Трудовые будни барышни-попаданки 3

М-да. Меньше года я здесь, а уже стала воспринимать это место как родное, безопасное и надежное. Гнездо, за которым надо следить, о нем заботиться. Тогда и жить можно будет спокойно, уютно и долго.

Что ж… несмотря на нетерпение, съедающее изнутри, на то, что эмоции, как в молодости, норовят перехлестнуть через край, я не буду никуда торопиться.

У меня дел полно. Для начала, например, выслушать доклады всех назначенных хоть за что-то ответственными дворовых.

Доклады порадовали. Похоже, лимит на злоключения был исчерпан в поездке — ничего особо бедового в мое отсутствие не произошло. Одну девку в малиннике укусила гадюка, но бедняга уже поправилась, да и само ЧП попало в доклад лишь как объяснение, почему девица три дня не ходила на барщину. Явилась пара бродяг, сказали, что из соседнего уезда, остались работать за хлеб, трудятся без нареканий.

В остальном же мой подневольный трудовой коллектив честно работал по оставленным мною инструкциям. Несмотря на пасмурную погоду, сено было высушено и убрано. По словам огородников, грядки, в отличие от полей, обещали нынче хороший урожай.

Впрочем, время для овощей еще не наступило. Зато деревенский народ, в первую очередь бабы и детишки, потрудился в лесах. От прежней барыни остались кое-какие варенья и наливки, но, как я выясняла, посещая леса в период цветения и созревания, этот ресурс барыню почти не интересовал. Обычно в жарком августе она дремала и лишь иногда, в плохом настроении, выходила на крыльцо, видела девок, возвращавшихся из леса с корзинами, и посылала сторожа — конфисковать.

Я заменила эту смесь феодального хищничества и разгильдяйства на систему стимулов. Сбор земляники, а потом малины и черники стал частью барщины. Сборщица сдавала пять фунтов по повинности, а каждый фунт сверху оплачивался. Была введена премиальная система учета и плюсования: за двадцать фунтов — косынка, за пятьдесят — отрез ткани, годный на пошив сарафана. Нашлись сборщицы, в первую очередь из Егорово, решившие обмануть барыньку весовым мусором. Разбор тамошнего помещичьего дома продолжался, обнаружилось обветшавшее и заплесневевшее белье, которое, однако, еще не превратилось в окончательные лохмотья. Вот его-то обманщицы и были посланы стирать на речку без учета барщины. Это им вместо похода на конюшню, где в былые времена ушлым мошенницам выписали бы горячих без жалости. Но поскольку я строго-настрого запретила физические наказания без моего личного суда над каждым случаем, розги заменили трудовой повинностью. И это оказалось не менее действенным — вместо прогулок по лесу в самый ягодный сезон, когда и песни с подружками поорать, и вечерком с парнями поаукаться, девки ушатывались на солнечной отмели до трясущихся от усталости рук. Жульничество прекратилось.

Во второй половине августа начался уже и грибной сбор, весьма обильный в этот год. Тут понадобилась целая система контроля — отделять чистые от червивых, «черные» от белых. Впрочем, и червивые не пропадали — шли в компостные ямы.

И ягодам, и грибам я нашла применение. Грибы традиционно сушились на деревянных спицах, чтобы стать основой для супов и соусов с осени и особенно в пост. Также солились и мариновались, причем по разным рецептам, с различными соотношениями огородных приправ. Я решила при первой же возможности провести эксперимент с закаткой.

Более ценным ресурсом являлись ягоды. Их сушили в товарном количестве как будущие ароматизаторы для чая и кондитерки. И конечно же, варенье и наливки — от моих свекольных затей осталось нужное количество сахара. Часть самых лучших ягод отправлялась на ледник. Я не ошиблась с конструкцией: вырезанные на пруду и присыпанные землей ледяные бруски дожили до конца августа.

Ну и «сухое варенье», или цукаты. Павловна в строгости держала наших дворовых кухарок, делали все четко по оставленному мной рецепту. Это лакомство здесь и сейчас было редкостью, модной новинкой. И стоило больших денег.

С деньгами у меня сейчас проблем не было, но это если не учитывать запланированного расширения пахотных земель, постройки настоящей лаборатории и нефтеперегонного завода, а также прочих прогрессорских планов. И дом вот, опять же.

Глинобитные изыски хорошо пережили и зиму, и весну, а летом их еще подлатали, подмазали, подкрасили. Не стыдно и гостей позвать. Но все равно и тесновато в доме, и не очень удобно для того, кто привык к эргономике будущего века.

Надо строить новый. А это требует серьезных вложений. К тому же я собиралась сразу закладываться на будущие удобства. Уж бак на крыше и сливную канализацию с простейшей выгребной ямой смогу спроектировать. Наш дачный вариант при мне строился и налаживался.

Да не только мне удобства нужны. Люди вообще должны жить в человеческих условиях. Не мерзнуть, есть досыта, не болеть от сырости. Избы по двум деревням за свой счет отстраивать я не потяну, а вот с материалами помочь, за честную отработку, — вполне.

— Барыня, рогожерожа-то и впрямь удалась, — это странное выражение дало мне понять, что еще один проект годен в дело.

Глава 5

Рогожерожа — это так дворовые, приставленные к перегонке нефти, прозвали рубероид, который мы с ними начали выделывать еще до отъезда на Макарьевскую ярмарку. Картона, чтобы пропитывать его битумом, у меня пока не было. Хотя, конечно, лиха беда начало, все будет.

А вот конопляные грубые рогожи — тех в достатке и дешево. В два слоя, да пропитать, да сеяным песком обсыпать — еще прочнее картона выйдет. И мне крышу крыть в барском поместье, и по деревням дранки не напасешься. Может, и напасешься, да процесс трудоемкий, а «рогожерожа», едва работник освоил технологию, в изготовлении легка — было бы сырье.

Я, увы, не специалист во всех химико-технологических областях. Питерский «Красный треугольник» рубероидом не занимался. Но теорию знаю, тяжелые фракции при перегонке остаются в избытке, не все ж их в печке палить как связующее для опилочно-соломенных брикетов. Уж больно вонючая добавка получается, надо с этим осторожно.

В перспективе я много куда могу это дело пристроить. А пока рогожерожа — и то хорошо.

Конечно, мой рубероидный эксперимент был ограничен объемом нефтяной переработки. А еще надо будет предупредить тех мужиков, что решат крыть им крыши, что это покрытие — горючее и хрупкое. Впрочем, не более горючее, чем хорошо просушенная солома или трухлявая дранка.

К весне пойму, как перезимуют «рогожероидные» крыши. И по результату буду решать, имеет ли смысл переносить производство в Нижний — нефть туда доставлять Волгой дешевле, чем везти в поместье тряскими дорогами. Одна эта логистика поднимает цену конечного продукта минимум на треть. А у меня вся задумка на том стоит, чтоб материал получался дешевый, доступный любому среднему крестьянину, даже и крепостному, не говоря уже об экономических. Покупателей на дорогие новинки в России нынче негусто. А вот массовый копеечный товар способен дать серьезную прибыль. И пользу принести людям — смешно, не смешно, а для меня это важно. Вот так меня в детстве научили.

Хотя, конечно, легко сказать — «переносить производство». Это дорого и хлопотно. И еще раз — дорого. Где денег взять? Очередной патент продавать Никитину? Партнер у меня честный и относится ко мне как к фактору долгоиграющей прибыли. Все равно основные доходы, да и репутация прогрессивного купца остаются ему. Не то чтобы я была честолюбива, но радостного мало.

Так как же быть? Если самой заводить производственную площадку в том же Нижнем Новгороде, там надо купить дом, землю, завести инфраструктуру. Ко всему прочему, там постоянно должно находиться мое доверенное лицо с достаточно широкими полномочиями, принимающее решения самостоятельно. Письмо, даже с нарочным курьером, идет два дня, ответ — столько же. Значит, нужен свой человек, по сути тот же сапожник на оброке. Только с ответственностью на миллион. Миллион, конечно, метафора, а так — распоряжающийся фирмой, капитализация которой равна доходу от всего поместья, если не больше. Потому что не только нефть перегонять. Можно в этом отдаленном концерне и другие производства открыть.

Все, как всегда, упирается в кадры. Пожалуй, по исполнительности и сообразительности на первом месте Алексей Иванович, даром что молод. Надо будет ему еще несколько важных ответственных дел поручить. И посмотреть, как справится.

А пока продолжить сезонное хозяйство.

Еще по прежней жизни я знала, что яблоки урождаются через год. Нынешний оказался вполне яблочным, и, несмотря на скудное солнышко, ветви ломились и опадали. К садовым фруктам — обильным яблокам и немногочисленным сливам-вишням — у прежних хозяев отношение было почти такое же, как и к лесным дарам: собрать два-три лукошка, а остальное или засохнет на ветках, или будет сорвано дворовой ребятней, а падальцы схрумкает скотина.