинув людей недовольным взглядом оранжевых глаз. Северянин зевнул, подложил руки под голову, прищурился. Спутникам, похоже, было о чем поговорить. Как тем, на причале, так и тем, что устроились на самом носу, среди канатов и сваленных тюков.

Уна провела кусочком ветоши по блестящим плечам лука, улыбнулась, положила оружие подле себя. Тетива, снятая и свернутая кольцом, лежала тут же.

— Искандер? — позвала девушка, не оборачиваясь. Святой воин стоял вблизи, и присутствие паладина наполняла душу и сердце амазонки не знакомым прежде чувством. Это не было похоже на тревогу — хотя она тревожилась за него, как за вверенного её заботам, до сих пор переживая произошедшее в логове Дуриэля. Это не было похоже и на интерес — Уна никогда прежде не питала интереса к другими людьми, в особенно мужчинам. То, что могло ее заинтересовать — воинское умение случайного спутника, приемы боя или лук, если человек использовал это оружие.

Но никогда прежде светловолосая дочь севера не испытывала того странного ощущения, когда сердце её, не ведающее страха, вдруг замирало, или начинало биться сильнее, при одной мысли о смуглом, молчаливом паладине.

Искандер, стоявший вполоборота к амазонке, вопросительно поднял на нее потеплевший взгляд и улыбнулся — одними глазами. В минуты, когда соленый морской ветер обдавал их, распущенные светлые пряди Уны смешивались с его темными волосами, и в эти мгновения ее теплый запах погружал Искандера в приятное до сладости, чуть томительное волнение. Он уже не пытался бороться с тем, что все более подчиняло его естество. Единожды осознав, что он чувствовал к светловолосой амазонке, Искандер больше не лгал себе. Паладин не боролся, он просто принял это новое для него чувство — предоставив противостоять ему — позже. А сейчас он просто мог стоять рядом с Уной и обонять запах ее волос…

Саида пришла попрощаться. Или ей просто хотелось уйти из дому. Мрачный как туча отец был ею недоволен. Она не оправдала его доверия. Она ничем не помогла паладину Искандеру и более того — самовольно ушла с ним в опасное путешествие к гробнице Тал Раша. Отец был очень недоволен ею и в знак своего неудовольствия запер ее в тесной комнате служанок, не позволив попрощаться с теми, кто стал для нее одними из немногих, кого Саида назвала бы друзьями. Но дочь мага была волшебницей, и охранявшие ее служанки сейчас лежали в обмороке на полу, а сама Саида стояла на пристани и разглядывала готовый отчалить корабль.

Ей было грустно. Саида знала, что сейчас последний путешественник взойдет на борт, капитан крикнет, и матросы станут поднимать тяжелый осклизлый якорь. Ее новые друзья поплывут навстречу их судьбе в далекий таинственный Кураст, а она… она вернется к своим служанкам, занятиям мелкой магией, скуке и скорому замужеству по сговору между отцами, о котором никогда не думалось с такой неприязнью, как теперь.

Все ее друзья успели попрощаться с ней и взошли на борт. Только шумный и резко пахнущий варвар отчего-то медлил. Он стоял возле трапа и слова прощания еще не успели слететь с его уст. Он молчал, как будто был немым с рождения, что-то мычал и гмыкал, но все еще не говорил. И всегда бойкая на язык Саида тоже молчала, внезапно и с изумлением осознав, что этому самому громкому, скудно одетому и прямому до простоты варвару, который к тому же вырвал у нее насильный поцелуй в мире, что уже не существовал, труднее всего сказать то самое единственное слово, которое отделит ее от него навсегда.

— Заканчиваем погрузку! — зычно крикнул капитан, обращаясь к немногочисленным путешественникам, которые еще не успели взойти на борт его корабля. Саида вздохнула и переступила на месте. Сейчас последняя минута настоящей жизни, которую ей довелось вкусить за эти два дня, истечет, а затем…

Та жизнь, которая снова начнется затем, наполняла душу Саиды тоской.

— Ну, тебе пора, северянин, — тихо сказала девушка, опустив голову и держа одну ладонь в другой. — Иди, иначе товарищи уплывут без тебя.

Варвар печально понурил голову. Так и не сумев выдавить из себя последнего слова, он молча повернулся, сделал два шага, ступил на трап и обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на ту девушку, с которой он прошёл бок о бок всего лишь два дня, но мысль о расставании с ней терзала его душу, словно умелый палач — плоть приговорённого. Эта мысль была невыносима. Саида смотрела прямо на него, а по правой щеке её медленно стекала вниз блестевшая в ярких лучах солнца слеза…

Одним прыжком Мрай оказался возле девушки и замер, не зная, что ему говорить, и стесняясь косности своего языка. Уна кивком указала за борт корабля, на причал. Северянин и девушка-волшебница по-прежнему молчали, глядя друг на друга, но даже само молчание их было иным. Амазонка отвернулась, встретив взгляд Искандера, согревший её золотистым сиянием, погрузивший в непривычную для неё робость.

— Кажется, наш варвар не настолько груб, как я полагала, — скрывая смущение, хмыкнула она.

Слова признательности уже прозвучали в гробнице Тал Раша. Амазонка видела, как загорелись глаза Искандера, когда она вздохнула и непроизвольно попыталась нанести удар уже мертвому демону. Крепкие руки удержали её настойчиво, но нежно, чтобы воительница не причинила себе вреда. Девушка не знала, заметил ли воин, как она, затихнув, позволила себе погрузиться в молчаливое ожидание, наслаждаясь короткими мгновениями прикосновения рук Искандера.

Амазонка вновь обернулась, скользнула по высокой, крепкой фигуре воина Света взглядом. Она знала кто она. И кто он. Знала и ту разницу между жизнью в племени амазонок, и жизнью других людей. Но не могла и не хотела сопротивляться тому чувству, зародившемуся еще во время странствования по болотам, в боях с нечистью, восстающей вновь и вновь. Тогда, в подвалах Андариэли, Уна поняла, что смотрит на Избранника не так, как полагается смотреть провожатому и охранителю. Но уже тогда девушка не хотела вытравливать из сердца этот росток.