Трудный вопрос

Еще через час продукты были куплены, получено лекарство для Маши, на газовой плите варился ужин на сегодня и обед на завтра. И долго две женщины, выпроводив из кухни детей, тихо разговаривали между собой. Бабушка Бориса была из тех людей, с кем хочется поделиться своими бедами.

Прощаясь с новыми знакомыми, бабушка обещала ежедневно навещать их, а братьям сказала, чтобы они были готовы к половине девятого утра.

— Борис любит точность! — предупредила она. — Он строгий!

— Не строгий, а хмурный! — высказал свое мнение Витька и, получив от брата очередной подзатыльник, все же закончил: — И добрый! Хоть и со шрамом…

На следующий день в половине девятого Борис зашел за Машиными братьями. Витька и Валерка были уже одеты. Спускаясь за ним по лестнице, они вполголоса спорили о чем-то. Борис услышал обрывки слов и догадался, что они опять говорят о его шраме. Кому приятно, когда обсуждают твои изъяны? Борис не был исключением, а о шраме, который принес ему столько неприятностей, он и слышать не мог спокойно. Но на этих мальчишек сердиться ему не хотелось.

— Что вы там шушукаетесь?

— Спорим! — тотчас отозвался Витька. — Я говорю — шрам только на войне получают, а Валерка говорит — после войны тоже можно получить!

— Ты получше под ноги смотри! — сказал Борис. — Упадешь — вот у тебя и шрам будет!

— Понял? — воскликнул Валерка. — Никакой войны — а у тебя шрам будет!

Витька подумал и спросил Бориса:

— А у вас откуда?.. С войны?.. С фашистами?

— У меня еще с гражданской! — ответил Борис и открыл выходную дверь. — Шлепайте вперед — я не знаю, где садик.

Был заморозок. Он сковал землю, тонким ледком прикрыл лужи. На дворовую спортивную площадку, огороженную высокой сеткой, Андрей вывел хоккейную дружину класса. Он набрал ее давно — когда выпал первый снег. Но снег быстро растаял. Потом он снова выпадал вместе с дождем и снова таял, поэтому команда пока бездействовала. Сегодня состоялась наконец первая тренировка.

Еще вчера, узнав по телевизору о предстоящем заморозке, Андрей обошел свою команду и назначил на 8 часов сбор во дворе, чтобы размяться перед уроками. Время не очень удобное, но он сам ради хоккея готов был не спать хоть всю ночь и считал, что и другие могут встать раньше обычного.

Никто из мальчишек не опоздал. Они пришли пока без коньков, но с клюшками — самыми разными: и самодельными, и игрушечными — из пластмассы. Только у двоих было по такой же, как и у Андрея, настоящей клюшке.

Свалив портфели в кучу в углу площадки, мальчишки образовали большой круг. В центре встал Андрей. Он посылал шайбу каждому по очереди, а они отпасовывали ее обратно — в центр. Отрабатывалась меткость удара и точность паса. У Андрея было чему поучиться. Как бы ни летела шайба, он ловко останавливал ее и без промаха отправлял очередному мальчишке.

Промазал Андрей только один раз, когда увидел Бориса, который вел по двору в детский садик Витьку и Валерку. Такого случая Андрей пропустить не мог.

— Смотрите-ка! — крикнул он. — Чернов нянькой заделался!

Не всем показалось это смешным. Ничего забавного в том, что Чернов вел в садик двух малышей, не было. Но в угоду своему тренеру почти все мальчишки засмеялись.

Борис не взглянул на них, только шрам на его щеке порозовел. А Витька с Валеркой и думать не могли, что насмешки мальчишек относятся к их новому знакомому. Братьев каждый день водили в детский садик, и они еще не встречали ни одного человека, которому захотелось бы поехидничать над этим.

Внешнее спокойствие Чернова еще больше раззадорило Андрея. Отпасовывая шайбу, он не переставал следить за лестницей, где был вход в детский садик. Как только Чернов, сдав ребятишек воспитателям, вышел оттуда, Андрей закричал громче, чем в первый раз:

— Как пеленочки?.. Постирал?

Борис опять даже не повернул голову.

Мальчишки засмеялись не так дружно. Один из них тихо сказал:

— Да брось ты его!.. Это же Агеевой братья, а она больна… Давай лучше играть.

— Зима впереди — наиграемся! — ответил Андрей сердито. Его раздражало упорное молчание Чернова. — Тебе она как платит: поденно или ежемесячно?

Он и сам не знал, зачем хотелось ему вывести Чернова из себя, за что старался он его обидеть, чего добивался, подыскивая самые колкие слова.

— А-а-а! Понял! — Андрей раскатисто захохотал. — Ты за ее спасибо работаешь!.. За то, что она сидеть с тобой согласилась!

За минуту до этого выкрика во двор вышли близнецы Арбузовы. Они сразу догадались что к чему.

— Ну и гад же этот Авдеев! — сказал Мика.

— Еще какой! — подтвердил Ника.

— За это стоит! — надрывался Андрей. — Кто, кроме Машки, с тобой сядет!

Терпение у Бориса кончилось. Он резко, под прямым углом, по-солдатски повернул направо — к спортивной площадке — и зашагал к ней. Шел неторопливо, но в его шагах чувствовалась яростная неудержимость. Будь перед ним хоть канава, хоть кирпичная стена, он не остановится — перелезет, переползет.

Андрей уже жалел, что добился своего — разозлил Чернова.

Бежать было некуда, да и гордость не позволяла. Вокруг стояли мальчишки. Если убежишь — засмеют. Хорош капитан ледовой дружины! И Андрей встретил надвигавшегося Чернова выставленной вперед клюшкой. Борис рукой отшиб ее в сторону, но Андрей недаром не расставался с клюшкой. Она была словно привязана к его руке. Описав широкую дугу, клюшка вернулась, как бумеранг, плашмя ударила по вытянутым напружиненным рукам Бориса и снова уперлась ему в грудь.

Мальчишки с одобрением наблюдали за ловкими маневрами своего капитана. Подошли братья Арбузовы и молча остановились. Все остальные тоже молчали. Даже Андрей больше не сказал ни слова. А Борис, плотно сжав губы, наседал на него, не обращая внимания ни на тычки в грудь, ни на удары по рукам. Клюшка мелькала в воздухе, как шпага.

Борис понял, что с голыми руками до Андрея не добраться. Тогда он выхватил у ближайшего мальчишки игрушечную пластмассовую клюшку и так ударил по клюшке Андрея, что пластмасса сухо треснула и переломилась. Шурка Филиппов — хозяин сломанной клюшки — взвыл и сзади набросился на Бориса, повис на нем, закричал сквозь подступившие слезы: