Тройная игра

Я уже прикинул, как запишу в дневник по давней профессиональной привычке: «В туалете МВД найдена барсетка с двумястами тысяч долларов, предположительно принадлежащая генералу Г. и переданная ему (опять же предположительно) в качестве взятки начальником хабаровского управления генералом Стеценко…»

Зачем тебе это надо, тут же подумал я. Ведь попадись ты ненароком с этими деньгами — висеть тебе подвешенным за ноги и с отрезанной мошонкой, пока не сдохнешь…

Я ждал вечер, ждал еще неделю — ничего не происходило. То есть я понимаю, что давать объявления в газету Гуськов не станет, но какое-то самоличное расследование он мог бы провести, верно? Крепко еще раз поразмыслив, я все же решил, что вряд ли это ловушка, слишком уж она для Гуся тонка. Но если никакой ловушки не было, если Гуськов просто забыл барсетку по пьяни, да еще и не вспомнил о ней, то сколько же у него должно быть таких денег, что он может себе позволить поставить крест на двухстах тысячах зеленых?»

И уже под другим числом, позже:

«А предположение мое оправдалось: вчера было сообщено о назначении генерал-майора милиции Стеценко начальником одного из управлений министерства внутренних дел…»

А несколько позже, судя по приписке Разумовского, долетел до столицы ропот хабаровской братвы: совсем, мол, тамошние легавые оборзели. Уже по второму разу обкладывают тех, кто в городе всякий там бизнес крышует. А сами менты, главное, говорят: «А мы ни при чем, все Москва эта гребаная. Переправили им уже двести тонн зеленых — мало, видите ли, подавай им еще двести на подмазку!» А у них ведь, в Хабаровске, не столица, здесь зеленые лопатой не гребут…

Денис сложил листки, аккуратно завернул их в плотную бумагу. Помогут они искать тех, кто причастен к убийству Игоря Кирилловича, не помогут, а только они обязательно должны быть переправлены в Генпрокуратуру, Турецкому. А может, и самому Меркулову. Подумать страшно, что у них прямо под носом творится! Вот только предварительно он обязательно позвонит Елене Романовне — еще раз поблагодарит и, может быть, подбодрит.

В квартире Разумовского к телефону никто не подходил. Поразмыслив, Денис вспомнил, что Елена Романовна в последний раз оставила ему на всякий случай номер своего мобильного. На этот раз он соединился сразу; трубку взяла она сама, и по тому, как закричала куда-то в глубь квартиры: «Папа, ну сделайте же вы потише!» — он понял, что она не придумала ничего лучше, как вернуться домой, к отцу с матерью.

— Спасибо вам огромное, Елена Романовна! Честное слово, даже не знаю, как вам передать, какое огромное! Вы и представить себе не можете, какое колоссальное значение имеют эти бумаги. И не только для нашего расследования, но не побоюсь высоких слов, если не для всей страны, то для Генпрокуратуры — точно! Эх, если бы можно было подержать в руках их все, весь дневник целиком… Я думаю, тогда справедливость восторжествовала бы неизбежно и быстро. А, Елена Романовна? Помните, вы говорили даже, что примерно догадываетесь, где дневник искать…

— Н-не знаю… Я думала… Хорошо, я попробую, Денис. Что, действительно это поможет найти убийц?

— Обязательно! — горячо воскликнул Денис. — Только вы смотрите, действуйте как можно осторожнее. Это атомная бомба, Лена, а те, кто хотел бы воспользоваться ею, вовсе не ангелы…

8

Денис Грязнов.

Теперь материала, связанного с гибелью Разумовского, у нас было достаточно — количество уже готово было перерастать в качество. Более всего при этом раскладе нас интересовали те самые Кент и Мастерила. Кто-то из них вполне мог быть исполнителем, а кто-то — с очень большой вероятностью — имел выход и на самого заказчика. У Алексея Петровича было свое мнение, а я полагал, что скорее всего это именно Кент, неоднократно фигурировавший в показаниях «Аленушки».

Мы обдумывали ситуацию и так и этак — деваться было некуда. Пришло время звонить дядьке. Мне всегда не нравилось, когда меня начинали хоть и в шутку попрекать родственными связями: «А, мол, конечно, у него все получается — с таким-то дядей еще бы не получилось». Между тем и сам я был давно уже не мальчик, чтоб без обиды выслушивать такое, и дядька мой, знаменитый московский сыщик и начальник МУРа генерал-майор милиции Вячеслав Иванович Грязнов, тоже не больно-то рвался заниматься моими мелкими, на его взгляд, делами. Ну помогал на первых порах, а сейчас-то зачем? Не в детском, чай, садике, испытательные сроки все давным-давно уже вышли.

Поэтому я мысленно поежился, снимая трубку. Нельзя сказать, чтобы я не прибегал никогда к этим звонкам, но все они диктовались крайней необходимостью. Я подумал еще раз: крайняя это необходимость — звонить дядьке насчет убийц Разумовского? И сам себе ответил: да, крайняя, без дядьки когда-то я до них доберусь — ведь нет у меня ни возможностей их допросить, ни юридического права задержать для выяснения обстоятельств дела, свидетелем или участником которых они предположительно являются.

И, вздохнув для успокоения совести, я набрал номер.

— А, племянник! — обрадовался дядя Слава. — Давно тебя не слышал. Как дела?

— Дела — лучше не бывает, — бойко ответил я. Дядька не признавал уныния или пессимизма, и потому отвечать ему положено было быстро, бойко и толково.

Но дядьку на мякине не проведешь.

— А если все в порядке, тогда чего звонишь?

— Фу, как неприветливо, — сказал я. — Неужели же я не могу родному дяде позвонить просто так?

— Что-то ты не больно звонишь просто так, — усмехнулся он.

Я не сразу врубился, что у дядьки в преддверии уикенда и встречи с любимыми мною дядей Костей Меркуловым и дядей Сашей Турецким скорее всего сейчас игривое настроение. Я решил больше не тянуть время разговорами вокруг да около.

— Ладно, дядь Слава, — сказал я специальным «просящим» голосом, — ты как всегда угадал. Помощь твоя нужна.

— Ну! А я что говорю! — обрадовался он. — А то «лучше не бывает»! Так и быть, пользуйся моей добротой. Могу — значит, помогу.

Теперь голос его был совершенно серьезен, и я понимал, что сейчас моя задача, как уже сказано, — изложить все четко, толково и по возможности кратко.

— Понимаешь, взялись мы тут за одно заковыристое дельце… Всеми подробностями нагружать тебя не буду, скажу главное. Погиб человек, и у милиции эта гибель проходит как несчастный случай. А родственники, которые, собственно, к нам и обратились, абсолютно уверены в том, что имело место заказное убийство. Мы стали отрабатывать эту версию и уже вышли на предполагаемых исполнителей. Нам бы с ними поработать, допросить, а у нас теперь, с новым УПК, руки совсем коротки. Так что без тебя тут никак, дядь Слав.

Слышно было, как дядька чего-то закряхтел. А может, мне это показалось, может, это что-то закряхтело в трубке, бывает.

— Ну ты, блин, даешь, Денис! Это что ж, я так и буду с тобой каждый раз как нянька…

Но я сразу понял, что и кряхтенье, и ворчанье — все это притворство. Видимо, в педагогических целях — чтоб знал субординацию. А то я ее не знал!

— Да ладно тебе, дядь Слав. Дело того стоит, сам увидишь!

— Да? — с сомнением переспросил он. — Ну давай попробуем. Что хоть за погибший?

— Погибший — известный предприниматель Разумовский… Да ты, может, в газетах даже видел: «Смерть парашютиста». Он был хозяин сети этих знаменитых магазинов — ну знаешь, которые по всей Москве. «Милорд» называются. Прыгнул с парашютом — хобби у него такое было, а парашют якобы возьми да не раскройся…

— Погоди, погоди… «Милорд»… «Милорд»… что-то знакомое. Что-то недавно было, какое-то шумное дело… Слушай, а это не у них тут на днях война с какими-то «Салаками», что ли, вышла?

— С «сардинами». Как раз у них. Они конкуренты — магазины «Милорд» и «Три сардины».