Тройная игра
Шрифт:
— Вы уверены, что справитесь, молодой человек? — заносчиво спросила бойкая, не торопясь оккупировать диван. — У нас, между прочим, дело очень серьезное… Возможно, даже речь идет об этом… о предумышленном убийстве…
— Я весь внимание, — буркнул я вместо ответа на ее идиотский вопрос. И, не дожидаясь, когда они сядут, сам опустился в кресло.
Теперь я мог видеть их всех троих, и от этого зрелища мне почему-то стало весело. Вернее, не почему-то, а оттого, что я сразу вспомнил своего взводного. «Ну, салаги, как у вас жизнь по части женской-то нации?» — ехидно спрашивал он каждый раз у тех, кто возвращался из увольнения. Не без его влияния у меня (да и не только у меня) сложились свои принципы оценки лиц женского пола. В
К примеру, на «певице», которая вошла первой, я бы жениться ни за что не стал, это однозначно. Как учил нас тот же взводный: «Жена — это тыл, братцы. А слабый тыл — чистая погибель для солдата!» Между прочим, взводный знал, о чем говорил, недаром он был женат на самой знаменитой гарнизонной красавице…
Вторая посетительница была просто не в моем вкусе — небольшого росточка, по-спортивному сбитая, она производила впечатление человека очень целеустремленного и даже сильного. Впрочем, сейчас она молча сверкала по сторонам карими глазами, и видно было, что она постоянно что-то «наматывает на ус», берет на заметку. А вот третья… На третьей я как раз вполне мог бы жениться, если бы этот вопрос встал на повестку дня. Она была очень молода — уж дамой-то ее язык бы назвать не повернулся, и вся какая-то очень естественная — почти ненакрашенная, очень симпатичная, очень русская — этакая сестрица Аленушка, определил я для себя. И еще подумал о несколько странном ощущении: при виде ее хотелось тут же кинуться, чтобы либо помочь ей, либо защитить от недоброты реального мира…
— Нет, но все-таки… — стояла на своем «певица». — У вас есть хоть какое-то документальное подтверждение вашего м-м… профессионализма?..
— Вам что, бумажка нужна или сыщик? — немного рассвирепел я, уловив при этом в глазах «певицы» явную издевку. Но чернявая тут же дернула ее за рукав.
— Ладно тебе, Дарья, кончай выпендриваться! Давай лучше по делу.
«Певица» бросила на нее тот же презрительный взгляд, что достался на мою долю, и сказала, демонстративно не глядя на меня:
— Могли бы, между прочим, предложить даме сесть.
Уела, барыня! А то я ей не предлагал!
— Mea culpa, — как бы возвращая ей издевку, пробормотал я. — Что по-латыни означает: моя вина… — Честно говоря, я рассчитывал, что «певица» с ее-то напором прекрасно усядется и сама, так что, увы, шлея уже попала мне под хвост.
— Ах, пардон! — ляпнул я. — А мне показалось, что вы собираетесь уходить, раз никто не предъявил вам письменных свидетельств… Садитесь, садитесь, пожалуйста.
«Певица» презрительно фыркнула:
— Надо же! Еще и остряк!
Я нисколько не удивился бы, почувствовав, что от нее пахнет вином, вчерашней гулянкой. Я принюхался, благо сидела она ко мне ближе всех. Нет, вином от нее не пахло — только какой-то пряной косметикой. Но все равно жениться бы я на ней не стал ни за какие коврижки. Я даже пожалел, что «сестрица Аленушка», которая мне как раз понравилась, сидит почему-то от меня дальше всех. Интересно, чем она пахнет? Чистым девичьим телом? Хорошим мылом? Да, именно мылом или шампунем, больше от нее ничем не должно было пахнуть, все-таки из сказки девушка…
Суть дела мне излагала почему-то не самая бойкая, а чернявая, которую подруги в процессе разговора именовали то Нюрой, а то и вовсе Нюсей.
— Понимаете, Денис Андреевич, — сказала чернявая, — мы действительно пришли к вам по очень, очень серьезному делу, как уже сказала наша подруга.
— Нисколько не сомневаюсь, — ввернул я, за что тут же и вполне справедливо схлопотал от «певицы».
— А вы все же послушайте, послушайте, — довольно сурово оборвала она, и я подумал, что действительно веду себя несолидно. Раз дамочки пришли, да еще втроем, значит, действительно что-то взволновало их не на шутку!..
— Понимаете, дело в том, что погиб наш хороший
знакомый, дорогой всем нам человек, Игорь Кириллович Разумовский. Вы, может, даже читали в газетах о его гибели, это случилось буквально на днях… Если читали — сразу вспомните. Игорь Кириллович был известный бизнесмен. Так вот, у Игоря Кирилловича было довольно необычное хобби — прыжки с парашютом.— Действительно необычное хобби, — снова не удержался я.
— Это у него от армии, — впервые открыла рот «сестрица Аленушка» и быстро посмотрела на товарок. Чернявая даже подождала немного, не скажет ли «Аленушка» что-нибудь еще, и продолжила:
— Да, от армии. Он когда-то служил в спецназе, так что у него даже значок был — за двести прыжков. Ну такой, знаете, с висюлькой…
Я кивнул — знаю, мол.
— Двести с лишним прыжков! А тут поехал на учебный аэродром под Серпуховом… Теперь все приличные люди авиаспортом занимаются — Якубович, Пельш, другие ведущие, ну потом еще этот… ну в кино все время снимается…
— Хорошо, хорошо, — остановил я ее мучения, — я понял. Итак, поехал ваш знакомый на аэродром и что? Что было дальше, на аэродроме?
— А не раскрылся, видите ли, парашют! — громко сказала вместо чернявой «певица» и с силой хлопнула себя по коленям — похоже, подмывало высказаться покруче, но сдержалась. — Это ж смеху подобно! Эти, на аэродроме, корреспонденту заявили: несчастный случай. Вот скажите, вы поверите? Прыгал, прыгал человек — и в Афгане, и в Чечне, и так просто… а тут нате вам! Сволочи!
— Ну почему же сволочи? — Я действительно не понимал ее возмущения. — Что, по-вашему, не могло быть несчастного случая? Ведь в жизни этого сколько угодно: до поры до времени все было нормально, а тут вдруг бац! Не зря же говорится: кому что на роду написано…
Дамы разочарованно переглянулись между собой.
— Да ни один нормальный человек, который знал Гарика, в такое не поверит! — убежденно воскликнула «певица».
— Послушайте, — снова включилась чернявая, успокаивающе кладя руку ей на колено, — мы именно поэтому к вам и решили прийти, что слишком многое здесь вызывает недоверие. Нам объяснили: смерть произошла в результате того, что не раскрылся парашют. Дело было заведено по факту смерти. Ну вроде бы все понятно: погиб человек, надо хотя бы разобраться. Однако проходит еще несколько дней — один или два, уже не помню, и следователь, ни во что больше не вникая, называет все происшествие, как вы сразу и предположили, несчастным случаем. Все. Дело тут же закрывают в связи с отсутствием события преступления. Но что это такое — несчастный случай в результате нераскрытия парашюта? Это что? Неумелые действия прыгуна? Чья-то халатность при укладке и проверке парашюта? Чьи-то злонамеренные действия? Я в этом ничего не понимаю, но говорят, что, если повредить вытяжной тросик или шнур, парашют может и не раскрыться… А что в реальности установило следствие? Да ничего! Дело открыли и тут же закрыли — так сказать, за очевидностью. И, заметьте, никаких экспертиз, никакой отработки других версий. Больше того, Игоря похоронили спешно, в закрытом гробу, никому из нас даже не дали взглянуть на него при прощании… — На глазах ее показались слезы.
— А в милицию вы обращались? — спросил я уныло. Унылость была вызвана тем, что дело, и на мой взгляд, было очевидно, а стало быть, пока возможности заработка для нас, для «Глории», я здесь не видел. А деньги нам нужны были позарез в течение ближайшей недели — нам предстояли арендные платежи. И поскольку столичная мэрия уже второй раз в этом году поднимала арендную плату, мы автоматически становились банкротами. И вообще, зря я терял с ними время. Какие-то истеричные дамочки, может быть, даже просто любовницы, которым ничего не обломилось при распределении наследства. Этой вот «певице» с голыми плечами наверняка «папик» нужен, какой-нибудь содержатель… Да подобные бабенки такого могут наворотить на пустом месте — и не рад будешь!