Тройной агент

Но не все, как вскоре она обнаружила, ох, не все должности в зоне военных действий равноценны. Назначение в багдадскую «зеленую зону» тоже, конечно, не сахар: оно означает три года каторжной работы в отрыве от семьи. Но есть в созвездии учреждений ЦРУ несколько совсем гиблых местечек, где условия настолько суровы или настолько опасны, что год службы там приравнивается к трем годам в любом другом месте.

Мэтьюс вызнала, что с приходом осени как раз должна будет открыться вакансия начальника базы в одном из таких мест. Где-то в глуши Восточного Афганистана, невдалеке от Тора-Боры [13] , в краях, исторически признанных одним из суровейших районов этой самой неистовой из стран. По соседству там еще и парочка пакистанских провинций, которые для «Талибана» просто дом родной. Да и Усаму бен Ладена в последний раз видели именно там.

13

Тора-Бора — крупный стратегический объект, целый укрепрайон в горном массиве с мощным фортификационным комплексом, где долгое время была база афганских моджахедов.

В общем, Мэтьюс понимала, что это за местечко. А называется оно Хост.

На это место уже метили несколько других сотрудников, но Мэтьюс сразу пошла подковерными тропками. В результате ее притязания поддержал кое-кто из начальства на самом верху, сказав вдобавок, что этот год (пока Мэтьюс командует базой) будет столь же полезен для конторы, сколь выгоден и для нее самой — в карьерном смысле.

Среди ближайших друзей, как и среди старших товарищей по работе, возникли разногласия: а справится ли она? Готова ли она занять такую должность? Некоторые выражали беспокойство — дескать, не рано ли, не слишком ли скоро? У Мэтьюс не было опыта в организации мер безопасности, необходимых для жизни и перемещений в зоне боевых действий. И науке обращения с тайными агентами она была недостаточно хорошо обучена, а ведь в любой шпионской конторе это отдельная специальность со своими весьма специфическими тренингами и навыками. Притом что в Хосте по пакистанской линии очень много работы как раз с сетью тайных информаторов.

Да и личностный фактор тоже. Товарищи по работе, имевшие дело с Мэтьюс регулярно, знали, с какой непосредственностью и страстью она отдается работе, не переставая, однако, быть грубой и нетерпимой.

«Ее о чем-нибудь спрашиваешь, а она не слушает. Людей, которые в деле понимают меньше, чем она, Мэтьюс не выносила, — вспоминает когда-то работавший под прикрытием сотрудник, который регулярно встречался с ней в Лэнгли. — У нее такая манера была — нарочито громко вздыхать, словно говоря: ‘Я-то это знаю! Почему же не знаешь ты?’»

А вот опыта ей не хватало бесспорно. Мэтьюс пятнадцать лет помогала осуществлять операции против «Аль-Каиды», ее роли в том, что удалось сломать и расколоть Абу Зубайду, никто не отрицал, но помогала она из Вашингтона и Лондона. Ее команда была во главе двухлетней охоты. ЦРУ на бывшего главного снабженца «Аль-Каиды», которого выследили, нашли его убежище (оно оказалось в пакистанском городе Файзалабаде), там окружили и взяли — силами нескольких десятков бойцов пакистанского спецназа под руководством полувоенных цеэрушных спецов.

Зато руководство видело в Мэтьюс именно те качества, которые нужны конторе в ее все более жарких схватках с «Аль-Каидой»: умение руководить, упертость, энтузиазм, честолюбие и бесспорное владение предметом. Один из ее боссов придумал ей шутливое прозвище «Страк», составив его из первых букв старинного девиза военных моряков — «Standing Tall, Ready Around the Clock» (что-то вроде «всегда на боевом посту без страха и упрека»). У руководства ЦРУ на Мэтьюс были большие планы, и этого не скрывали, так что целью командировки в Афганистан было помочь ей с обретением недостающего опыта. Чем больше ведомство истощало свои ресурсы, годами распыляя их в Ираке и Афганистане, тем труднее становилось подыскивать добровольцев, чья квалификация идеально соответствовала бы должности. Но кандидатура Мэтьюс, по словам одного теперь уже ушедшего на покой начальника, который много поспособствовал положительной оценке ее профпригодности, в этом смысле не вызывала сомнений.

«Как она была умна! А как осторожна! — вспоминает этот ветеран. — Лучшие — они ведь во всем лучшие. Прекрасный следователь может быть прекрасным аналитиком, и наоборот».

Мэтьюс, по единодушному мнению друзей, на размышления о степени своей подготовленности к будущей работе времени тратила еще меньше, чем ее начальство. Служба в Хосте должна была предоставить ей все что нужно: опору для прыжка наверх и возможность самооправдания. А если кто-то сомневался в ее способностях — что ж, от этого ее решимость крепла еще больше.

Перебирая всех, кого только можно, Мэтьюс обратилась за советом к одному, что называется, расстриге — разошедшемуся во взглядах с начальством отставному сотруднику ЦРУ, которого она уважала и который, хорошо зная бюрократическую кухню, был неизменно прям в своих суждениях. Они вдвоем провели целый вечер у него на веранде, с которой открывается чудный вид на виргинские предгорья Голубого хребта. Потом засели за его компьютер, стали изучать спутниковые фотографии разных мест при помощи «Google Earth». На этих фотографиях хорошо видна и база ЦРУ в Хосте, потому что она выстроена около летного поля. Правда, взлетная полоса там без покрытия — русские ее лишь слегка удлинили, когда в восьмидесятых использовали Хост как аэродром подскока для бомбовых ударов по афганским моджахедам, окопавшимся в горах. К востоку от базы, совсем рядом, пункт пограничного перехода Гулям-Хан, а за ним — просто рукой подать — те пакистанские твердыни, где закрепились пресловутые боевики и полевые командиры вроде Джалалуддина Хаккани и Байтуллы Мехсуда, а может быть, и сам бен Ладен.

Бывший сотрудник старался со своими советами не переборщить, капал ей на мозги малыми дозами, чтобы она рефлекторно не отвергла их все с порога. И всему ЦРУ, и тебе лично, сказал он ей, было бы лучше, если бы ты поняла: Хост — не то место, куда тебе следует стремиться. Категорически не то.

«Я понимаю мотивы, которые тобою движут, — говорил ей этот бывший сотрудник, продолжая гнуть свою линию. — Но ты не о том думаешь. Там военизированное заведение, а в военном деле у тебя опыта нет совсем».

Он выкладывал ей один довод за другим. В Хосте работают с тайными агентами, а Мэтьюс о такой работе известно лишь понаслышке. Вдруг дроны, удары с которых она там будет обеспечивать, убьют кого-то из мирных жителей и ее привлекут к уголовной ответственности? Ей во вред пойдет даже то, что она женщина, сказал он, потому что афганским дикарям западло будет на равных вступать в переговоры с бабой, особенно с такой, которая ходит в штанах от полевой формы и футболке.

Едва Мэтьюс услышала, что ей будет мешать то, что она женщина, ее глаза сверкнули. После этого разговор пошел на повышенных тонах, и чем дольше они спорили, тем тверже становилась решимость Мэтьюс.

«Внутренне она уже приняла решение, что в Афганистан все равно поедет, — вспоминал потом этот незадачливый советчик. — И сколько бы я ни пытался ее отговорить, слышала только себя. Думала, я вообразил, что она не справится с работой».

Оставив попытки переубедить Мэтьюс, тот бывший сотрудник пожелал ей удачи. Это была их последняя встреча.

3. Целитель

Иордания, Амман — 19 января 2009 г.

Было почти одиннадцать ночи, когда на улице собрались все члены группы захвата. Ждали, когда в спальне погаснет свет и перестанут мерцать телеэкраны. Чем темнее, тем меньше свидетелей, а кроме того, в доме, где все спят, у агентов страшной иорданской спецслужбы Мухабарат аль-Амма больше шансов исполнить задание быстро, без лишнего шума и суеты. Не надо будет ни в дверь стучать, ни приказы выкрикивать. Лишь хряснет по дереву металл, и одним синхронным движением они вытряхнут несчастного подозреваемого из постели и водворят на заднее сидение поджидающей машины.

Той сырой январской ночью их целью был четырехэтажный дом на улице Урвы ибн аль-Варда — узеньком проулке в районе компактного проживания иммигрантов из Палестины, где в ряд стоят чисто выскобленные каменные домики цвета пляжного песка. Незадолго до полуночи по сигналу одновременно двинулись два припаркованных неподалеку черных седана. Оба, не включая фар, подъехали к дому, одновременно посреди проезжей части остановился третий, наискось перегородив проезд. Одетые в темное полицейские и агенты Мухабарата рассредоточились, заняв позиции у переднего и заднего выходов из здания; у передней двери встали те, кому идти на прорыв, приготовились, ждали сигнала. Один из них, капитан разведки, здоровенный бугай в черном свитере, сжимал в руке ордер на арест молодого врача-терапевта по имени Хумам Халиль Абу-Мулаль аль-Балави. Человеку, чье имя значилось в ордере, был тридцать один год, и он никогда не обвинялся ни в чем более серьезном, нежели нарушение правил дорожного движения. Тем не менее, через сорок восемь часов Балави вдруг окажется одним из самых опасных людей во всей Иордании.