Троя
Шрифт:
«Путь свободен. Еще чуть-чуть, и я поверю, что боги на моей стороне», — подумал Менелай.
Может статься, так оно и было. В последнее время троянцы и аргивяне то и дело вступали в общение с отвергнутыми олимпийцами. Простое объявление войны между кратковечными и бессмертными еще не означало полного разрыва всех уз, основанных на кровном родстве и закоренелой привычке. Насколько знал Атрид, целые дюжины знатных ахейцев тайно, под покровом ночи, приносили жертвы тем же богам, с которыми сражались при свете дня. Разве сам Гектор не взывал только что к Зефиру и Борею, умоляя разжечь погребальный костер под телом несчастного брата? И разве могучие божества западного и северного
«Смутное времечко. Не разберешь, как теперь и жить».
«Не забивай голову, — усмехнулся внутри знакомый циничный голос, предлагавший убить Елену. — Тебе-то уже недолго осталось».
У подножия лестницы Менелай остановился и обнажил клинок. Никто не проявил интереса: все взгляды приковал к себе костер, который выл и бушевал на расстоянии трех десятков футов. К тому же каждый из многих сотен воинов прикрывал рукой лицо и глаза.
Атрид опустил ногу на первую ступень.
В тот же миг из портика святилища Зевса, в десяти футах от Менелая, возникла женщина, одна из тех, что подавали в начале ритуала мед и масло, и двинулась прямо на костер. Взоры зрителей разом обратились к ней; Атриду пришлось замереть на месте, опустив оружие, ибо он оказался в точности за ее спиной и не желал излишнего внимания.
Женщина откинула с лица тонкое покрывало. Толпа троянцев напротив погребального сруба изумленно ахнула.
— Энона! — воскликнул наверху женский голос.
Менелай вытянул шею. Приам, Елена и прочие вернулись на балкон, привлеченные шумом. Кричала не изменница, кто-то из рабынь.
Энона? Где-то Атрид уже слышал это имя, еще до начала Троянской войны, однако не напрягать же память теперь, когда цель так близка! Еще полминуты. Елена там, наверху, до нее лишь пятнадцать ступеней, и ни единого мужчины на пути.
— Я настоящая жена Париса! — Даже в такой близи возглас мнимой девы еле пробивался сквозь вой ветров и яростный треск огня, пожирающего мертвое тело.
Настоящая жена Париса? Ошеломленный Менелай замешкался. Из храма и с прилегающих улиц нахлынули новые любопытные зрители. Лестница стала заполняться людьми. Рыжеволосый аргивянин припомнил темные слухи, некогда носившиеся по Спарте: дескать, прежде Парис был женат на дурнушке на десять лет старше себя, но ухитрился забыть о ней, как только боги помогли ему выкрасть Елену.
— Феб Аполлон не убивал Париса, Приамова сына! — надрывалась Энона. — Это сделала я!
Послышались крики, грубая брань, кое-кто из троянцев шагнул вперед с намерением схватить сумасшедшую, однако их удержали свои же товарищи. Большинство хотели послушать, что скажет эта сука.
Сквозь пламя Атрид отчетливо видел Гектора: даже величайший герой Илиона был не в силах вмешаться, поскольку между ним и женщиной полыхало алчное пламя.
Энона приблизилась к огню, и над ее одеждой начал куриться пар. Похоже, дамочка заранее окатила себя водой, готовясь к выступлению. Под вымокшим платьем явственно проступали тяжелые, полные груди.
— Париса убила не молния Аполлона! — визжала гарпия. — Когда десяток дней назад мой муж и бог ушли в Медленное Время, они, как и было задумано, пустили друг в друга стрелы, но промахнулись оба. Супруга обрек на гибель выстрел простого смертного — коварного Филоктета! Вот кто во всем виноват! — И она ткнула пальцем в старика, застывшего в группе ахейцев по правую руку от Большого Аякса.
— Врешь! — завопил седовласый лучник, совсем недавно спасенный Одиссеем
с безлюдного острова ради битвы с богами.Пропустив его выкрик мимо ушей, Энона подступила еще ближе к костру. Ее лицо и нагие руки раскраснелись. Дым от мокрых одежд окутывал тело густым призрачным облаком.
— Когда раздосадованный Аполлон квитировался на Олимп, аргивский трус Филоктет, не забывший прежних обид, пустил отравленную стрелу в мошонку моему супругу!
— Откуда тебе это знать, женщина? — Слова Ахиллеса прогремели стократ сильнее вдовьего писка. — Никто из нас не следовал за Приамидом и сребролуким в Медленное Время. Никто не видел сражения!
— Узнав о предательстве, Аполлон квитировал мужа на склоны горы Ида, где я жила изгнанницей более десяти лет… — продолжала Энона.
Теперь, не считая нескольких выкриков, бо льшая часть гигантской городской площади, запруженной тысячами троянцев, переполненные стены и крыши домов умолкли. Все ждали.
— Парис молил принять его обратно, — рыдала женщина, от мокрых волос которой так же яростно валил пар, как и от одежды. Даже слезы ее мгновенно улетучивались. — Он умирал от греческого яда. Яйца, пах и прежде любимый член уже почернели, но муж все равно упрашивал исцелить его.
— Как может обычная старая карга снять последствия смертельного яда? — впервые проревел Гектор, перекрывая богоподобным голосом шум ветров и костра.
— Некий оракул предсказал супругу, что я одна сумею излечить его роковую рану, — отозвалась Энона.
Либо у нее иссякали силы, либо жар и вой огня возросли. Атрид мог разобрать отдельные слова, хотя и сомневался, что это под силу другим на площади.
— Корчась от боли, он умолял приложить к отравленной ране бальзам, — надсаживалась женщина. — «Забудь свою ненависть, — плакал он. — Я покинул тебя лишь по велению Судьбы. Лучше бы я умер, не успев доставить эту сучку в отцовский дворец. Заклинаю, Энона, во имя нашей прежней любви, ради прежних клятв, прости меня и спаси мою жизнь».
На глазах Менелая женщина сделала еще пару шагов. Багрово-золотые языки принялись лизать ее, лодыжки почернели, носки сандалий начали заворачиваться.
— Я отказалась! — возвысила охрипший голос Энона. — И он скончался. Мой единственный любимый, любовник и муж, ушел из жизни. Умер в ужасных мучениях, осыпая весь мир проклятиями. Мы со служанками хотели сами сжечь труп — дать моему бедному, обреченному Судьбой супругу достойное погребение. Но деревья стары и тверды, их так тяжело рубить, а мы всего лишь слабые женщины… Простое дело, но я не справилась даже с ним. Увидев, как жалко мы почтили останки благородного Париса, Феб Аполлон вторично смилостивился над павшим врагом, квитировал обгорелое тело назад и выбросил на поле боя из Медленного Времени, будто бы сын Приама сгорел в сражении. Я так жалею, что не исцелила его! Обо всем жалею…
Тут она развернулась в сторону балкона, хотя вряд ли успела разглядеть что-либо из-за пламени, дымной пелены и рези в глазах.
— Одно хорошо: этой сучке Елене уже не увидеть его живым!
Глухой ропот воинов Трои перерос в оглушительный рев.
Дюжина городских стражников запоздало кинулась к Эноне, чтобы увести ее для дальнейшего допроса.
Женщина шагнула в пылающий сруб.
Сначала вспыхнули волосы, потом платье. Невероятно, немыслимо, однако вдова продолжала взбираться по ступеням из бревен, даже когда ее кожа занялась, почернела и сморщилась, как обуглившийся пергамент. И только в последний миг Энона содрогнулась и упала. Вопли несчастной несколько долгих, томительных минут разносились над площадью и притихшей толпой.