Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Трудовые будни барышни-попаданки 5
Шрифт:

Потом Россия стала империей, дворяне получили личную вольность, но крепостное право осталось. По привычке, объяснила я, и Лиза кивнула — понимала значение слова.

— Во многих странах было так же, но теперь почти везде крепостных нет, — сказала я. — В России их тоже не будет, мы до этих времен доживем. А пока помещики, если уважают себя, должны уважать крепостных. Обращаться с ними как со свободными работниками. Учиться жить так, словно все вокруг свободны.

— Маменька, но почему и Щетинины, и Барановы, и Берги, да почти все остальные соседи, мужиков не уважают? — удивилась Лизонька.

— Для тебя это ничего не значит. Иногда дети разоряют

птичьи гнезда. Если другие это делают, ты же сама так не сделаешь?

Лизонька кивнула. И с этой поры была так вежлива с горничными и конюхами, что Павловна удивленно кряхтела.

* * *

Степка, самый умный крепостной из Лизонькиного окружения, правда уже бывший, уехал в Москву с маменькой и отчимом. И затерялся вместе с семьей. Сколько раз я ругала себя, что не оставила мальчишку… Точнее, не попросила Лушу его оставить. Парень — умница, спокойный лидер в любой компании. Если таким сохранился бы к юности, стал бы одним из лучших моих менеджеров.

А теперь непонятно что с ним. Года три приходили письма от Луши, писанные Степиной рукой. Умеренно жаловалась: муж поначалу держался, потом запил, уволили. Совсем не опустился, почерк сохранился, пишет прошения за два пятака: один семье на хлеб, другой на водку.

Показалось или нет, но письма проходили Степину цензуру: ни слез, ни жалоб. Ведь не попросишь: «Заберите меня от мужа». Пару раз мой приказчик посещал семью, передавал в руки Луше вспоможение. По его отчету поняла: жизнь у них — ужас. Но не «ужас-ужас-ужас».

Вот только в нынешнюю поездку Лушиной семьи по адресу не оказалось. Я, будто чувствовала, навестила в самый ранний час, без Лизоньки. В доме новые жильцы, прежние съехали в Рождественский пост. Куда — неведомо. Судя по отзывам соседей, явно в поисках жилья подешевле.

Я соврала дочке, что с Лушей, Степой и их непутевым отцом все в порядке, что мы их найдем — поручения даны. А на душе было горько. И тревожно. И решительно: хватит, наигралась в чужие личные границы. Как найдутся — без разговоров в возок и домой! Даже если для этого придется жену у мужа оттягать. Ну, либо самого мужа мешком грузить да везти.

Глава 5

Еремей решил доехать до Тулы, а не ночевать на станции. В город мушкетов, самоваров и пряников прибыли за полночь.

Родни в городе нет, стучаться к знакомым в такой час — свинство. Свернули в проверенный постоялый двор с зарезервированными комнатами. Пришлось посидеть с полчаса за самоваром, пока моя верная и незаменимая Настя проводила экспресс-клопоцид.

Гостиница считалась приличной, без запойных посетителей, поэтому зала в трактире была пустой и даже уютной — благодаря моей фирменной лампе, оставленной во время прежнего визита. Еще я заметила, что если во время прежних поездок почти в каждой гостинице выносила самовар из возка, то за последние три-четыре года каждый второй трактир обзавелся этим замечательным устройством.

Самовары стали выпускать в Туле еще при матушке Екатерине, а в промышленных масштабах — после одоления Наполеона. В войну ружья делал и казенный завод, и частники, причем частники с каждым годом разгоняли производство. В 1812 году почти 25 тысяч смастерили и собрали из старых, а в 1815, еще не зная, что под Ватерлоо Бонапарту полный конец, — почти 70 тысяч.

Между прочим, оружейники-частники — это не какие-нибудь тульские мещане, решившие присоседиться к бренду «made in Tula». Все тульские Левши — приписные заводские крестьяне. Но если человек выполняет норму, или, как тогда говорили,

«урок», то имеет полное право работать на себя. Чем мастера и пользовались. Заводили частные фабрики, выпускали всё, что востребовано рынком: от металлической фурнитуры до станков. Ну а мода на чай потянула моду на самовары.

Недавно Миша, как человек, допущенный к общероссийской таможенной статистике, заметил мне за чашкой утреннего френч-пресса.

— Между прочим, в прошлом году произошло эпохальное событие. Россия сделала цивилизационный выбор и стала чайной страной.

— Это ты по данным таможен? — спросила я.

— Конечно. Впервые в 1819 году стоимость растаможенного чая превысила стоимость кофе.

— Рубил Петр Алексеич бороды, приучал к кофе, а бородачи отомстили асимметрично — полюбили не молотые толченые косточки, а сушеные листья, — усмехнулась я.

Супруг взглянул с удивлением, понял, кивнул. Чай боролся с кофе на равных, пока свое веское серебряное слово не сказало купечество, оценившее напиток — приятный, нехмельной, а главное, подходящий для неторопливой вечерней беседы. К купцам подтянулись мещане, духовенство и прочие бородатые жители империи. Чай полностью не вытеснил кофе, но отодвинул на вторую позицию. Приятно осознавать, что не последнее слово в этом споре было за моими фирменными сборами, чайными пакетиками и подарочными коробочками. Понятно, что монополии на это дело никто мне не давал. Но опыт будущего прекрасно работал, позволяя мне составлять из чая, разных трав, специй и прочей ботаники такие комбинации, какие никто из подражателей повторить не мог. Взять тот же чай с шоколадной отдушкой — фурор и хит богатых чаепитий.

Ну а то, что пили из самоваров, — замечательно. Самовар — настольная модель паровой машины. Как и любой котел с прыгающей крышкой. Скажет какая-нибудь Феклуша, что паровоз бес двигает, ей и возразят: ты, душенька, чаю не пила из самовара?

Мы приступили уже к третьей чашке, попутно продолжая разбирать московскую корреспонденцию. Настя заканчивала с клопоцидом, остальная группа сопровождения — Еремей и кучера-сменщики, Архип и Дормидонт, — спала. Их отобрал сам Еремей за опрятность и сообразительность. Между прочим, Лизонька в свободную минуту учила обоих грамоте. Как нередко бывает, мужчины, выпив походную чарку, отправились на боковую, а женщины продолжали трудиться.

— Маменька, письмо в Соляную контору, — сказала дочка. — Не нам, а вот почерк знакомый.

Я оторвалась от чтения бизнес-плана. Неизвестный купчина дельно и кратко предлагал учредить на паях ситцевую фабрику. Жаль, его вклад ограничивался 10% финансирования и выбором участка. Все равно интересно, надо отложить и подумать. А пока взглянуть на письмо-не-по-адресу.

— И правда не нам, по ошибке занесли. Почерк знакомый — похож на Степиного отчима. Это типовой почерк писарей, такой же, как у Дмитрия Никитича.

Сказала уверенно, но какая-то зацепка или заноза в душе осталась. Да, почерк профессионально стандартный… почти. Надо бы заняться письмом подробнее, а не просто переслать по правильному адресу…

— Эммарковна, протравлено, прошпарено да проветрено, извольте почивать! — почти пропела Настя.

Ладно, загадки позже разгадаем. Третий час ночи — самое время уложить ребенка и лечь самой.

* * *

Тула — интересный город. Например, кремль расположен не на холме, как принято, а в низине, на берегу Упы. Потому-то царь Василий Шуйский так легко запрудил реку и затопил осажденного мятежника Ивана Болотникова.

Поделиться с друзьями: