Труп на английской лужайке

– Если Юлька завтра-послезавтра не вернется, я сойду с ума! – пробубнил Василий, на предельной скорости несясь в гараж, предоставив няне самой разбираться с его ненаглядной доченькой.

Отбежав метров на двести и свернув за угол дома, Василий снизил темп, а потом и вовсе передумал куда бы то ни было ехать. После исчезновения Юли его страсть к мотоциклам заметно поостыла. Сейчас ему больше всего хотелось посидеть где-нибудь в тишине на лавочке. Посмотреть на птичек, белочек, послушать, как водичка в фонтане журчит.

Поймав себя на этой мысли, Василий ужасно перепугался. Это что? Старость?

Он потряс головой, пытаясь взбодриться. Да нет, это не старость, а усталость. Просто он уже одурел от всего этого кошмара.

Василий не спеша добрел до уютной скамьи в тени развесистого дуба и с удовольствием уселся на нее, вытянув ноги.

С момента побега Юли прошло уже двое суток. Инспектор, который облепил портретами жены всю округу, так и не смог ее обнаружить. Василий самодовольно усмехнулся. Наверняка этот дурачок рассчитывал, что поймает ее в два счета – и дня не пройдет! Мечтать не вредно! Не на ту нарвался! Василия снедала неуместная глупая гордость.

Глупая и неуместная, потому что лучше бы он ее нашел. Василий себе просто места не находил. А самое непонятное было, куда она могла подеваться.

Василий был не глупее инспектора и тоже прекрасно понимал, что для его жены с ее явным акцентом шансов затеряться в толпе просто не существовало.

Стоило ей показаться в общественном месте, как это тут же стало бы известно полиции.

В поместье ее не нашли, хотя и прочесали его вдоль и поперек. Покинуть его она не могла. Все машины, мотоциклы, велосипеды, лодки и даже ролики были на месте. Уйти пешком она бы далеко не успела. Предположить наличие у нее сообщников не приходило в голову даже инспектору.

Но если все же она и покинула поместье, то куда делась? Ни в одном населенном пункте округи ее нет. Она не останавливалась в гостиницах и пабах. Уехать в Лондон или Ньюкасл она тоже не могла. Ни о каких угонах машин и прочего транспорта в полицию не сообщалось. На автобусе она местность не покидала. Все это сообщил Василию нанятый Ником адвокат. Создавалось впечатление, что мадам Ползунова просто испарилась, как лужа под лучами солнца.

Василий нахмурился. Чудес на свете не бывает, это он знал точно. И если жена никуда не уезжала, значит, должна до сих пор быть где-то поблизости. Василий представлял себе, на что способна его дорогая женушка в стрессовой ситуации, и ничуть бы не удивился, сиди она сейчас под соседним кустом.

Он немного подумал и робко позвал:

– Юль? Ты здесь? – Помолчал, прислушиваясь, и повторил чуть громче: – Юль, вылезай, я тебя не выдам.

Но ответом ему был лишь шелест листьев и птичий пересвист в ветвях.

– Значит, здесь нет, – констатировал Василий.

Но рассиживаться все равно нечего. Рассчитывать на полицию не приходится. Пора действовать самому. Василий решительно поднялся со скамейки. Но одному не справиться. Нужны помощники, и он двинулся на поиски Вероники. Потребность в компании объяснялась еще и тем, что недавно угасшее раздражение вспыхнуло вновь, стоило подумать о не в меру предприимчивой супруге.

С момента ее побега он толком не спал, прислушиваясь, не раздастся ли в темноте шорох и не появится ли она в темноте супружеской спальни? Или вдруг начинал метаться по комнате в страхе, что убийца добрался до нее раньше, чем они могли ожидать. А ее холодный труп лежит где-нибудь на дне пруда.

Каждый раз, садясь за стол, он думал о том, что и где ест сейчас его блудная жена и ест ли она вообще или голодает где-то в зарослях. И так далее, и тому подобное. Плюс к этому ему все время приходилось сдерживать свои эмоции, чтобы не нервировать ребенка, который по сто раз за день спрашивал, где его мамочка и скоро ли она вернется.

Все вместе так измотало несчастного отца и мужа, что сейчас ему просто позарез требовалось разрядиться, и он эгоистично отправился на поиски падчерицы, беззаботно веселящейся в обществе жениха и, похоже, нисколько не волнующейся о судьбе родной матери.

Вероника с Джоном сидели на корте, скрестив по-турецки ноги, ракетки и мячики лежали тут же совсем позабытые.

Погода стояла прекрасная, тепло, пасмурно, самое подходящее для игры. Солнце не слепит, дождя нет. Но игра не клеилась. В воздухе висело тяжелое молчание, настроение у обоих было скверным, поэтому появление на корте злого, взъерошенного Василия никакого диссонанса не внесло.

– Сидите, голуби?! – набросился на них с ходу в карьер клокочущий олигарх. – Матери вторые сутки нет, а она сидит, проветривается! Конечно, что ей переживать, это же не ей опасность грозит! Наша Мисс Вселенная в полном шоколаде!

Джон, первым инстинктивным желанием которого было кинуться на защиту невесты, усилием воли заставил себя остаться на месте и рта не открывать. Как показал опыт общения с Вероникиными родственниками, лучше в их разборки не вмешиваться. Накал страстей, который того и гляди приведет к кровавой расправе, у них считался лишь легким волнением. Дикие вопли – проявлением заботы о ближнем, а громкий ор и тыканье друг в друга пальцем – указанием на досадный промах. Джон часто задумывался о том, почему итальянцы традиционно считаются в Европе эмоциональной нацией? Наверное, потому, что европейцы еще не так близко знакомы с русскими. Вот уж где Сицилия отдыхает!

Поэтому он покачал головой, наблюдая, как Вероника вскочила на ноги и, уперев руки в бока, пошла на отчима, сощурив глаза и глядя на него так, словно сейчас вцепится ему в горло.

Отчима Вероника нисколько не боялась. Все его крики воспринимала как свойственные мужчине проявления слабости. В такие минуты она была скорее склонна пожалеть его, но, памятуя о мамочкиных наставлениях, никогда не поддавалась губительному мягкосердечию. Ибо жалеть, безусловно, надо. Но не потворствовать ни в коем случае. Сперва усмирить, а потом уже пожалеть.

И сейчас, наступая на раскрасневшегося и мечущего громы и молнии Василия, она лишь представляла себя дрессировщиком, щелкающим хлыстом перед носом забывшегося хищника.

– Это я проветриваюсь? Кто загнал в угол собственную жену, натравив на нее всю британскую полицию?

Кто раскис, как кисель, и ноет с утра до ночи: «Ах, Юлечка, куда она подевалась?» Размазня! И нечего на меня наезжать! Мы, между прочим, убийцу ищем, пока остальные памперсы меняют.

– Я что?.. – Возмущение схватило горло господина Ползунова жестоким спазмом, так что он ни глотнуть, ни вздохнуть не мог, а лишь стоял, бессмысленно хлопая глазами и хватая ртом воздух.

– Все? Выдохся? – спокойно спросила Вероника, глядя на него такими же, как у Юли, большими зелеными глазами.

– Копия мамочки! – буркнул обретший способность дышать Василий.

Вероника самодовольно хмыкнула, присаживаясь рядом с Джоном, который в этот момент размышлял про себя, какое это счастье, что Вероника приходится господину Ползунову приемной дочерью. Конечно, Джулия тоже большая оригиналка, но родство с ней представлялось юноше менее устрашающим.

– Ну, что, есть какие-нибудь идеи? – спросил спокойным голосом Василий, неуклюже усаживаясь рядом с ними на корте.