Трость с секретом
Шрифт:
Генрик схватился за набалдашник, вырвал из ножен длинный блестящий штык. «Наверное, это не случайность, что Бутылло убит штыком. Другим, правда, но штыком».
30 мая, день
– Это пан Скажинский, знакомый моего брата, – сестра Рикерта представила Генрику лысого господина лет пятидесяти, с одутловатым лицом и длинными усами.
Скажинский низко поклонился, словно слышал о Генрике много хорошего и преисполнился уважения к нему.
– Вообразите себе, дорогой редактор, – не умолкая, болтала старушка, – на свете больше честных людей, чем кажется. Пан Скажинский только что вручил мне
Скажинский выглядел очень смущенным: очевидно, похвалы сестры Рикерта претили его скромности.
– Ах, это настолько незначительная сумма, что светлой памяти магистр Ян Рикерт даже не счел нужным записать ее, – произнес Скажинский. – Я купил у него маленькую православную икону за 900 злотых. Четыреста заплатил сразу, а пятьсот злотых обещал отдать несколько позже. Да прихворнул… Живу я не в Лодзи, и мне было трудно переслать деньги. Потом я узнал из газет о трагическом происшествии со светлой памяти магистром Яном Рикертом и очень сожалел, что не имел возможности присутствовать на похоронах. Выбрался только сегодня и сразу воспользовался случаем вернуть долг.
Потом он произнес несколько фраз об опасностях, подстерегающих всех автомобилистов. У него, Скажинского, тоже есть автомобиль, и однажды он просто чудом спасся от смерти, столкнувшись с грузовиком, водитель которого был пьян. В этом месте своей речи Скажинский выразил уверенность, что причиной катастрофы, в которой погиб светлой памяти Ян Рикерт, несомненно явился машинист, в нетрезвом виде управлявший паровозом. Узнав о трагической гибели светлой памяти Яна Рикерта, пан Скажинский, по его словам, решил продать свой автомобиль. После такого заявления он поднялся и начал прощаться.
– Ах, правда, чуть не забыл! Светлой памяти брат пани предлагал мне купить золоченую солонку. Он просил за нее три тысячи. На солонке изображена Леда с лебедем, а у меня есть золоченый кубок с тем же сюжетом. К сожалению, пани, когда ваш брат предлагал мне купить ее, у меня как раз не было денег, я даже не мог сразу заплатить за икону. Сейчас, однако, я готов купить и солонку. Или серебряный нож в стиле Ренессанс, который я у него когда-то видел.
Старушка стала рассуждать вслух:
– Я не видела такой солонки среди вещей брата. Может, он ее уже продал? О серебряном ноже я тоже ничего не знаю.
Скажинский печально покачал лысой головой. А старушка, знавшая коллекционеров, догадалась, какое разочарование постигло пана Скажинского, и засеменила в другую комнату.
– Я загляну в записную книжку и скажу вам, кому брат продал солонку и серебряный нож, – утешала она своего гостя. – Может быть, вам уступят…
Через минуту вернулась, листая календарь.
– Это последние сделки моего брата. «Золоченая солонка. Продана пану Гневковскому». А серебряный нож приобрел какой-то пан Игрек.
– Пана Гневковского я знаю! – радостно вскричал Скажинский и с благодарностью поцеловал старушке руку. – Готов дать хоть триста злотых отступного! Очень она под стать моему кубку.
Когда он ушел, Генрик шепнул старушке:
– Бутылло умер. В одиннадцать ночи его убили ударом штыка. В собственном доме.
Старушка часто-часто заморгала, точно это известие никак не могло дойти до ее сознания.
– Его убили? – переспросила она шепотом. – Наверное, так же, как и моего брата.
– Я вчера разговаривал с начальником следственного отдела майором
Бучеком: он придерживается мнения, что смерть магистра Рикерта не внушает никаких подозрений. Полагаю, что после убийства Бутылло ему придется пересмотреть свою версию. Я не сомневаюсь, что эти два происшествия связаны между собой.– Вчера вечером Бутылло был у меня, – сказала старушка.
– Вчера вечером? – воскликнул изумленный Генрик. – В котором часу?
– Пяти еще не было.
– Это очень важно. Что он от вас хотел?
– Пан Бутылло узнал, что нашлись записи моего брата. Попросил разрешения ознакомиться с ними.
– А он не сказал, что именно ему было нужно?
– Я не спрашивала. Он был в очень близких отношениях с моим братом, они вели дела совместно, и мне подумалось, что он интересуется какой-то старой сделкой. Брат почти никогда не делился со мной своими делами, и я не захотела выспрашивать Бутылло. Решила, что он имеет право заглянуть в заметки. Может, неправильно поступила?
– Не знаю.
– Дала ему календарик. Он только взглянул на него и сразу вернул мне.
– Как так?
– А так. Открыл календарик, перевернул страничку и, видно, сразу нашел, что искал. Через минуту попрощался и вышел.
– Вы не заметили, какая это была страничка?
– Где там, у меня и мысли такой не было! Тем более что он буквально через секунду отдал мне календарь.
– Гм… – Генрик начал размышлять вслух. – То, что вы сейчас сказали, несколько изменяет мой взгляд на случившееся. Вчера около четырех я был у Бутылло и разговаривал о моей трости. Сразу после разговора со мной Бутылло на машине уехал в Лодзь. Я думал, что отъезд связан с тросточкой. Теперь мне понятно, зачем он появился у вас. Услышав от меня, что вы нашли деловые записки вашего брата, он помчался в Лодзь, полагая найти нужные ему сведения. Да-да, теперь все становится на свои места. Я догадался, почему Бутылло выдавал себя за магистра Рикерта.
– О чем это вы? – не поняла старушка.
– В Бутылло я распознал того мужчину, который хозяйничал в квартире под видом вашего брата.
– Мне кажется, он все время был с нами на кладбище, – неуверенно произнесла старушка.
– У него есть машина. Может быть, после того как вынесли гроб, он на минуту остался в квартире и столкнулся со мной. Л потом сразу поехал на кладбище. Это все не могло занять много времени. Его кратковременное отсутствие вы могли просто не заметить. Он остался в квартире покойного, чтобы найти его записную книжку.
Старушка пожала плечами:
– Здесь что-то не так. Если бы он искал календарик, он бы его нашел.
– Но ведь вы сами говорили, что записная книжка лежала в тайнике.
– Бутылло достаточно разбирался в старинной мебели, чтобы обнаружить тайник. Вдобавок мне сдается, будто секретер брату продал он.
– Может быть, на старый календарик он не обратил внимания?
– Вот это уже более вероятно. Впрочем, найдя в тайнике вместо записной книжки календарик, он должен был догадаться, что календарик лежал там не случайно.
Генрик задумался.
– Вы правы. Бутылло искал что-то другое, какую-то вещь. Как только он услышал от меня, что мне нужна информация об одной вещи, он тут же пригласил меня в комнату. Узнав, что речь идет о тросточке, он отделался от меня и поехал на кладбище. Я думаю, его поиски ни к чему не привели. Иначе он не стал бы со мной разговаривать. Но тогда Бутылло еще не думал о записной книжке. Насколько я помню, вы сказали ему, что магистр Рикерт не вел никаких деловых записей?
– Я была уверена в этом, пока не нашла календарик.