Труды по россиеведению. Выпуск 4
Шрифт:
Пойдет ли Россия на четвертый круг? (Наброски на тему прошлого и будущего российского способа самореализации)
«Отбросьте амбиции – и обретете твердую опору».
В настоящей статье автор ставит перед собой задачу ответить на два вопроса, имеющих не только историческую, но и актуальную политическую значимость. Первый: является ли авторитарная военная империя естественной и единственно возможной формой существования России, как утверждают сегодня многие сторонники великодержавной философии, или же окончательно она изжила
Оба вопроса неразрывно связаны, ибо в мире не так много стран, на историческое развитие которых наложили такой глубокий отпечаток геополитическое положение и воздействие извне. И сегодня российская внешняя политика – это не только и не столько способ отношений с другими странами, сколько поиск модели собственного экономического и политического развития. А перемены во внутренней жизни неизбежно сказываются на международном курсе.
Для ответа на эти вопросы обратимся не только к опыту последних 20 лет – нового времени в жизни России, но и заглянем в глубь ее истории. Автор осознает, что его исторические экскурсы весьма схематичны. Однако история интересует нас постольку, поскольку «задает» точки отсчета для рассмотрения современных процессов.
Нынешнее состояние России представляет собой невообразимую амальгаму. В ней есть новейшие признаки рыночной экономики, информационной революции, зарождения гражданского общества, присутствуют массовая мобильность, широкие зарубежные связи и атрибуты демократии, которых страна за всю свою историю никогда не знала. Наряду с этим происходит реставрация советской однопартийной системы и «новой номенклатуры», расширяется контроль органов безопасности, суда и правоохраны над внутренней политикой и общественной жизнью, наращивается военная мощь, идет «ползучая» реабилитация сталинизма. Возрождаются православно-имперская идеология, мифология и державная традиция царской России.
Одним словом, то ли рельеф традиционализма проступает сквозь «кисею» современной цивилизации, то ли развитие нового общественного уклада облекается в исконно российские покровы. В свете мощного всплеска общественной ностальгии по былому имперскому величию тема падения империи снова актуальна как никогда.
Становление, расцвет, упадок и крушение каждой из великих империй уникальны и неповторимы. Однако всех объединяет одна общая черта. Начиная с римского государственного деятеля и философа V–VI вв. Аниция Боэция, очевидцы падения своей державы считали, что в отличие от всех остальных она рухнула не в силу естественного хода истории, а из-за стечения обстоятельств, некомпетентности правителей, злого умысла, созревшего внутри и за рубежом. Распад собственной империи всегда воспринимался как невиданная катастрофа, тогда как конец любой другой – всего лишь как звено цепи сходных, объяснимых и закономерных исторических событий.
Такие взгляды преобладают и в сегодняшней России. Президент Владимир Путин несколько лет назад назвал распад СССР «величайшей геополитической трагедией XX века»; эту мысль поддержало большинство общества и политической элиты. Не касаясь существа этой весьма спорной оценки, заметим: она еще раз доказывает, что при всех особенностях советская империя была подвержена действию универсальных законов социально-экономической, военно-политической и морально-психологической цикличности. По существу она ничем не отличалась от своих многочисленных предшественниц, переживших подъем, расцвет, упадок и крах.
Нет сомнений: в некоторых важных отношениях царская Россия и ее продолжатель Советский Союз выделялись на фоне великих трансокеанских империй XIX–XX столетий. Великобритания и Франция, Испания и Португалия, Италия, Голландия, Бельгия и Германия строили свое процветание на беспощадной эксплуатации заморских колоний и проводили жесткое разграничение между европейцами метрополии и порабощенными коренными народами.
Россия же всегда была империей не экономической, а военно-политической, приобретавшей колонии не только и не столько для выкачивания их ресурсов, сколько для расширения периметра своей безопасности, а также для приумножения престижа и роли в окружающем мире. Российская (советская) правящая элита была открыта
для знати из колониальных провинций, и эта поистине интернациональная номенклатура сообща и жестоко эксплуатировала и подавляла всех подданных, использовала их как дешевую (хотя и малопроизводительную) рабочую силу и как пушечное мясо – все для поддержания своих власти, богатства и величия. С имперской нацией – этническими русскими – зачастую обходились даже более сурово, чем с другими народами.Тем не менее Россия, а после нее Советский Союз были полноценными империями и имели сходство с континентальными военно-политическими империями прошлого: Османской, Австро-Венгерской и особенно Византийской. От них Москва больше всего позаимствовала в части имперской идеологии, государственного строительства, норм и традиций чиновных взаимоотношений и политического процесса в целом.
Коммунистическая идеология советского типа – по мере избавления от романтики раннего периода и перехода к строительству военно-промышленной империи – все более опиралась не на марксизм-ленинизм как теоретическое руководство к действию, а на упрощенную догму тотального государственного управления обществом, имперского расширения границ и мессианства, обернутую в ритуальные формы. Только такая идеология была способна цементировать единство множества народов, разбросанных по огромному пространству и находящихся на разных ступенях социального развития – от индустриального хозяйства до кочевого скотоводства.
Только она могла оправдать чудовищные преступления Сталина в ходе борьбы с «социально чуждыми», проведения коллективизации, индустриализации, массовых репрессий и депортаций народов в 1934–1953 гг., жертвами которых стали, по самым приблизительным подсчетам, 22–27 млн. человек (см.: 15). Лишь такая идеология могла обосновать «правильность» преступного сговора Сталина с Гитлером через Пакт 1939 г., избиение советского офицерского корпуса в 1937–1938 гг., преступную неподготовленность страны к ожидавшейся всеми войне и бездарное сталинское руководство военными действиями, особенно в 1941–1942 гг. Все это стоило советскому народу невероятных жертв, число которых до сих пор оценивается с погрешностью в 10 млн. человек (от 27 млн. до 37 млн. погибших на фронтах и в тылу 14 ).
14
Не кто иной, как маршал Д.Т. Язов обнародовал цифры потерь: почти 9 млн. на фронте и 27–28 млн. в тылу (см.: 17).
К сожалению, нынешнее поколение активных граждан и политиков зачастую не знают истории, равнодушны к ее урокам. Иначе трудно объяснить поиск «моральных скреп» в том времени, когда детей воспитывали на примерах отцеубийцы Павлика Морозова и ударников раскулачивания из «Поднятой целины». О какой коммунистической или христианской морали можно говорить, когда прах миллионов погибших в Отечественной войне оставался (и множество остается до сих пор – почти 70 лет спустя!) в безымянных братских могилах или вовсе не погребенным? Жизнь ни в чем не совпадала с моральным кодексом строителей коммунизма, но многим запомнился мифический кодекс, а не реальность.
Еще одно отличие России/СССР от главных европейских империй состоит в том, что параллельно с авторитарным колониальным подавлением зависимых территорий в метрополиях (кроме авторитарной Португалии) существовала та или иная степень демократии. Потому их политический строй не рухнул даже после того, как они лишились своих колоний (конец 40-х – конец 60-х годов XX столетия).
Существование российской и еще в большей степени советской империй держалось на четырех системообразующих столпах.
Первый – огромный авторитарный или тоталитарный, пронизанный железной дисциплиной корпоративный чиновничий режим во главе с самовластным лидером, защищенный всеобъемлющим политическим сыском и подавлением инакомыслия.
Второй – централизованная и управляемая государством экономика (в СССР напрямую, в царской России – косвенно), работающая, прежде всего и в ущерб остальному, на укрепление власти бюрократического истеблишмента и наращивание военной мощи державы.
Третий – большая армия, содержание и оснащение которой непомерно перегружает экономические ресурсы страны и отвлекает средства от гражданской экономики и государственных функций обеспечения благосостояния народа.