Троянский конь западной истории
Шрифт:
«Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман», – сказал Поэт. И любому настоящему поэту эта аксиома известна, особенно после тысячелетий мировой истории, в течение которой подвиг Гомера повторили еще многие и многие, рангом куда как пониже. Однако в современную эпоху конца западной метафизики все фундаментальные аксиомы стремятся поставить под вопрос. Недаром авангардное искусство так воевало с классическими образцами, а искусство постмодернистское с ними играет и экспериментирует. Но не пришло ли время вновь обратиться к истине, но не к истине фактов, низкой истине, а к истине, которая выявляет историческую судьбу и внутри нее делает возможными всякие «истины фактов» и «возвышающие обманы»?
Вместо послесловия. Два часа турецкого чая
Август в Малой Азии почти невыносим. Солнце
На вид он и правда сомнительный – бурая пыль, почти без аромата. Они его как-то вываривают, настаивают, процеживают… При определенном умении и в стесненных обстоятельствах научишься считать чаем и не такое. У турков для этого было не одно столетие…
В Тевфикие пыль, впрочем, повсюду. Чужая, не наша. Это не черная пыль Екатеринбурга, будто плесенью затягивающая за считанные часы подоконники в недолгое лето. Не серая пыль Москвы, в первый же день намертво въедающаяся в дорогие ботинки. Не невесомая, всегда весенняя пыль Ялты – не пыль даже, пыльца. Не пыль domum vulgaris – комнатная, обыкновенная, которая, если верить ученым, на 50 % состоит из ороговевших чешуек нашей кожи.
Пыль здесь особая, такую встретишь только в древних, как сама история, городах. В своем роде это прах великих империй – если уж выражаться безграмотно и высокопарно, то есть поэтически. Бродский, кстати, изобрел в свое время отменную аллегорию: пыль – загар веков. Вытесненная когда-то на задворки сознания, она вспомнилась именно здесь, в Трое. А потому и ценна втрое – сказали бы мы, если бы не опасались нелепых аллитераций и дешевых каламбуров.
В «Илиаде» слово «пыль» используется семь раз. И ни разу – по отношению к Трое. Пыль – только за ее пределами, на дорогах, на ристалище. Она поднимается из-под копыт долгогривых коней, но на улицах Приамова града ее не найти. Гомеровская Троя – город, еще не успевший покрыться пылью.
Другое дело – Троя нынешняя, в веках прославленная и повсеградно оэкраненная. Ее пыль – как патина на бронзе, как кракелюры на картине маслом: знак качества, признак подлинности. Вот если б только не ела глаза и не набивалась в ботинки…
Рис. 39. У Восточных ворот древней Трои
А. Б. Лично для меня мотив взяться за книгу о Троянской войне носил своего рода экономический характер: я рассматриваю ее как восполнение некой недостачи. Казалось бы, ну сколько о ней, о Трое, уже можно писать? За десятки веков многие тысячи книг о ней сочинены. Но самой нужной среди них почему-то еще не было. Вот тебе и источник вдохновения – когда-то я уже описывал его природу. Бывает, просто посмотришь на полку и скажешь: «Что-то не хватает книг, напишу-ка я еще одну». И тогда ты достаешь бумагу и пишешь, чтобы заполнить непонятно откуда взявшуюся брешь в мире книг, а может быть – в мире, понятом как книга.
У Джона Барта есть программная статья, которая так и называется: «Литература восполнения». Речь там, правда, несколько о другом. Барт – он все-таки постмодернист, и восполнять он собирался разрывы между жанрами, сферами, между наукой и обыденным сознанием, высоким искусством и кичем. Нам же, как я это себе представляю, предстоит засыпать один из самых чудовищных провалов в знании древней истории. Хотя я допускаю, что у большинства наших современников тема нашего исследования вызовет как минимум недоумение.
О. М. Главный вопрос, который будет волновать потенциального читателя, – с чего это вдруг два дурака в XXI в., когда все пишут о том, как космические корабли бороздят просторы Вселенной, когда пишут про нанотехнологии и прочую лабуду типа искусственного интеллекта, взялись за книгу про каких-то
там греков и троянцев? Кому до них есть дело?Я бы ответил, что лично меня последние 10 лет заботит идеология. Я исхожу из того, что основанием выхода из экономических и политических кризисов, основанием для любого роста, для любого господства может быть только идеология. Я исхожу из того, что «разруха всегда не в клозетах, а в головах», и если в головах у людей порядок благодаря какой-то идеологии, то такой же порядок будет в экономике и политике, потому что сами экономика и политика – тоже не что иное, как идеи, и все общественные отношения – это идеи.
Например, собственность, государство – это идеи, их нельзя пощупать, просто у определенного количества людей в головах есть одинаковое понимание отношения к вещам, например понятие собственности, и они, люди, предсказуемо в отношении друг друга поступают. То же и в отношении государства, это общее для всех – символы, флаг, герб, гимн, Кремль, общая история, одни и те же герои, святые, памятные места и праздники и т. д. Это общее у нас в голове и делает нас единым народом. То, что у нас есть государство как эта общая идея, означает, что есть общий определенный порядок отношений. А если у нас в голове не будет общих идей, не будет и государства и народа. Поэтому всегда разрушение государства и народа – это и разрушение его символов, его идеологии. И наоборот, создание новых символов, новых отношений, нового порядка – это создание нового государства и залог его возможного роста и господства, если предлагаемый им порядок побеждает хаос или альтернативные порядки, которые выглядят как хаос.
Ну, вот пример: перуанский экономист Эрнандо де Сото написал книгу «Загадка капитала». В чем смысл книги? Наиболее бедные общества в мире – это те, где нет государства, где отсутствуют письменные и нотариальные записи, где ничего не зарегистрировано и не кодифицировано, где много богатства и труда не обращено в капитал. Миллионы людей в Латинской Америке каждый день строят свои хижины, пашут по 24 часа в сутки, а толку нет. Потому что нигде не записано, что такой-то дом принадлежит Хосе Игнасио, а раз это нигде не записано, то он не может взять себе кредит под залог этого дома. А если у него есть мастерская, то он не может на фондовой бирже выпустить акции этой фирмы и найти таким образом инвестиции. А значит, его лавка никогда не станет транснациональной корпорацией. И государство, если его нет или оно слабое, не защитит его интересы с помощью протекционистских мер или, наоборот, глобализаторских на международной арене, как американские авианосцы это делают. Вот у американцев есть право собственности, все записано, кодифицировано, и все суды, вся полиция, все институты это признают, и возникает взаимное доверие и позитивные обратные связи внутри системы, когда все понимают, что ждать от другого, рассчитывают на это и таким образом строят общий дом не на песке, а на единых правилах и аксиомах…
А. Б. …И это основа для роста и могущества и гражданского общества, и государства, и культуры. Я понял. Продолжай.
О. М. Далее. Я бы хотел выдвинуть гипотезу, которая очень большая и нуждается в отдельном обосновании, что вообще различие великих цивилизованных государств древности и кочевых, номадических, диких обществ состоит в том, что великие цивилизации древности имели письменность. То есть дело не просто в законах, а в письменности как таковой вообще. Там, где что-то вообще записано, посчитано, а «что написано пером – не вырубишь топором», – там есть порядок, стабильность, институт, государственность, преемственность традиции, а там, где ничего не записано, – там перекати-поле, там ветер носит, там экстенсивные практики, движение вширь.
Номады не создают высоких культур, потому что там в принципе нет этажей, когда что-то делается на основе чего-то, потому что они вообще не знают основы, а знают только грибницу, ризому, как говорил Делез. Если что-то записано, то на основании этого усвоения, его рефлексии может быть что-то новое, а на основании того нового – что-то другое новое, причем новое – это может быть и интерпретация, и движение вбок, и вглубь тоже, но это в любом случае – некий новый порядок, движение от некой точки отсчета, возможны рефлексии второго, третьего, четвертого порядка, и, таким образом, возможно строительство Вавилонской башни культуры.