Хозяин умер, дом забит,Цветет на стеклах купорос,Сарай крапивою зарос,Варок, давно пустой, раскрыт,И по хлевам чадит навоз…Жара, страда… Куда летитЧерез усадьбу шалый пес?На голом остове варкаНочуют старые сычи,Днем в тополях орут грачи,Но тишина так глубока,Как будто в мире нет людей…Мелеет теплая река,В степи желтеет море ржей…А он летит – хрипят бока,И пена льется с языка.Летит стрелою через двор,И через сад, и дальше, в степь,Кровав и мутен ярый взор,Оскален клык, на шее цепь…Помилуй Бог, спаси, Христос,Сорвался пес, взбесился пес!Вот рожь горит, зерно течет,Да кто же будет жать, вязать?Вот дым валит, набат гудет,Да кто ж решится заливать?Вот встанет бесноватых ратьИ, как Мамай, всю Русь пройдет…Но пусто в мире – кто спасет?Но Бога нет – кому карать?И. Бунин23. VII. 16
Памяти доктора Живаго
Ольге Ивинской
Два вола, впряженные в арбу,подымались на крутой холм.Несколько грузин сопровождали арбу.«Что
везете?» – спросил я. – «Грибоеда».А.С. Пушкин«Путешествие в Арзрум»
Опять над Москвою пожары,И грязная наледь в крови.И это уже не татары,Похуже Мамая – свои.В предчувствии гибели низкойОктябрь разыгрался с утра.Цепочкой по Малой НикитскойПрорваться хотят юнкера.Не надо! Оставьте! Отставить!Мы загодя знаем итог!А снегу придется растаятьИ с кровью уплыть в водосток.Но катится снова и снова«Ура!» сквозь глухую пальбу,И челка московского снобаПод выстрелы пляшет на лбу.Из окон, ворот, подворотенГлядит, притаясь, дребедень.А суть мы потом наворотим!И тень наведем на плетень!И станет далекое – близким,И кровь притворится водой,Когда по Ямским и ГрузинскимПокой обернется бедой,И станет преступное дерзким,И будет обидно, хоть плачь,Когда протрусит КамергерскимВ испарине страха лихач.Свернет на Тверскую, к Страстному,Трясясь, матерясь и дрожа.И это положат в основуРассказа о днях мятежа.А ты, до беспамятства рада –У Иверской купишь цветы,Сидельцев Охотного рядаПоздравишь с победою ты.Ты скажешь: «Пахнуло озоном –Трудящимся дали права!»И город малиновым звономОтветит на эти слова.О, Боже мой! Боже мой! Боже!Кто выдумал эту игру?!И снова погода, похоже,Испортиться хочет к утру.Предвестьем Всевышнего гневаПосыплется с неба крупа.У церкви Бориса и ГлебаСойдется в молчанье толпа.И тут ты заплачешь. И дажеПригнешься от боли тупой.А кто-то, нахальный и ражий,Взмахнет картузом над толпой.Нахальный, воинственный, ражий –Пойдет баламутить народ…Повозки с кровавой поклажейСкрипят у Никитских ворот.Так вот она – ваша победа,Заря долгожданного дня!..Кого там везут? Грибоеда.Кого отпевают? Меня!А. Галич<ноябрь 1971>
Памяти Афанасия Фета
Здесь человек сгорел…
Ничего от той жизни,Что бессмертной была,Не осталось в отчизне,Всё сгорело дотла.Роковые изъятья,Неназначенный бал.Край светлейшего платьяРазве я целовал?Как в иную присягуНа погибель и райНебывалого стягаНезависимый край…Ничего от той жизни,Что бессмертной была,Не осталось в отчизне.Всё сгорело дотла.Всё в снегу, точно в пепле,Толпы зимних пальто.Как исчезли мы в пекле,И не видел никто.Я грущу о зажимеЧрезвычайной тоски,Как при старом режимеВашей белой руки.Вспомнить – сажей несметнойТак и застится высь.– Да была ли бессмертнойВаша личная жизнь?Есть ли Вечная записьВ Книге Актов благих?– Только стих.ДоказательствБольше нет никаких.В. Соколов
Голос за снимком
Когда у роковой чертыя обживал углы подвалов,и зону вечной мерзлоты,и малярийный зной каналов,когда, угрюмый нежилец,я только верою и выжили в мир вернулся наконец –я словом погребенных вышел.Я – прах, и если говорю,то говорю по праву мертвых,на мясо списанных зверью,в цементный порошок истертых.Я – пыль заводов и полей,просеянная сквозь решетастатей, этапов, лагерей,бараков и могил без счета.Я – персть земли, и если перстьглаза неплакавшие колет,не говорите: это месть,скажите: мертвые глаголют!И не стращайте! Что конвой,кому сама земля охрана!Я – вдох один, но выдох мой –От Соловков до Магадана.О. Чухонцев
«Собрался к маме – умерла…»
Собрался к маме – умерла,к отцу хотел – а он расстрелян,и тенью черного орлагорийского весь мир застелен.И, измаравшись в той тени,нажравшись выкриков победных,вот что хочу спросить у бедных,пока еще бедны они:собрался к маме – умерла,к отцу подался – застрелили…Так что ж спросить-то позабыли,верша великие дела:отец и мать нужны мне были?…В чем философия была?Б. Окуджава1983
Фестиваль песни в Cопоте в августе 1969 г
Над черной пажитью разрухи,Над миром, проклятым людьми,Поют девчонки о разлуке,Поют мальчишки о любви.Они глядят на нас в тревогеИ не умеют скрыть испуг.Но наши страхи, наши боги –Для них смешной и жалкий звук.И наши прошлые святыниДля них – пустые имена.И правда – та что посредине, –И им, и нам еще темна.И слышит Прага, слышит СопотИстошный шепот: «Тру-ля-ля!»Но пробивается сквозь шепотКирзовый топот патруля:Ать-два! Ать-два! Ать-два!Нас отпустили на поруки –На год, на час, на пять минут…Поют девчонки о разлуке,Мальчишки о любви поют.Они лады перебирают,Как будто лезут на рожон.Они слова перевирают:То в ре-мажор, то в соль-мажор…А я крестом раскинув руки,Как оступившийся минер, –Все о беде да о разрухе,Все в ре-минор да в ре-минор…А. Галич
Голгофа
Понеслись кувырком, кувыркомОпечатки
последнего тома.Сколько лет я с тобою знаком?Сколько дней ты со мною знакома?Сколько медленных дней и минут –Упустили мы время, разини!Променяют – потом помянут:Так не зря повелось на России!Только чем ты помянешь меня?Бросишь в ящика пыльную прорубь?Вдруг опять, среди белого дня,Семиструнный заплещется голубь,Заворкуют неладно ладыПод нытье обесславленной квинты…Если мы и не ждали беды,То теперь мы воистину квиты!Худо нам на восьмом этажеНашей блочно-панельной Голгофы!Это есть. Это было уже.Это спето – и сложено в строфы.Это хворост для наших костров…Снова лезут докучные гости.И кривой кладовщик ИвановОтпустил на распятие гвозди…А. Галич<8 августа 1973>
«Жизнь как будто ничего…»
Ф. Искандеру
Жизнь как будто ничеговозле дома своего.Но едва свернешь в сторонку –сразу все – на одного.Так и хочется спросить:чем я вам мешаю жить?Почему, едва я выйду,нужно вам меня убить?Отвечают: потому,неизвестно почему,но у нас от сотвореньянет пощады никому.Б. ОкуджаваДекабрь 1979, Малеевка
«Это я…»
Это я – в два часа пополудниповитухой добытый трофей.Надо мною играют на лютне.Мне щекотно от палочек фей.Лишь расплыв золотистого цветапонимает душа – это яв знойный день довоенного летаозираю красу бытия.«Буря мглою…» и баюшки-баю,я повадилась жить, но, увы, –это я от войны погибаюпод угрюмым присмотром Уфы.Как белеют зима и больница!Замечаю, что не умерла.В облаках неразборчивы лицатех, кто умерли вместо меня.С непригожим голубеньким ликом,еле выпростав тело из мук,это я в предвкушенье великомслышу нечто, что меньше, чем звук.Лишь потом оценю я привычкуслушать вечную, точно прибой,безымянных вещей перекличкус именующей вещи душой.Это я – мой наряд фиолетов,я надменна, юна и толста,но к предсмертной улыбке поэтовя уже приучила уста.Словно дрожь между сердцем и сердцем,есть меж словом и словом игра.Дело лишь за бесхитростным средствомобвести ее вязью пера.– Быть словам женихом и невестой! –это я говорю и смеюсь.Как священник в глуши деревенской,я венчаю их тайный союз.Вот зачем мимолетные феиосыпали свой шепот и смех.Лбом и певческим выгибом шеи,о, как я не похожа на всех.Я люблю эту мету несходства,и, за дальней добычей спеша,юной гончей мой почерк несется,вот настиг – и озябла душа.Это я проклинаю и плачу.Пусть бумага пребудет бела.Мне с небес диктовали задачу –я ее разрешить не смогла.Я измучила упряжью шею.Как другие плетут письмена –я не знаю, нет сил, не умею,не могу, отпустите меня.Это я – человек-невеличка,всем, кто есть, прихожусь близнецом,сплю, покуда идет электричка,пав на сумку невзрачным лицом.Мне не выпало лишней удачи,слава Богу, не выпало мнебыть заслуженней или богачевсех соседей моих по земле.Плоть от плоти сограждан усталых,хорошо, что в их длинном строюв магазинах, в кино, на вокзалахя последнею в кассу стою –позади паренька удалогои старухи в пуховом платке,слившись с ними, как слово и словона моем и на их языке.Б. Ахмадулина1973
За строкой исторической хроники
648 г. до н.э. Затмение солнца.
Расцвет поэзии Архилоха.
Бикерман.Хронология Древнего мира
Опять эта зоркая злостьи этот простор подневольный,упершийся в горло, как кость,с поры предвоенной и школьной,и прежде того – с вековой,еще до рожденья рожденной,запавшей двойной синевойу глаз, как нуждою огромной.Князь Игорь вступил в стремена,но мгла ему путь преградила,и черного дня глубинапредвестья дурные явила,и срам он найдет, и полон,но песней, как долгая рана,на вещий взойдет небосклонбезвестный Соперник Бояна.Спаситель судим и распят,и темные низкие тучинад Иерусалимом висят,но гром загрохочет могучий,и примет Он смерть, и опятьвоспрянет как Дух, чтоб по правусудить, и карать, и прощать,и множить посмертную славу.А там, за раскатом валов,чей натиск ликующ и горек,обломки каких катастрофи взлетов увидит историк? –где знать! – но из пропасти летвсплывет за строкою Эпоха:– Затмение солнца. Расцветпоэзии Архилоха.Какая тяжелая цепь!Галера скрипит в сорок весел,скрежещет, как утлая крепь,судьба – и на гребень выносит,чем круче волна – тем верней,чем хлеще удар – тем чудесней,и песня все кружит над ней,как чайка над черною бездной.Не наша с тобою вина,тем паче не наша заслуга,что нас обошли и война,и плен, и большая разлука,что этот простор не на насглядел, совмещая две точки,что свет среди дня не погасот бланка и вписанной строчки.Но тот, кому Слово дано,себя совмещает со всеми,поскольку Оно зажженодля всех, как и там, в Вифлееме.И если ты встал до зари,в пустой не печалься печали,но, радуясь, благодари:какие мы звезды застали!Глаза и слепому даны,но я не о тех, что глядели.Какие мы видели сны!Какие мы лжи претерпели!И, может быть, некий поэтотметит среди помраченья:– Затмение разума. Светстрадальчества и искупленья.О. Чухонцев
Современная Россия
«… Апрель двенадцатого года»
Ю.С. ПИВОВАРОВ
В предыдущем выпуске «Трудов по россиеведению» (2011) я высказал предположение: режим, господствующий в нашей стране, кажется, пережил себя, и, вполне возможно, мы находимся в самом начале перемен. Конечно, я надеялся на изменения в сторону большей свободы, открытости, демократичности, плюральности и т.п. Действительно, трансформации налицо. Только содержательно прямо противоположные. Стало еще больше авторитарности, полицейщины, антивестернизма, советскости и пр. Подзатих либеральный протест, не структурировалась оппозиция (я не о «внутрисистемной»), не появились новые яркие имена, которые могли бы повести за собой… В рамках путинского режима, вне всякого сомнения, усилились позиции политиков и идеологов национально-социалистического типа, активизировался процесс «перебора людишек». Последнее – старинное и испытанное занятие русских правителей по «отрыванию голов» зажравшихся и заматеревших ближних людей, прислужников, вообще всякого рода «мечтателей», возомнивших себя субъектами социального порядка.