Трудный выбор

— Но мы с Дерриком можем служить Богу вместе, — сказала я, вспоминая наши разговоры о переменах, которые могли бы мы вместе сделать на благо людей.

— Ваше место здесь, — сказал аббат, не моргая, тоном, не терпящим возражений. — Я достаточно долго шел на поводу интриг герцога. И теперь пришло время положить этому конец.

Я уставилась на аббата, пытаясь понять его.

— Но разве не вы говорили, что хотели бы, чтобы я сама нашла свою любовь?

— Я не верил в то, что вы настолько глупы, чтобы отдаться похотям плоти.

Его слова ужалили меня в самое сердце. С одной стороны, я желала мира с аббатом, желала слушаться его, следовать его советам, как я всегда делала раньше. Но с другой, и это была более важная сторона для меня, я должна стать настоящим правителем. Я должна сама принимать решения и править уверенно, как мечтала.

— Я не думала, что у меня будет шанс влюбиться, — сказала я, стараясь, придать голосу ровное звучание и властность. — Даже когда мне рассказали об исключении из Древнего обета, я продолжала думать, что это маловероятно. Но, несмотря ни на что, это случилось. Я нашла любовь всей моей жизни. А теперь, если он захочет, я выйду за него замуж. Сегодня.

Лицо аббата исказилось:

— Я надеялся, что вы будете благоразумны, как раньше. Но теперь я вижу, что страсть, затуманила ваш здравый ум.

С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Мой пульс остановился, и я молча уставилась на дверь с открытым ртом.

Когда ключ заскрежетал в замке, меня охватила паника и заставила действовать. Я бросилась на толстую дверь и дернула ее:

— Вы должны освободить меня, Святой Отец.

— Это для вашего же блага, ваша светлость, — крикнул он, с другой стороны. — Потом будете благодарить.

— Я приказываю вам выпустить меня из этой комнаты! — Крикнула я.

Я хозяйка Эшби. Как он смеет принимать такое решение за меня?

— Простите, дитя мое. — Проговорил он голосом родителя, наказывающего провинившегося ребенка. — Это самое лучшее для вас, даже если вы еще не осознали этого.

— Нет!

Аббат не собирался меня отпускать. Я была его пленницей. Паника все поднималась, и я колотила руками по двери:

— Пожалуйста! Я люблю его.

— Вы должны выбросить его из головы раз и навсегда. Он недостоин вас.

Я прижалась к прохладному дереву, и рыдание душило меня, сжимая грудь:

— Я не хочу его потерять!

— Это уже произошло, — возразил аббат, удаляясь. — За все свои преступления он приговорен к четвертованию. Завтра. Считайте это подарком на день рождения, ваша светлость.

Глава 22

Я сидел на том же месте. И не знал, сколько прошло времени: часы, дни или недели. Мне было уже все равно. Единственная мысль, снова и снова проносившаяся в моей голове: Розмари отвергла меня. Я даже не отреагировал, когда заключенный в противоположной камере зашевелился.

— Эй, — раздался хриплый шепот заключенного, вероятно, окончательно очнувшегося от пьяного оцепенения.

Я не ответил, молча благодарил темноту, которая скрывала меня. Я не хотел ни с кем разговаривать, не хотел, чтобы кто-то пытался подбодрить меня ненужными банальностями.

— Есть кто-нибудь? — Раздался снова голос, на этот раз громче, зашелестела солома.

Правила вежливости требовали, чтобы я ответил, но я не мог заставить себя произнести хоть слово. Заключенный издал протяжный стон:

— Отец Всемогущий, помоги мне.

Что-то в голосе мужчины проникло в мое сознание, и я подался вперед.

Крысы разбежались в разные стороны.

— Эй, — позвал мужчина. — Вы здесь, сэр Деррик?

Я напряг зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте подземелья, но наткнулся лишь на зловонный воздух.

— Да, — сказал я нерешительно. — Это я, сэр Деррик. Ты кто?

— Это я, сэр. Бартоломью. Охрана леди Розмари.

Не знаю, кого я ожидал увидеть, но, услышав это имя, прислонился к стене. Бартоломью был последним человеком, с которым мне хотелось разговаривать. Одно присутствие старой гвардии напомнило мне о леди

Розмари и наших тайных встречах за последнюю неделю. Но опять же, уроки герцога о хороших манерах и доброте требовали, чтобы я не игнорировал присутствие другого человека.

— Как вы себя чувствуете?

— Как будто в моей голове находится дикий кабан, выпущенный на волю.

Я фыркнул. Неужели старая гвардия праздновала уход в монастырь леди Розмари?

— Вот что бывает, когда пьешь слишком много.

— Пьешь? — Голос охранника стал выше. — Только не я, сэр. Это не от выпивки.

— Прошу прощения.

— Меня ударили по голове. И как только я поймаю тех, кто это сделал, им лучше быть настороже.

Я напрягся:

— На тебя напали?

— Я шел сюда, чтобы привести вас к леди Розмари, когда из темноты на меня напали двое мужчин.

Мои мышцы стали оживать, и в одно мгновение я был на ногах, хватаясь за прутья:

— Вы шли за мной?

— Да.

— Значит леди Розмари хотела провести со мной еще одну ночь?

— На ней было самое красивое платье, сэр. Красное, которое она надевала на танцы. И она сидела за столом и ждала вас, взволнованная до предела.

Красное платье, которое подарил ей герцог? Легкое дуновение облегчения пронеслось в моей груди, ослабляя душевные оковы, державшие меня в плену с тех пор, как я услышал новости от тюремщика. Она ждала меня. Была взволнована. Даже надела свое лучшее платье.

— Что случилось потом? — Спросил я, вглядываясь в темноту камеры напротив, жалея, что не могу прочитать выражение лица Бартоломью. — Она передумала и решила уйти в монастырь посреди ночи?

— Монастырь? — Шепелявый голос охранника зазвенел от удивления. –

Нет, сэр. Она ни словом не обмолвилась об отъезде в монастырь. Особенно посреди ночи. На самом деле, я думал, что она вообще передумала уходить.

Если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

Моя голова закружилась от новой информации, и мозг работал, пытаясь обдумать все. Значит, она собиралась остаться? Если так, то что заставило ее передумать?

— Ты хоть представляешь, кто тебя ударил, Бартоломью? И почему?

— Не знаю, сэр. Они слишком быстро подошли ко мне сзади.