Троянский конь

Владимир Андреевич нашел нужную ячейку, набрал код, открыл. Папка. Он схватил папку, раскрыл… Так и есть. Те самые заявления. Бумага та же. И буква «Д» в первой строчке, в имени «Дмитрий», смазана. Эта шалава… секретарша смазала ладонью.

— Ну, гад! — простонал Козельцев, швыряя папку обратно в ячейку, захлопывая ее и сбивая код. — Падло!

Он побрел наверх, думая о том, что Дима оказался прав. Не бывает ничьих. Даже выйдя сухим из воды, Владимир Андреевич потеряет такие деньги, что «ничьей» это, уж точно, назвать нельзя. Поражение. Дима своей смертью обрек его на поражение. Парадокс.

Пожалуй, предательство охранника было именно тем ударом, который поверг его в нокдаун. Если раньше он еще как-то пытался контролировать ситуацию, то теперь в игру вступила фортуна, с которой, как известно, не поспоришь. Паша не получит заявлений девушек. Охранник отпустил секретарш. Получить еще один экземпляр заявлений не удастся. Он не может пропустить встречу с Вячеславом Аркадьевичем, а значит, у него не будет времени на то, чтобы снять копии.

Владимир Андреевич поднялся на площадь и сразу увидел припаркованный у вокзала бутылочно-зеленый «Файрберд». Рядом прохаживались двое: интеллигентного вида мужчина лет пятидесяти и здоровенный парень, по виду обизнесменившийся «бык», в отменном костюме, при золотых цацках, при галстуке за три сотни долларов. Выглядел он очень солидно. Таким людям у вокзала совершенно не место. Лицо пятидесятилетнего показалось Владимиру Андреевичу смутно знакомым, но где он видел этого человек, вспомнить так и не удалось. Перегревшийся разум отказывался выдавать сведения.

Однако Владимир Андреевич не рискнул подойти. Просто испугался, что сейчас судьба выкинет еще какой-нибудь злой фортель.

— Владимир Андреевич, здравствуйте. — Пятидесятилетний шагнул к нему первым, протянул руку. Улыбнулся приветливо. — Я рад вас видеть. Вы меня не помните? Мы встречались несколько раз на аукционах и художественных выставках. Я — Григорьев. Алексей Алексеевич Григорьев.

— Ах да, — кивнул Козельцев. — Я… Да, помню. — Его сейчас занимало совсем другое. — Я выставил на вашу фамилию депозит. Деньги можно будет получить в любой день. Начиная с завтрашнего.

Он полез в карман за документами, достал их, протянул Григорьеву. Тот покачал головой.

— Ну зачем вы так сразу, Владимир Андреевич.

— Вы деньги привезли?

— Конечно, — кивнул Алексей Алексеевич. — Кстати, познакомьтесь. Это Николай. Тот самый знакомый.

«Бык» тяжело подошел, протянул руку.

— Очень приятно.

— Мне тоже. — Козельцев вяло пожал протянутую руку, взглянул на часы. — Прошу вас… — напомнил он.

— Депозит в порядке?

Николай взглянул на Алексея Алексеевича. Тот поспешно кивнул:

— Николай, что за вопрос? Я же говорил тебе, Владимир Андреевич очень серьезный и авторитетный человек…

— Деньги, умоляю! — простонал Козельцев и снова посмотрел на часы.

До назначенного времени оставалось чуть больше пятнадцати минут.

— Пойдемте. — Алексей Алексеевич сделал приглашающий жест. — Деньги в машине. Простите Николая, — понизив голос, сказал он. — Человек молодой, неопытный. Не обтесался еще.

— Да наплевать мне, какой он! — прошипел Козельцев. — Наплевать! Я отдал вам депозит, отдайте мне мои деньги!

— Хорошо, хорошо, — торопливо сказал Григорьев. — Не волнуйтесь вы так. — Он поднял дверцу «Файрберда». — Вон ваши деньги. В сумке, на заднем сиденье.

Козельцев схватил сумку, рванул «молнию». Груда банковских бандеролек, сваленных кучей. Сразу видно, «бычара» складывал. Серьезные люди носят денежки в чемоданах. Пересчитывать времени не было. Оставалось надеяться, что Алексей Алексеевич и его приятель не собирались его кинуть. Козельцев взвалил сумку на плечо, потрусил, сгибаясь под тяжестью ноши, к вокзалу.

— Всего доброго, Владимир Андреевич! — крикнул ему вслед Григорьев.

Козельцев только махнул рукой. В камеру хранения он влетел со скоростью сверхзвукового истребителя. Открыл нужную ячейку, достал чемоданы. Времени оставалось меньше десяти минут. Владимир Андреевич вывалил деньги из сумки, стараясь разместить их более или менее равномерно, стал складывать кое-как, лишь бы соблюсти некий порядок. Сложил, захлопнул крышку, щелкнул замками. Хорошо, что никто не застал его за работой, не стал лезть с вопросами. Сейчас Козельцев пребывал в таком состоянии, что мог запросто убить. Когда он поставил чемоданы в ячейку, часы показывали три минуты пятого.

Владимир Андреевич опрометью ринулся к эскалатору. В пять минут пятого он, взмыленный, потный, перепачканный, подбежал к табло. Мало-старший и Вадим уже ждали его. Увидев Козельцева, Вячеслав Аркадьевич поджал губы, взглянул на часы, кивнул:

— Пойдемте.

— Простите, — задыхаясь, проговорил на ходу тот. — В пробку попал. Такие пробки на дорогах…

Мало-старший снова промолчал. Для солидных людей дорожная пробка — не оправдание опозданию. Надо было раньше выехать.

Они спустились в камеру хранения. Владимир Андреевич подвел Мало-старшего и его спутника к нужной ячейке, сам набрал код, достал папку, раскрыл:

— Пожалуйста.

Вячеслав Аркадьевич водрузил на нос очки, стал читать. Он прочел оба заявления от корки до корки, перевернул, зачем-то заглянул в ячейку. Протянул бумаги Вадиму:

— Посмотри.

Тот взял заявления в руки, кивнул:

— Это они.

Мало-старший повернулся к Вадиму.

— Ты деньги не забирал?

— «Папа», некогда было, — ответил тот.

— Забери.

Вадим скрылся в соседнем ряду ячеек, вернулся с двумя чемоданами. Козельцев посмотрел на них тоскливым взглядом.

— Завтра я жду от вас пять миллионов, — напомнил Мало-старший Владимиру Андреевичу.

— Да, я… Обязательно, — послушно кивнул Владимир Андреевич.

Он чувствовал себя капитаном Куком в дружественной компании аборигенов-людоедов. Вячеслав Аркадьевич покосился на советника.

— Все в порядке?

— Да, все нормально. Я проверил.

— Тогда пойдем.

Даже не попрощавшись, они двинулись к выходу из камер хранения. А Владимир Андреевич остался стоять, глядя в пол. Несчастный и раздавленный.

* * *

Смольный почувствовал себя в безопасности, лишь когда оказался на своей территории. Год назад его структура владела внушительной частью города, сравнимой с Крохиной. А теперь? Две трети выгодных точек держит Кроха. Или оголец? Это уже неважно. Огольца завалили. Теперь либо Кроха должен будет ответить, либо его сомнут другие бригады. Тот, кто не может постоять за себя, никогда не будет пользоваться уважением. Пусть Кроха попробует ответить. Ему придется сначала разобраться в той структуре, которую выстроил оголец. На это уйдет два-три дня. Вагон времени.