Трудовые будни барышни-попаданки 2
Шрифт:
Итак, мы все добились своего. Михаил Федорович сплавил меня с ярмарки, Лизонька получила попугая, а я — время собраться и завершить свои дела.
Можно подводить итоги. Заработала четыре тысячи, да еще вдвое больше придет от патентов. Что хотела, то и купила. Сделала некоторые выводы насчет торговых талантов своих мужичков. Первый блин хоть вышел и комом, но вполне съедобным. И никаких особых бед не стряслось.
И вообще, дорога — время расслабиться. Отдохнуть от недавних дней, когда утром приходилось спасать щенка, сейчас мирно сопящего в руках Лизоньки, а вечером — мужика. Федька, в итоге не получивший ничего, кроме словесного нагоняя, трудился за троих, чуть ли не отбирая работу у прочей челяди.
Так, а что там за верховой? Эммочка, успокойся —
Нет, въехал в обоз, кричит, ищет меня.
Глава 45
«И лорд этот, сударыня, как есть дельный человек, — писал Никитин. — Я по своим каналам узнавал, фамилие его на острове, стало быть, на слуху. Не из первеньких, понятно, но связи имеет. Кои и готов предоставить нашему с вами предприятию с условием, что получит в нем пай. У него и в морской кумпании, что в сам Китай через Индию плавает, доля малая есть. И тут, видать, хорошие барыши учуял, коли так загорелся. Хочет он тот "Эрл Грей" единолично на остров завозить и с того большие деньги иметь. Потому как с указки вашей заговорил я об оплате мастерами, патентами англицкими, станками всякими да другим оборудованием. Китайцы-то с англичан едино серебро хотят, товары им заморские не нужны. Так и казну опустошить недолго. А мы по-своему с узкоглазыми торгуем, нам есть чем расплатиться помимо серебра».
Вот так.
Посыльный, что догнал обоз, оказался от партнеров. И привез он не только хорошую весть, но и десять тысяч рублей. Огромные деньги! Привез, слава богу, не наличными в мешке, а именным векселем, зашитым не в шапку и не в подол, где разбойники ищут первым делом. Умный, взял да и вложил бумагу в книжку с картинками, якобы для дочки подарок от благодарного купца.
Книга оказалась богато иллюстрированной азбукой, кстати. И я приняла ее с удовольствием.
«Деньги, сударушка, не англицкие, наши, расейские, кровные. Раньше времени вы уехали, дык и по уму поступили. Только вот у меня вся наличность на тот момент в обороте была, а вексель именной из Нижнего еще не прибыл. Хотел лично вручить, да не успел, посылаю вслед гонца. Заодно с вестью и отчитаюсь: как ярмарка началась и отдали вы мне ту крутильную машинку, тотчас я нарочного с нею послал в город, в мастерские. Уже через два дня на каждом рынке, у каждого гуляния мой человечек с той машинкой стоял. Знал я, сударушка, что золотое дно, да не рассчитывал, сколь оно глубоко. Конечно, через месяц, через два, через полгода уже найдутся умники нас даже и с патентом обойти. Машинка-то нехитрая. Но покуда сливочки снимем. Я уже в московскую контору отрядил своих людей с машинками, да в Ростов, да в Ярославль, да в Питербурх с Ригой направлю. Оттудова и в другие города работников найдут послать. До зимы хорошие деньги поднимем. А это — ваша доля с Нижнего Новгорода с пригородами».
Вот так вот. Ну и ушлый же купец! И ведь прав. Сообразил. Машинка простенькая, и хоть зашита в короб так, чтобы не видно было, как она сахарные нити вертит, продавец вынимает на палочке уже готовое сладкое облако, все равно русский народ умный да изобретательный. Быстро сообразят, что к чему. С Макарьевской ярмарки о моих заработках весть разойдется в момент. А Никитин все одно первый успеет самый сок получить.
И в пути от коммерции не отдохнуть. Ну ладно, хоть заботы приятные — считать обильный урожай. В письме еще сообщалось, что хорошо бы выяснить, чего еще англичанам предложить можно, и для этого Колесова на остров послать. Ну и легкое сомнение, что приказчик справится. Намек — не хотите ли сами туда отправиться?
Намек пока что не пойму — подумаю.
С таким вот кратким ответом-письмом посланец и ускакал. Мне же пока и здесь дел хватает. Мужикам через неделю собирать свой урожай, не такой и обильный в этом году. По разговорам сам-два, сам-три с трудом вытянула землица. Мне — в конце концов разобраться с бумагами покойного мужа, к которым я подступалась, подступалась, да не подступилась.
Лень-матушка?
Понимание, что информация из писем заставит меня немедленно отправиться в Москву, начать знакомиться с незнакомой родней, на голову которой внезапно свалилась столь же незнакомая наследница?Не только. Я наконец-то смогла привести в порядок свои чувства и поняла, почему эти месяцы натыкалась на бумаги из прошлого и избегала их. За мной и так-то тащился груз воспоминаний о прежней жизни, о прежнем Мише. А если я впущу в душу еще и память легкомысленной Эммочки, с ее на самом деле очень красивым, очень чистым рома… да не романом — любовью! Выдержу ли я двойной груз, когда незнакомые пожилые судари и сударыни начнут при мне вспоминать Мишеньку, погибшего на окраинах Парижа? А значит, это событие хорошо бы отложить… Глупость, эмоции, сама понимаю. Но я живой человек.
Как всегда, насущные дела спасают от нерадостных предстоящих забот. Мы остановились на ночлег. Все прошло по отработанной схеме: посланник Алексея заранее подыскал постоялый двор, в двух верстах от большака, убедил хозяина хорошим задатком, что других гостей ему не надо, заодно проверил помещение на наличие клопов. Когда же доехал обоз, то расположился легко, без споров и брани, каждый понимал, где стоять, где ночевать. Так что мне оставалось только благодарить за грамотный походный менеджмент да перенести в комнату задремавшую в пути Лизоньку.
Благодарность для моего подневольного персонала была простая — вечерняя чарка, о которой в очередной раз напомнил попугай. Половина мужичков, помня мои наставления, удержалась от горячительного на ярмарке. За это потом награжу сугубо, но сегодня выпьют все. Кроме Федьки, наказавшего себя зароком воздержания, и сменного охранника Лизы. Эта должность — ходить рядом, когда дочка гуляет, сидеть у дверей, когда спит, считалась выгодной и почетной, поэтому было из кого выбирать.
Мужички выпили за ужином и принялись укладываться, как полагается после долгого пути…
— Эмма Марковна, к вам опять вестовой.
— Может, прожект на миллион? — улыбнулась я Алексейке. — Впускай, только скажи, чтобы тише.
Взглянув на нового гонца, я сразу поняла, что на этот раз дело пойдет не о коммерции: судя по мундиру — рядовой полицейской команды.
— Ох, счастье, сударыня, сыскал наконец ваше становище. Послал меня Михаил Федорович, вот записка от него, а как прочтете, на вопросы отвечу.
Письма от капитана-исправника мне приходилось читать пару раз, но почерк я запомнила легко. Уж больно он напоминал… не надо на это отвлекаться. Как и на мысли о служаке. Его лицо показалось мне знакомым, что даже успокоило: наверняка видела этого человека с Михаилом Первым.
«Милостивая сударыня, подробности вам Данила расскажет. Был бы рад, чтобы вы приехали сами, а не можете — пришлите потребное да напишите подробно, как пользовать. Благодарен вам заранее».
Гонец, уже выпивший ковш кваса, рассказал, зачем он послан. Тяжко ранен полицейский чин, доктор, что на ярмарке нашелся, боится за операцию браться — может человек от боли помереть. Предлагает оставить как есть, а Бог разрешит — заберет душу православную или еще пожить оставит. Но если ему дать тот чудесный дым, от которого в забытье приходят, тогда капитан вынудит врача пулю извлечь.
Вот и отдохнули от забот. Нет, это доброе дело я не совершу — не помчусь врачом-анестезиологом обратно в Макарьево. А вот эфир дам. Конечно же, с инструкцией.
Все это сказала Даниле. Заодно поняла, что парень, верней служака средних лет, с сабельными шрамами на щеках, по-настоящему утомился, пока искал мой обоз, свернувший с большака. Коню тоже надо дать роздых, а операция, как говорил врач, до завтрашнего вечера потерпит. Так что пусть поест, отдохнет немного — и в путь.
Хорошо, что Лизонька заснула, положив руку на Зефирку. Вместо вечерней сказки я достала письменную шкатулку и принялась за тяжкий труд: сочинять импровизированную инструкцию, стараясь оставить как можно меньше клякс. Почему ленюсь заняться капельной ручкой? Ну или каким-то ее прототипом.