Тройка мечей
Шрифт:
«Пошли!»
Он перешагнул границы пентаграммы, таща меня за собой.
Контуры стен в комнате, очертания всех предметов теряли чёткость и расплывались, как будто твёрдый камень истаивал и превращался в ничто. Сбегая по винтовой лестнице, которая, как и всё вокруг, утрачивала свою материальность, я чувствовала, как она подрагивает под моими шагами. Всё это было вполне объяснимо. Иллюзии, созданные Лайдан, исчезали, и нам грозила опасность попасть в ловушку междувременья или оказаться погребёнными под каменными блоками, которые местами уже начали сдвигаться со своих мест и обрушиваться.
Задыхаясь от быстрого бега, мы наконец выбрались на открытое
«Лайдан?»
«Она пока ещё не совсем исчезла, — ответил он, подтвердив тем самым мои собственные опасения. — То колдовство, которое она затеяла, едва не обратилось против неё, поэтому она в ярости. Но гнев её многократно усилится, когда она узнает о том, что случилось в другом месте».
«А что случилось в другом месте?»
«Тот, кого она пыталась вызвать из прошлого, умер по-настоящему, в том времени, когда и жил. Юноша, которого ты зовёшь Йонаном, и Урук, Владелец Топора, совершили волшебство и одолели Тарги. Теперь Лайдан всё своё колдовство обернёт против них. Тебя она не тронет, потому что только ты можешь открыть для неё дверь сквозь время ещё раз. Кроме того, несовершившееся заклятье отбросило её слишком далеко от нас. И всё же опасность ещё очень велика…»
Тсали всё дальше увлекал меня от источавших зло древних развалин. Мы теперь находились на обширном плоскогорье, увядшая осенняя трава поднималась мне до колен, ему — почти до пояса.
«Какую роль сыграли пауки?» — спросила я. Хотя эти членистоногие вмешались в колдовство Лайдан по моей воле, я не совсем понимала, что именно произошло.
«Нарушилось равновесие, — ответил Тсали, бдительно поглядывая по сторонам, несмотря на то, что развалины остались далеко позади. — Равновесие при любом заклятии должно быть очень точным. Тот, кого вызывала Лайдан, требовал от неё кровавой платы…»
Тсали говорил спокойно, будто это не его должна была принести в жертву колдунья, будто не он был той самой кровавой «платой».
«Лайдан разыскала его и попросила помочь за хорошее угощение. Но когда вместо большого вкусного Тсали ему предложили только маленьких паучков, он очень рассердился. Те, из Тьмы, никому не доверяют, и если другая сторона нарушает условия сделки, они тут же расторгают её. Три паука не могли заменить ему одного Тсали…»
Своеобразный юмор мужчины-Ящерицы заставил меня улыбнуться, несмотря на то, что чувство опасности не располагало к шуткам.
«Где мы находимся? — спросила я. — Можем ли мы вернуться обратно в Долину?»
«Я не могу пока что ответить на твои вопросы, — сказал мой спутник, — но мы должны соблюдать большую осторожность. Лайдан скоро опомнится от своей неудачи и начнёт мстить».
Чешуйчатая голова Тсали покачивалась из стороны в сторону.
«Поскольку она пока не может добраться до тех, кто убил Тарги, гнев её обратится против нас».
«Ты имеешь в виду Йонана и Урука?»
Ответ Тсали прозвучал так, будто мысли его заняты сейчас гораздо более важными вещами:
«Их дорога — это их дорога, своё дело они сделали хорошо. А вот нам нужно сохранить связь с Долиной. Но мы не можем вернуться туда, пока Лайдан…»
Его мысль вильнула и замерла, будто он хотел утаить что-то
от меня. Но я с горечью поняла, что он имеет в виду, и закончила за него:«Пока на мне лежит заклятье Лайдан».
Это было уже не предположение, а констатация горькой правды, которую мне необходимо принять, собрав все силы, как телесные, так и духовные.
Глава 5
Мы брели по обширному плоскогорью. Тсали стремился как можно дальше уйти от развалин. Вокруг простиралась буроватая равнина, на скудную растительность которой наложила отпечаток поздняя осень. Сухие стебли окончивших свой жизненный цикл растений тихо шуршали на ветру.
Путь нам то и дело преграждали вросшие в землю каменные глыбы или вышедшие на поверхность узловатые корни редких деревьев, теперь полностью сбросивших листву. Я озиралась по сторонам, пытаясь найти хоть какой-нибудь ориентир, к которому потом можно будет привязаться. Правда, теперь я знала, что не могу, не имею права рисковать чужой безопасностью. Путь в Долину заказан мне до тех пор, пока я полностью не освобожусь от заклятья Лайдан.
Меня начали мучить голод и жажда, но я стойко брела следом за Тсали и ни на что не жаловалась. Более того, я чувствовала себя словно в полусне и двигалась, лишь повинуясь его настойчивости. Мысли мои были заняты другим. Поможет ли крупица моего Дара каким-то образом защититься от Лайдан, или мне так и суждено остаться послушным орудием в её руках?
Орудием…
Это слово взволновало меня. Человек работает двумя способами: напрягая мозг, что само по себе вовсе не является колдовством, а обычным умственным усилием, и с помощью рук, держа в них различные приспособления, которые сам же и изобрёл себе в облегчение.
Орудия крестьянского труда — плуг, которым вспахивают землю перед посевом, грабли и мотыга, приспособления для сбора урожая. У строителей — молоток, пила, топор… Самые знакомые и привычные мне орудия — горшки для варки пищи, веретено для пряжи, игла, ткацкий станок… Существовали и другие орудия — орудия войны. Арбалет… Пальцы мои невольно шевельнулись, будто нажимая спусковой крючок. Меч или кинжал. В ближнем бою воины только ими и пользуются. Щит для защиты… А в Долине каждый представитель Зелёного народа носил на поясе силовой бич — приручённую молнию небольшой силы…
Все эти вещи были ОРУДИЯМИ, и ум — в первую очередь. Но моя уязвимость состояла в том, что я не умела пользоваться тем орудием, которым наградила меня природа…
Тсали торопливо шёл куда-то на восток, а я, как могла, поспевала за ним. День стоял пасмурный, блеклый, как высохшая трава вокруг, сквозь которую мы прокладывали себе путь.
Внезапно я уловила журчание воды, и язык тотчас шевельнулся у меня во рту, высохшем от жажды и даже как будто пыльном. Обгоняя Тсали, я кинулась вниз по склону, где по каменистому ложу струился ручей.
Я упала на колени и омыла в ледяных струях руки и лицо, затем сложила ладони чашей и поднесла воду к губам. Тсали, спустившись ниже по течению, жадно лакал своим длинным узким языком. Утолив жажду, я огляделась вокруг более осмысленным взглядом и почувствовала новое желание. Напиться-то я напилась, теперь бы ещё что-нибудь поесть…
Тсали, видимо, уловив ход моих мыслей, внезапно сделал резкий бросок и вытащил из воды рыбу, которая извивалась в его челюстях, а вода капала с чешуйчатой кожи мужчины-Ящерицы. Он подождал, пока рыба не замерла, и бросил её на берег позади себя, сам же снова опустился на корточки, пристально наблюдая за быстрыми струями.