Труба Иерихона

Важному сообщению, что в Эль-Рияде на съезде исламских фундаменталистов произошел раскол, в результате которого образовалась еще одна малочисленная группка, хоть и наиболее радикальная, уделила внимание только одна газета. Да и то – на самой последней странице, мелким шрифтом. Вот так сообщили бы газеты Древнего Рима о появлении в их столице первых христиан, последователей их нелепого и не от мира сего Иисуса Христа…

Вообще во всех средствах информации меньше всего внимания уделялось именно движениям в исламе. Восемьдесят процентов заполнено снимками, статьями и интервью с дизайнерами одежды, макияжниками, рок-наркоманами, знатными гомосеками, которые сегодня есть, а завтра утром о них уже не вспомнят, а тех, кто уже меняет мир, не замечают. Исламский мир бурлит, то и дело возникают новые партии, движения, секты, почти религии. Одна другой радикальнее, одна другой круче, непримиримее. Реакция на проникновение гнилья в здоровый организм!

Две газеты с мест сообщили о голодовке врачей, которым три месяца не выплачивают зарплату. Похоже, эти голодовки уже вызывают смех у всех, кроме самих голодающих. Я, к примеру, когда заинтересовался лечебным голоданием, то проголодал пятнадцать дней, все это время ходил на службу, никто из коллег не замечал, что я не ем ни крошки, видели только, что худею сильно. Я отшучивался, на тренажерах, мол. Себя истязаю. А эти трое суток обходятся без еды – герои!..

Я заметил, что Володя всякий раз делает небольшой крюк, чтобы провезти меня мимо мечети. То ли как комплимент, это ж я жилы рвал, чтобы злой ислам оттеснил в России с первого места декоративное православие, то ли как упрек: смотри, что натворил!

Небо было затянуто грязно-серыми тучами. В одном месте образовался прорыв, грозно заискрился, словно пожар, оттуда упал узкий луч, ударил в гордо вознесенный полумесяц.

Блистающий свет сполз по шпилю, мечеть засверкала, даже Володя покачал головой. Заметил, значит. Мечеть выглядит чем-то средним между сказочным дворцом Гарун аль-Рашида и межзвездным кораблем загалактической цивилизации, странной и непонятной, с чуждыми нам законами красоты.

В мечеть вваливался народ толпами, но даже Володя не скажет, что это сплошные чурки и чучмеки.

Марина кисло улыбнулась, уже привыкла, что я в рубашке с расстегнутым чуть ли не до пупа воротом, а не в прилично-государственном костюмчике, что опаздываю, что выбиваюсь из всех привычных, узаконенных… кем-то и чем-то узаконенных норм.

Кречета еще нет, вернее – уже нет, но его команда горбатится дружно. Коган и Яузов соединили компы шнурком, перегоняют друг другу файлы. Видимо, эти заклятые друзья сейчас дружат против кого-то опасного…

– Это мы должны у них позаимствовать, – слышался быстрый говорок Когана. – И это… И это!.. Здесь у них преимущество, этот вариант предпочтительнее…

Они умолкли, уставились на меня блестящими от возбуждения глазами. Мне не понравился возбужденный вид Когана, я поинтересовался на всякий случай:

– А вы не задумывались, почему вдруг США так стремительно рванулись вперед, обогнав другие страны?

Коган ответил твердо, не задумываясь:

– Благодаря внедрению в сознание масс общечеловеческих ценностей!

Яузов морщился, ждал, когда я уйду. Ему явно не терпелось еще что-то позаимствовать у западного мира, но я побаивался, что вместе с заимствованием технологии скоростной сборки башни танков он может позаимствовать и образ мышления сборщиков.

– Верно, – ответил я Когану, но косился на Яузова. – Распространение «общечеловеческих ценностей» подобно сильнодействующему наркотику. Временно дало сильный заряд энергии и бодрости, но… Признание человеческой жизни высшей ценностью не может не породить паразитический образ жизни, сибаритство и паразитический образ мыслей. Что, не согласны? Вскоре утрачивается требовательность к себе, теряется мобилизованность физических и духовных сил. Неизбежно начинается отвратительный разгул животных страстей, что мы и наблюдаем! Тот же разгульный Рим накануне гибели.

Коган поморщился:

– Карфаген должон быть разрушен, кто спорит? Но зачем же на него кидаться так часто? Я понимаю, вы опасаетесь вместе с материальными ценностями подхватить и какую-то заразу. Но трус не играет в хоккей…

Я ответить не успел, по ту сторону от Яузова шумно завозился, заскрипел стулом и костями Краснохарев. А когда возился и скрипел глава правительства, то все умолкали, оставляли свои неотложные дела и смотрели в его сторону.

– Трус как раз в хоккей играет, – заявил Краснохарев веско. – Чтобы на передовую не попасть, они в ЦСКА пристраиваются, да еще и деньгу требуют… Что, нет ЦСКА? А куда ж делся?.. Правда?.. Во как время летит… Вот Кассиус Клей в девятнадцать лет олимпийским чемпионом по боксу стал!.. А когда отказался в армию идти, тогда как раз война во Вьетнаме, могли ж убить, я его запрезирал сразу… Трус! На ринге ему ничего, он там сам больше бьет, чем достается ему, еще миллионы гребет, а за страну воевать… да еще кровь проливать – дудки!.. А то еще эти… как их… ну, клоуны, которые не воюют, а только лицедеют?

– Каскадеры? – подсказал Коган.

– Во-во!.. Каскадеры. Теперь уже они – герои. Не те, которые гибнут под пулями, а эти клоуны, что изображают гибнущих под пулями… Куда мир катится?

Коган сердито посмотрел в мою сторону:

– Знать бы, толкали бы в нужную сторону. Чтоб уж до основания, а затем… Каменными дубинами легче построить железный занавес, чем ракетами класса «Тополь-М».

Яузов сказал подозрительно:

– А вы откуда про наши секретные ракеты знаете?

– Да был тут у нас один болтун, – ответил Коган намекающе.

– Вы на кого намекиваете? – спросил Яузов еще подозрительнее.

Я сказал настойчиво, не давая разговору перерасти в шуточный обмен колкостями:

– Почему проиграл Советский Союз? Потому что принял условия соревнования, предложенные ему Западом. Ну, весь этот бред о приоритете личных свобод перед обязанностями перед государством, о внимании к нуждам ма-а-а-аленького человечка, о сверхценности человеческой жизни… Последний тезис привел к тому, что все государства как бы имеют право вмешиваться в дела других стран, если там – по их мнению! – нарушаются права этого ма-а-а-аленького человечка. Опасность этого видим. Вот-вот войска Империи высадятся где-нибудь в Сибири лишь на том основании, что там председатель колхоза ущемил в правах какую-нибудь доярку. Мол, права отдельного человека превыше даже прав государства! Кстати, под этим бредом вроде бы стоит и наша подпись… Или еще не ратифицировали?

– Ратифицировали, – угрюмо ответил Краснохарев.

Веселье погасло, не разгоревшись. Я сказал горько:

– Вот так… Не подумаем, потом ломаем, начинаем заново. Словом, надо всем запомнить крепко и внедрить это в сознание населения, что мы заранее отметаем саму возможность соревноваться на их поле и по их правилам. Если бы это сделал Советский Союз, он доныне разрастался бы и креп! И карта мира была бы иной… Мы той ошибки не повторим…

Краснохарев завозился, сказал несчастливо:

– Ага, не повторим. Щас!

– Не повторим, – подтвердил Коган бодро. – Мы наделаем новых! Зато – много.

ГЛАВА 15

Приближение Кречета мы ощутили задолго до того, как он вломился в кабинет. Так в природе чувствуют приближение грозы, когда вот-вот гром, молния, ветер, падающая с неба масса холодной воды, а потом – свежий воздух, резкий запах озона, с земли поднимаются примятые растения…

Мы все прилежно трудились, а он с порога окинул нас придирчивым взглядом, будто проверял, не торчат ли у кого из кармана наспех спрятанные карты.