Тройной полярный сюжет

Директор сидел одни. Был он однорук и одет в потертый поенный китель, и худое лицо его еще не обрело педагогического выражения. Директор смотрел в окно, откуда падал солнечный свет и кружились в этом свете пылинки.

На директорском столе грудой лежали самодельные пацаничьи пистолеты, «поджиги».

Сашка переминался у двери, а директор смотрел в окно.

– В окно вчера ты залезал? – не оборачиваясь, спросил директор.

– Я.

– Где порох берете?

– Из спичек.

– Стреляет?

– Ага!

Директор повернулся к Сашке.

– Ведь искалечить же может.

– Мы дли игры.

– Дурачье! Боже, какие вы… дети! – И задумался, облокотившись на руку, недавний «человек из окопа». Сашка молча переминался.

– Возьми это и выбрось все сам. Так, чтобы никто не нашел. Ты понял?

– Понял.

Сашка стал рассовывать по карманам самодельное оружие. И директор обрубком руки придвинул к нему остальное.

– Я твои сочинения читал. Не по теме ты пишешь, Ивакин. Орлы у тебя летают. Моря. Ты орлов видел когда-нибудь?

– Нет,– признался Сашка.

…Вечером Валька и Сашка сидели в старом сарае на куче сена. Сквозь прохудившуюся крышу падал закатный свет.

– …Он сказал, если хулиганить не буду, море увижу, орлов, и горы, и все.

– У нас дома шкатулка такая есть из кожи и круглая. Там бумаги про одного путешественника. Их отец велел вывезти.

– Может, там тайна какая? Или секрет. Может, хребты какие неизвестные или племена. Ты читал?

– Отец книжку собирался писать до войны. Там про птицу.

– Принеси.

– Мать запрещает. Она, знаешь, как бережет.

– Подожди,– Саша прошел в угол сарая. Отгреб сено и долго возился там, гремя железом, досками.– Иди сюда,– приглушенно позвал он.

В углу саран была выкопана яма, горела свечка, и стоял на дно деревенский плотницкий сундучок.

– Смотри,– Саша Ивакин повозился с замком и открыл его. Крышка сундучка была оклеена переводными картинками, а на дне лежала потрепанная книга: Д. Ливингстон «Путешествия по Южной Африке». Буйвол, обнаженный негр и крокодил были изображены на обложке.

– Мать на учебники деньги дала. А я увидел и… Сказал, что потерял деньги.

– Били?

– Не очень. Только книжку прятать пришлось.

– Ладно. Принесу, пообещал Валька.– Я сейчас. Пусто, холодно было в сарае, но озябший Сашка смотрел на обложку с буйволом, негром и крокодилом и улыбался неизвестно чему.

…Скрипнула дверь. Валька нес в руках старинную кожаную шкатулку с медным замочком.

– Шкатулку надо на место, чтобы мать не заметила,– прошептал он.

Они сели, и Валька открыл шкатулку. К ней были свернутые трубочкой тонкие тетради в клеенчатых переплетах.

– Подожди, – сказал Сашка.– Не видно же ничего.

Он снова повозился в своем углу и извлек из тайника еще свечку. Зажег ее.

– Давай.

…Шевеля губами, Сашка читал вслух…

«…С детства мое внимание было приковано к легенде об удивительной птице – розовой чайке арктических стран. Люди, видевшие ее, навсегда заболевали двумя болезнями: противоестественной тягой к полярной стуже и отвращением к суете обыденной жизни. Нечто подобное случилось со мной. Я решил стать путешественником и найти розовую чайку».

КОЛЬКА СИЛИМА

На залитом солнцем желтим песке, под ослепительно ярким июльским солнцем, на берегу реки лежал, уткнувшись в учебники, почти взрослый Сашка Ивакин. И стороне ковырял пальцем ноги песок облупленный солнцем беловолосый деревенский пацан.

Горизонт – воображаемая линия, которая…– бубнил Сашка.– Тебя как зовут? – спросил он, не отрываясь от книги.

Колька, сиплым шепотом ответил пацан.

– А прозвище?

– Силима,– и пацан потрогал рукой действительно соломенной белизны волосы.

– А чего ты здесь?

– Я к Момке пришел,– застенчиво ответил пацан.

– Это кто такой?

– В этом омуте Момко живет.

– Какой Момко?

– Живет,-убежденно ответил пацан. И уставился вводу круглыми немигающими глазами.– А ты чего здесь? – спросил, не отрываясь от воды.

– К экзаменам готовлюсь. Вот посмотри картинки,– Саша вытащил из-под груды учебников книжку Д. Ливингстона «Путешествия но Южной Африке».

Они лежал на берегу, занятые каждый своим делом. Кольки Силима сосредоточенно листал книжку, разглядывая заставки и рисунки со сценами африканской жизни.

– Момко! – заорал вдруг Колька Силима, тыча пальцем в рисунок гиппопотама, высунувшего пучеглазую морду из экваториальных вод.

«БЕЛЫЕ ЗВЕЗДЫ»

– Рискуешь, Иван Никодимыч.

– А ты бы на моем месте не рисковал?

Трое мужчин сидели в увешанной спортивными плакатами комингс. Три видавших виды спортивных бойца со значками конных мастеров спорта, теперь уже седоголовых и грузных. На плакатах мчались по склонам коричневые горнолыжники, девицы в купальниках стояли на берегах неизвестных вод, и улыбались балетно изящные теннисистки.

– И все-таки риск.

– Ивакина надо оставить в сборной. Настаиваю,– сказал Никодимыч.

Один из мужчин повертел в руках листок бумаги.

– Вычеркнул я его. Вычеркнул сразу, как получил телеграмму.

– Значит, впиши. Под номером первым.

– Так прямо первым?

– До закрытия сезона три месяца. Я его подыму. К соревнованиям на приз закрытия сезона будет Ивакин.

– А если не сможет?

– Близорук ты, Федор Панкратьич. Кто Ивакин? Будущий чемпион Союза. А может, и больше. Не одни австрийцы умеют. Чемпионов надо растить. А как? Сами знаете!

Двое мужчин переглянулись. Кивнули друг другу. Сидевший за столом взял авторучку.

– Итак, оставляем Ивакина в сборной. Чемпионов надо растить, а, товарищи?

– Я не кончил еще,– нахмурился Никодимыч.– Что у тебя из хороших лыж есть в заначке? Стимул парню нужен.

– Есть одна пара, уклончиво сказал человек за столом.– Я ее обещал, Никодимыч. «Белые звезды» все-таки.

– Кому?

– Полезному человеку. Стадион начинаем строить. Его подпись из главных.

– Перебьется, решил Никодимыч.-Дашь ему польские «Металлы». Крепления сам поставлю. Пиши записку на эту пару.