Троянская война

Диомед

Не за тем сюда шли, чтоб неверной женой

насладился ты, глупый, дурной человек.

Мы, Эллады великой священная рать,

Зевсом брошены в Азии недра.

Если мощен, прекрасен стоит Илион,

богатеет торговлей, искусством цветет,

прирастает землей, прибывает людьми,

учреждает союзы, родством их крепит, –

значит, светлой Эллады погибель близка,

значит, надо спешить, воевать, убивать.

Наши жизни – ничто: на, любую возьми,

поборающий тевкрам кровавый Арес!

Если силой нельзя, если хитрость плоха,

мы своими телами задавим врагов,

стены града сомнем весом смерти своей.

Нам благие труды – корчевать, выжигать

племя, землю поганую, чтобы

на развод никого, на посев ничего,

чтобы имя и место забылись.

Если ж мы – поколенье меж сильных – слабы,

не успеем, не сможем, оставим в живых,

замиримся, войдем в договоры, в войне

победим – не разрушив, уйдем – не добив,

то оставим в наследство народам войну,

пощадим тех, кто наших детей убивать

вырастает за стенами. Так защитим

кровь свою, так посеем священную соль

там, где Троя была, – она миром взойдет.

Одиссей

Деньги – вот сила настоящая,

нам, обедневшим, нам, промотавшимся, предстоящая.

Многих союзников озолотила Троя,

сходятся сюда для заработка они, для боя,

сходятся сюда за наши головы получать:

счетом пересчитана,

с головою выдана,

на корню продана, куплена наша рать.

Здесь оставаться нет никакого смысла:

я подсчитал невеликие наши числа.

Что Гектор не смог взять медью, то золотом взял Приам.

Нечего веским доводам противопоставить нам.

Холод и голод губят верней, чем стрела и меч.

Припасов мало. Чем безвредно для них

(указывает на троянские стены)

полечь –

поднакопим деньгу, тогда и пойдем войной,

если получше чего не встретим, что этакой взять ценой.

Нестор (выступив вперед, откашливается, кряхтит, поправляет одежду, неторопливо и с удовольствием готовясь к долгой речи)

Мудрый царь, строитель ратей, Агамемнон молодой,

ты послушайся совета Нестора. Я сколько раз,

горьким опытом обучен, видел дальше остальных,

предугадывал событий ход, ловушки прозревал.

И теперь, коль не отвергнешь, я ко благу поведу

речь свою. Какая сила греков привлекла сюда?

(Выдерживает значительную паузу.)

Три богини вниз ходили, три судить намеревались,

три истицы трех ответчиц уличали, три судьи

разошлись в трех приговорах, три ругались, три остались

при своем, призвали три, веря в доводы свои,

пастуха, мальчишку, дурня деревенского, вручили

то одно, что каждой нужно, – приз (коль яблоком назвать,

не соврем). Пока совместно были, так его учили:

будь бесстрастен, будь бесстрашен, самому тебе решать,

мы тебя никто не тронем, злого слова не уроним.

Перешептываться тихо отводила, говорила

первая: "Тебе под руку дам полмира, будь владыка

Азии, пустынь ливийских, до самих истоков Нила,

мать-реки. Твое правленье станет тягостью великой

для народов прежде вольных, для не знающих ярма".

"Правит миром меч умелый, хитрый выпад, быстрый довод.

Я отдам тебе, – вторая молвила, – успех военный,

и не только что азийский материк тебе готова

дать война, но и Европа ляжет пред тобою пленной:

для народов прежде вольных меч готовит груз ярма".

Третья пальчиком лукавым поманила, показала

лик неложный девы дальней, девы томной, многомужней –

вмиг у парня взгляд застился, в голове ума не стало

(звался тот пастух Парисом, прозывался Александром):

сам он шею преклоняет, надевает груз ярма.

Доверяясь Афродите, взял Парис кораблик быстрый –

весла в море, ветер в парус – и поплыл за девой томной,

многомужней к славной Спарте. Дева встретила Париса,

приняла чин чином, стлала белую постель, любила,

как завещано богиней, как пристало деве юной.

Две богини вверх взбирались, к островерхому Олимпу,

две доверили печали Зевсу, две себе просили

блудную чету отдать им, исполу отдать им Трою:

кто от силы и от власти отказался дерзновенно,

пусть погибнет тот от власти и от силы пусть погибнет.

Так Кронион-громовержец, чьи прислуга власть и сила,

отдал им святую Трою, род Дардана благородный,

старика-царя Приама, бед виновника Париса.

Две богини вниз спускались, к городам Эллады сильной,

две богини рать сбирали – островных, материковых,

не щадили обе наших, гнали в струги, принуждали

волны моря вдаль исплавать да испробовать оружьем

судьбы греков, судьбы тевкров: долго ль нам гулять по миру,

долго ль им стоять под солнцем. Не своей мы – вышней волей

собраны со всего света, мы не можем своевольно

брать твердыню, плыть обратно: боги спорят, нами правят.

Пусть расскажет вещий Калхас, бед провидец, птиц пытатель,

волю их: нам здесь остаться, вспять вернуться или что там.

Агамемнон

Насилу-то закончил! Но он прав: сюда

тащите, люди, Калхаса, пусть слово он,

птицегадатель, молвит. Речь послушаем

из вышних, божьих Областей.

Вестник

Он здесь. Иди.