Трущебные люди (рассказы)

*

Вася, слышал? Станислав Францевич дочь вчера сватал!
– - на другой день в конторе заявил ему товарищ Колушкин.

Вчера?!

Да, и шампанское пили! Клементину Станисла.Свсвну, за офицера, что с ней танцевал.

Как? Что? За этого офицера?.. Ты не шутишь?Нет?..

Да вот хоть самого спроси. Что за шутки, и свадьба в ноябре назначена...

Свадьба?.. Нет, этого не может быть... что ты... нет!..

Честное слово! Мы приглашены на свадьбу, уздневеста меня и в шафера выбрала...

Прошедший мимо управляющий прекратил дальнейший разговор.

*

Боже мой, боже мой!.. Что же это такое? Что я за несчастный такой?.. Ничего-то, ничего в жизни не удается мне!.. Наконец она!.. Она, по-видимому, интересовавшейяся мною, променяла меня на какого-то офицерика.. А ведь вместе росли... Еще в гимназии мечтали о нашем будущем счастии... И отец, определяя меня на службу к себе, намекал на это... И вдруг офицер этот... А чем я, спрашивается, хуже его? А вот нет, не везет... И наградой обошли... Когда директор назначал награды, призвал нас, посмотрел сначала на Ловитвина, потом на меня -- и назначил ему сто рублей, а мне тридцать... Отчего это? Так вот, не понравился что-то, а отчего --сам не придумаю... Отчего же в самом деле? И всегдадь так... Разве я меньше стою, чем другие? Работаю меньше?

– - вслух рассуждал Корпелкин, шлепая по грязи... Он то и дело оступался и попадал в лужи, но незамечал ничего и рассуждал сам с собою до тех пор,пока не наткнулся на церковную ограду. Церковь была освещена ярко. У подъезда стояли богатые кареты Сквозь раскрытые форточки окон неслось "Исайя ликуй".

Пойти хоть на чужое счастье посмотреть, если свое не удается.

В церкви была толпа, давка.

Куда лезешь,-- остановил его околоточный.

В церковь!
– - ответил он.

Говорят, нельзя...-- И его кто-то вытолкнул изцеркви...

"Приидите все несчастные и обрящете здесь покой>( написал какой-то местный юморист-завсегда

ай на почерневших дверях погребка красным карандашом. Надпись эта существует, полустершаяся, неразборчивая, давно, ее все обитатели погребка знают наизусть.

Погребок этот замечательный. Он стоит в укромном уголке бойкой, оживленной ночью и днем разгульной улицы, и в него не заглядывает всевидящее око полиции.

В погребке особая жизнь, гармонирующая с обстановкой.

Прямо от входа, в первой комнате, стоит буфет, сзади которого на полках красуется коллекция вин и водок. На буфете горой поднялся бочонок и стоят на подносе стаканчики, так как погребок, вопреки существующим законам, по неисповедимой воле судеб, доказывающей, что нет правил без исключений, торгует круглые сутки распивочно и навынос... Снаружи все прилично, сравнительно чисто. За буфетом стоит солидный, со степенной бородой буфетчик, бесстрастно, никогда не изменяя своей холодной физиономии, смотрящий на окружающее.

Двери то и дело отворяются. Вбежит извозчик, распояшется, достанет пятак и, не говоря ни слова, хлопнет его об стойку. Буфетчик ловким движением руки сгребет этот пятак в ящик, нальет стакан и наклонится за прилавок. В руках его появляется полупудовая, черная, как сапог, печенка, кусочек которой он стукнет о прилавок и пододвинет его к извозчику. За извозчиком ежит весь согнувшийся сапожник с колодками под мышкой.

Опохмелите, Афанасий Афанасьевич!
– - попросит н изагремит колодками по прилавку.

Опять безмолвно наливается стакан водки, режется ок печенки, и сапожные колодки исчезают за буфет

И так с утра до утра...

Неизменным завсегдатаем погребка сделался и Корпелкин. С утра он сидел в задней темной комнате, известной под именем "клоповника", вместе с десятком оборванцев, голодных, опухших от пьянства, грязных.

Было утро. Один за другим оборванцы наполняли "клоповник".

Они проходили поодиночке мимо буфетчика, унижен. но кланялись, глядя в его бесстрастное, холодное лицо, и садились в "клоповник". Затем шли разговоры, где бы добыть на еду, на водку.

Петька, давай перекатим твою поддевку, может, бумажку дадут!--предлагал босой, в одной рубахе, оборванец своему соседу в кафтане.

Отчепись; по тваму, што ли, дойти?.. Вылицевали уж меня, нечего сказать...-- протестует Петька.

Сейчас водочки бы, Петя... Стюденю потом на пятак... А стюдень хороший, свежий... С хрящом, зна ешь...Ну тебя!..

И хренку дадут... Хорошо...Убирайся... Ни за что... К крестной в воскресенье пойду... Она жалованье получит...Да мы найдем надеть-то... А сейчас, понимаешь, стюдню. По баночке, и стюдню...Петька, а ты не ломайся, это не по-товарицки...-- вмешался третий оборванец.

Стюдень-то све-жай...

А Корпелкин сидел в углу и связывал веревкой развалившийся опорок, подобрав под себя босую ногу

Он был погружен в свое занятие и не обращал внимания на окружающее.

– - Ишь ты, проклятый, как его угораздило лопнуть- то... Н-да!..

Он связал опорок и посмотрел на него.

– - Ладно, потерпит,-- решил он.

"А у Климочки тогда были розовые ботинки... Каблучок с выемкой... Тоже розовый..." -- вдруг пришло на ум Корпелкину. Он зажмурил глаза...

"В каких же она ботинках венчалась? Должно быть, в белых... Всегда в белых венчаются. Должно быть..-

R-помнил он, как его не пустили в церковь, как он в трактир, напился пьян, неделю без просыпу

ПО^1 л т-тгтю Л Ы ГП ГЛ\*"Ж(ЛЬТ ^Я ГТК СИГТТЭГ" М W Я Ь1 Г\и

И так с утра до утра...

Неизменным завсегдатаем погребка сделался и Кор. пелкин. С утра он сидел в задней темной комнате, известной под именем "клоповника", вместе с десятком оборванцев, голодных, опухших от пьянства, грязных.

Было утро. Один за другим оборванцы наполняли "клоповник".

Они проходили поодиночке мимо буфетчика, унижен. но кланялись, глядя в его бесстрастное, холодное ли-цо, и садились в "клоповник". Затем шли разговоры, где бы добыть на еду, на водку.

Петька, давай перекатим твою поддевку, может, бумажку дадут!--предлагал босой, в одной рубахе, оборванец своему соседу в кафтане.

Отчепись; по тваму, што ли, дойти?.. Вылицевали уж меня, нечего сказать...-- протестует Петька.

Сейчас водочки бы, Петя... Стюденю потом на пятак... А стюдень хороший, свежий... С хрящом, зна ешь...

Ну тебя!..

И хренку дадут... Хорошо...

Убирайся... Ни за что... К крестной в воскресенье пойду... Она жалованье получит...

Да мы найдем надеть-то... А сейчас, понимаешь, стюдню. По баночке, и стюдню...

Петька, а ты не ломайся, это не по-товарицки...-- вмешался третий оборванец.

Стюдень-то све-жай...

А Корпелкин сидел в углу и связывал веревкой развалившийся опорок, подобрав под себя босую ногу