Троя. Повелитель Серебряного лука

– Прекрасная одежда, мой друг, – сказал он. – Я никогда не видел подобного. – Юный царь сделал шаг и принюхался. – Не пахнет краской. Ее уже стирали?

– Да, господин. Три раза.

– Невероятно. Где ты его приобрел?

– Я сам ее сшил и покрасил, господин.

– Еще лучше. Мы найдем время поговорить. Одежда черного цвета будет стоить очень дорого по всему Зеленому морю. – Он улыбнулся Ктхосису и ушел.

Воины вышли за ним шеренгой, и двери закрылись. Секунду никто ничего не говорил. Затем фригиец, выращивающий лошадей, подошел к помосту, встал на колени и положил руки на отрезанную голову.

– Ты так и не научился слушать, маленький брат, – сказал он. – Но ты все равно был хорошим человеком. Я буду по тебе скучать.

Он взял мешок, затем остановился в нерешительности. К нему подошел Ктхосис.

– Не думаю, что царь будет возражать, если ты заберешь голову брата, – сказал он.

– Ты так думаешь?

– Уверен в этом.

– Он заплатил большую цену за несколько не вовремя сказанных слов, – вздохнул. мужчина.

– Так и есть.

Ктхосис вышел из зала и направился во внутренний двор. Многие из лидеров собрались вместе и тихо разговаривали. Ктхосис прошел мимо них на открытую площадку у горной тропы, ведущей к воротам крепости. Слуги, выстроившись в ряд, вносили в ворота корзины с едой, приготовленной для праздника. Евнух лениво наблюдал за ними, но внезапно у египтянина проснулся интерес. В ворота вошел великан с овцой на плечах. Ктхосис быстро подошел к нему, полагая, что он обознался. Когда египтянин подошел ближе, его сердце забилось быстрее. Теперь у этого человека выросла борода, но не узнать эти прекрасные глаза было невозможно. Это был царевич Ахмос.

Что в этом удивительного? Второй сын в роду Великого фараона стал слугой в крепости Дардании. Великан увидел его и улыбнулся.

– Похоже, ты хорошо о себе позаботился, евнух, – сказал он. При этих словах Ктхосис опустил голову и поклонился.

– В этом нет необходимости, – сказал Ахмос. – Как ты видишь, я больше не внук фараона. За мою голову, как и за твою, назначена цена.

– Сожалею, господин. Вы были добры ко мне.

– Не нужно сожалеть. Я доволен. Ты здесь служишь?

– Нет, господин. Я купец. Я делаю и продаю одежду. Для меня будет честью сшить для вас тунику.

– Ты можешь прекратить называть меня господином – Кт-хосис, не правда ли?

– Да, господин. О… простите.

Ахмос засмеялся.

– Меня здесь знают как Гершома.

– Как странно, – сказал Ктхосис. – Давным-давно я слышал это слово. Так мои люди называют иностранцев.

– Вот почему я его выбрал. Ты принадлежал к одному из удаленных народов?

– Да… когда-то. До того как отец продал меня во дворец.

– Любопытный народ, – заметил Гершом. – Но я не могу стоять здесь и разговаривать с тобой, мне нужно вернуться к работе – Он похлопал Ктхосиса по плечу. – Рамзес был в ярости, когда узнал, что я освободил тебя. Это стоило мне две сотни талантов серебра и лучшего боевого скакуна.

– Я буду всегда вам благодарен, господин. Если вам что-нибудь понадобится…

– Не давай обещаний, мой друг. Те, кто будет мне помогать, жестоко за это заплатят.

– В любом случае. Если вам что-нибудь понадобится, вам нужно только попросить. Все, что у меня есть, к вашим услугам.

Геликаон покинул собрание и прошел по дворцу. Старый полководец Павзаний попытался остановить его, но он покачал головой и отмахнулся от него. Поднявшись по старым ступенькам на укрепления, Геликаон посмотрел на небо и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться. Его сердце начало биться ровнее. Заметив, что за ним наблюдает часовой, Счастливчик вошел внутрь и вернулся в свою старые покои и детскую комнату. На полу лежала пыль, на балконной двери висела паутина. Смахнув ее, он вышел на балкон. Там все еще стоял старый расшатанный стул, потрескавшийся и выцветший на солнце. Присев, Геликаон провел пальцами по изображенной на задней спинке стула лошади.

Это был трон, на котором он сидел в детстве, когда воображал себя царем мира. В его мире все люди были счастливы, и не было войн. В те дни он никогда не мечтал о сражениях и славе. Отойдя от стула, Геликаон лег на холодный камень, положив голову на низкие перила балкона. Закрыв глаза, он снова увидела отрубленную голову на столе. Она соединилась с головой Зидантоса. Счастливчик почти слышал Вола: «Ты считаешь, этот человек из зала заслужил такую смерть, чтобы ты мог настоять на своем? Разве ты не мог убедить их словами, силой разума? Рядом с тобой всегда смерть?» Гели-каон посмотрел на стул, представив мальчика, который там сидел. «Порой, – сказал он ему, – такие поступки необходимы. Я однажды видел, как Одиссей разрезал грудь моряка, чтобы вытащить наконечник стрелы, который в ней застрял. Порой нужно совершать зло, чтобы освободиться». «Не обманывай себя, – сказал ему голос Вола. Не оправдывай свои плохие поступки, пытаясь найти в них что-то хорошее. Да, теперь эти люди пойдут за тобой. Да, в царстве прекратятся беспорядки. Да, ты – царь. Твой отец гордился бы тобой!»

Геликаон разозлился еще сильней. «Это не Вол разговаривает с тобой, – сказал он себе. Это твоя собственная слабость. Этого человека предупредили, но он не послушался. Приговорив его к смерти, он достиг большего за одну леденящую душу минуту, чем с помощью целого потока слов. И это правда!» «Правда – это шлюха в разных одеждах, – отозвался голос Одиссея у него в голове. Мне кажется, она оправдает любой поступок мужчины, не имеет значения, насколько он будет ужасен».

Вдали послышался раскат грома, задул холодный ветер. Ге-ликаон встал, бросил последний взгляд на дом своего детства

и спустился в нижние комнаты, где заботились о раненных моряках. Он остановился и поговорил с каждым из них, затем пошел дальше в поисках Атталуса. Счастливчик нашел его в боковом саду с перевязанными ранами на груди и в боку. Сидя в одиночестве в тени цветущего дерева, Атталус строгал кусок дерева. Геликаон подошел к нему.

– Хирург говорит, что тебе повезло, мой друг. Нож прошел всего в миллиметре от твоего сердца.

Атталус кивнул.

– Счастливый день для тебя, – сказал он.

Всегда хорошо, когда настоящие друзья рядом. Мне было странно видеть тебя там. Ониакус говорит, что ты решил покинуть команду.

– Меня это тоже удивило, – заметил Атталус. Геликаон сел рядом с ним. Мужчина продолжал строгать.

– Если ты захочешь уехать в Трою, когда поправишься, я прикажу дать тебе хорошую лошадь и кошелек с золотом. Но буду рад, если ты решишь остаться в Дардании на зиму.

Атталус отложил свой нож, согнув плечи.

– Ты ничего мне не должен.

– Я обязан любому человеку, который решил сражаться рядом со мной – в особенности, если он больше не член моего экипажа.

– Я просто вмешался, и все. У меня были свои причины быть там, – Атталус сидел молча какое-то время. Затем он посмотрел на Геликаона. – Ты знаешь, это еще не конец.

– Да, я знаю это. Чтобы убить меня, наняли Карпофоруса. Говорят, он – лучший убийца в Зеленом море. Именно он убил моего отца. Здесь в этой самой крепости.

– Ониакус рассказал мне, что никто не знает, кто убил Ан-хиса.

Геликаон сел напротив Атталуса.

– Я сам недавно узнал. – Он оглядел сад. – Это удивительное, спокойное место. Я обычно играл здесь ребенком.

Атталус не ответил и вернулся к своему занятию.

– Отдыхай и восстанавливай силы, Атталус. Если тебе что-нибудь понадобится, попроси, и ты это получишь. – Ге-ликаон встал, собираясь уходить.

– Я не хороший человек, – внезапно сказал Атталус, покраснев. – Все обращаются со мной как с хорошим. Мне это не нравится!

Это вспышка удивила Геликаона. Атталус всегда казался ему спокойным человеком, который умеет держать себя в руках. Вернувшись на место, он посмотрел в глаза моряка. Теперь он весь напрягся, глаза зло блестели.